Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария. Страница 55

Он не называл имя Андрея вслух. Его не должно быть в нашем доме, как считает Эмиль, и если ребенок от него — то, что он сделает? Нет ответа. Думаю, он и сам не знает.

— Насколько помню, да… — было неловко это признавать.

— Значит, все хорошо, — устало вздохнул он. — Это наш ребенок. Все хорошо, маленькая.

Он отошел, а я выдохнула, с огромной благодарностью глядя на него. На щеках остался обволакивающий запах его любимого парфюма. Во мне что-то парило от эйфории. И думаю, он прав, у него родится сын или дочка… Столько уверенности, столько силы было в голосе, когда он сказал «все хорошо», что сомневаться невозможно.

Через полчаса привезли заказ: цыпленок и салат для меня, себе он заказал стейк с красным рисом. Впервые за долгое время я ела с аппетитом, затем вскочила, чтобы сварить мужу кофе. Мы о чем-то болтали: даже не помню о чем, о какой-то ерунде. Было так легко…

На УЗИ мы пришли вместе. Я лежала на кушетке, задрав свитер. Думала, такого волнения, как в первый раз, не будет, но ничего подобного — я еще сильней волновалась.

— Размер эмбриона соответствует восьмой-девятой неделе, — сразу сказала врач, это нас интересовало в первую очередь.

Я улыбнулась сквозь слезы. Как и думала: отцами могут быть оба. Повернула голову, чтобы увидеть Эмиля — он смотрел в монитор. С беременностью было все в порядке, но он хмурился. Сомневался и я могла его понять. И мне жаль, что все случилось так и беременность омрачена подозрениями.

Мы вышли на улицу. Я подняла воротник пальто, надела перчатки. Между нами висело гнетущее молчание. Эмиль не злился, не обвинял, нам было комфортно молчать. Но такой радости, как в первый раз, не было.

— Пойдем, — он взял меня под руку, чтобы помочь спуститься с высокой лестницы. Мы возвращались домой, думая каждый о своем.

За Эмиля не поручусь, а я думала о ребенке. Я все равно рада. Наше молчание, плохая погода и все, что угодно в мире не лишит меня радости.

Я понимаю его чувства. Эмиль не захочет воспитывать ребенка от соперника и врага — даже гипотетически. Видеть каждый день, растить, заботиться и делать над собой усилие, чтобы улыбнуться. Но дело даже не в этом. Если рожу от Андрея, он останется рядом до конца жизни. А Эмиль из тех людей, что будут защищать свою семью, если нужно. От чужого вторжения — в том числе. Даже теоретического.

— Не грусти, — сказал он со злой теплотой в голосе. — Я же говорил, все будет нормально… Дина, сдадим тест на отцовство? Это можно сделать сейчас, до родов.

Я остановилась, сунув руки в карманы и уставилась на него. Я прятала усмешку, а он не понял. Смотрел уверенно и немного с тревогой.

— А если я скажу нет?

— Я думаю, это мой ребенок. Я хочу убедиться.

— Это безопасно? — я покачивалась с пятки на носок. — Потому что я не дам прокалывать себе живот, Эмиль.

— Абсолютно. Я тоже не заинтересован, чтобы ты потерпела выкидыш. Уверен, что отец я. У тебя возьмут кровь и все.

— Давай сдадим, — согласилась я, подумав.

Это лучше, чем весь срок нервничать. Я побрела по тротуару дальше. Морось переходила в неприятный холодный дождь, но мне нравилось идти по проспекту с мужем, говорить и никуда не торопиться. И я понятия не имела, что будем делать, если…

Кровь я сдала в лаборатории через несколько дней. Результат обещали через неделю. Эмиль забрал меня домой, мы испытывали неловкость, но к вечеру потихоньку оттаяли оба. Да, это наше неудобство. Семейная тайна. Больше мы не обсуждали и не вспоминали этот тест. Что это меняет? Он же видел правду в моих глазах, когда я остановилась под дождем и с вызовом смотрела на него.

Забрать результат я попросила Эмиля. Когда вечером он пришел с работы, уставший и голодный, я вышла в прихожую с маленьким Эмилем на руках. Смотрела на него оленьими глазами и гладила сына по спине. Молча ждала, ни о чем не спрашивала. На пальто мужа налипла водяная пыль, он резко отряхнулся.

— Все хорошо, родная, — голос был с хрипотцой, он поцеловал меня и ребенка. — Тебе не о чем волноваться. Что на ужин?

— Ростбиф, — прошептала я, накрыла на стол, тщательно вытирая приборы, а затем уединилась в ванной и немного поплакала. Эмоции требовали выхода. В последнее время я стала сентиментальной.

А затем выбросила все из головы. Эмиль сказал — мне не о чем волноваться, значит, так и есть.

Я гуляла, занималась домом, ребенком и готовилась к родам. Золотая осень хозяйствовала в парках. Здесь было иначе — не так жарко, как в Ростове, и легче дышалось без воспоминаний. Я бродила с маленьким Эмилем по тропинкам, усыпанным мокрыми листьями. Он уверенно держался на ножках, обхватив мою коленку, и с детским изумлением смотрел, как опадают листья.

А я… я вспоминала набережную Ростова. Два года назад по ней ветер так же гнал сухие листья. Я улыбалась, глядя на закатное солнце, радовалась ветру и холоду. Этот город принял меня, как когда-то Ростов, и я надеялась, что он меня полюбит. Он щедро одарил меня будущим, семьей и любовью…

Постепенно жизнь входила в колею. Двое детей — большая ответственность, большая нагрузка. Первое время я сомневалась, справимся ли мы, но через три месяца Эмилю разрешили работать. Конечно, после криминального опыта вставать на ноги заново с легальным бизнесом будет нелегко, я так считала. Нам так жить несколько лет, я боялась, он не сможет найти себя в обычной жизни. Он занял денег у нашего юриста, думаю, просто не оставил ему выбора, и снова занялся рекламой. Страхи оказались напрасными. В бизнесе он чувствовал себя, как рыба в воде. Ожил, я с большой радостью принимала перемены в нем. Видела, что бывают сложности, Эмиль уставал, иногда злился, но дела потихоньку шли в гору. Пару раз он звонил, чтобы узнать новости о брате. Не сказать, что тот его слишком интересовал. Но общие сведения он хотел знать. Феликс оправился после ранения и тихо уехал. Ходили слухи — за границу. Дальше Эмиля не интересовало.

На очередном УЗИ нас обрадовали, что я жду девочку…

— Да, точно, — сказал Эмиль. — Будет дочь. Я рад.

Я испытала смешанные чувства, и на первом месте — страх… За нее и ее будущую жизнь, но нашу дочь будет кому защитить. И отголосок прежних сомнений.

Через несколько месяцев живот подрос, малышка вовсю пиналась. Эмиль заново открыл вкус к работе. Встречался с клиентами, деловыми партнерами. Несколько раз все вместе мы ходили в ресторан, я завела пару подруг. Правды я про себя не рассказывала. Муж бизнесмен, переехали по работе, домохозяйка в декрете… Когда врешь, оказываешься в измененной реальности. Я никогда не забуду, как выла на могиле мужа, разрывая ее замерзшими пальцами, но надеюсь, что со временем воспоминания станут тусклыми. Конечно, я не забуду этого… Все осталось. В моих дневниках, которые я забрала с собой, в памяти, в сердце. Мы жили не так роскошно, как раньше, но я была рада, что криминальных денег в нашем бюджете больше нет. Эмиль нашел смысл в улучшении своего бизнеса, семье, а затем заговорил о том, чтобы продолжить учебу, написать докторскую. Вернуться к тому, что делал в молодости. Он сказал, что это престижно.

Я очень волновалось… И рада, что не ошиблась в нем. Чувство собственного достоинства не позволило ему отчаяться. Он прошел курс лечения, ему прямо говорили: дело в образе жизни. Два тяжелых года ударили по его здоровью. Он покончил с криминалом, а обычная жизнь силы из него так не вытягивала. Даже бизнес.

Все было нормально. Все было хорошо. Но чем ближе к родам, тем сильнее я беспокоилась, и это была не только естественная тревога перед встречей с малышкой. Я не могла отделаться от мысли, на кого она будет похожа. Все вспоминала, как он целовал меня в прихожей, отводя глаза и устало говорил: не о чем волноваться.

Схватки начались в середине мая. Эмиль был на встрече с клиентами.

В очередной раз почувствовав недомогание, я набрала его номер. Он просил звонить — в любое время, и не важно, чем он занимается.

— Эмиль, — выдохнула я, услышав черствый голос. — У меня схватки. Я рожаю.