Давай никогда не встретимся (СИ) - Лайкова Алёна. Страница 18

Взглянув на очередной разворот, решительно закрыла книгу. Новые модели не произвели на меня впечатления. Решено. Я воспользуюсь тем же револьвером, что спасал меня в военное время.

– Забирай, – протянула книгу Наде.

Та шустро выхватила трофей и унесла в подсобку. Я проследила за ней равнодушным взглядом.

Сегодня провожать Влада с работы не стала. Наоборот, только закончив, отправилась домой – играть и думать. Под музыку легче было сопоставить детали. Дома я кинула в банку с мелочью очередную монетку, оставшуюся после размена в автобусе, и собралась уже было на скорую руку поужинать, как запел телефон. Звонила Майя.

– Ты уже освободилась? – без предисловий начала подруга.

Я настороженно ответила «да».

– Отлично. У меня появилась идея, – продолжила Майя уверенно. – Тебе нужно порепетировать перед людьми! Я уже договорилась со своими коллегами, они согласны прийти тебя послушать. Ты же не против? Мы как раз заканчиваем.

– Вообще-то против, – холодно ответила я. Её самоуправство разозлило меня не на шутку. – Никто ко мне не придёт. И ты тоже, если будешь организовывать мне такие сюрпризы.

– Но почему? – Майю мой тон явно не напугал. – Тебе нужно испытать себя перед слушателями! И где ты без меня найдёшь публику?

– Публику? Будет тебе публика. Точнее мне, – со злым весельем отбрила я. В моих мыслях электрическим импульсом проскочила идея, неожиданная, но привлекательная. – И чтобы не смела больше договариваться о чём-то за моей спиной!

– Что ты задумала? – воскликнула подруга, но я, не слушая, отбила вызов.

Экран беспомощно погас. Я прикрыла глаза, стараясь унять вызванное разговором раздражение. Несколько раз глубоко вздохнула, снова подняла веки, посмотрела в окно на ещё светлую улицу. Спеть перед публикой… А почему бы и нет? Конечно, идти на поводу у бесцеремонной подружки я не собиралась – у меня была мысль получше. Быстро поев, я взяла гитару и вышла из дома.

Во мне бурлило почти подростковое желание бросить вызов Майе и всему миру. На удивление оно мне нравилось. Сердце азартно билось в груди. Я поправила гитару за спиной и поспешила вперёд. Чёткие широкие шаги отмеряли покрытие мостовой. Я терпеть не могла, когда мной пытались командовать, и моментально заводилась от такого. Моя независимая свободолюбивая натура противилась любому напору, поднимая бунт. В такие моменты я бывала беспощадной, смелой и счастливой от собственного пьянящего безрассудства.

Проскочив узкой улочкой, я вышла на пешеходный проспект и на секунду замерла в начале. Мимо шли люди: кто спешил с работы, кто гулял, кто перебегал от бутика к бутику. В воздухе висел шум оживлённого места. Я вклинилась в поток прохожих, и, пройдя, как мне показалось, достаточно, вновь вынырнула на обочину этого непрерывного движения. Расчехлила гитару. Какой-то паренёк взглянул на меня между делом и поспешил дальше. Положив футляр на землю, я достала из сумки листок и, написав на нём свой псевдоним и интернет-адрес, поставила рядом. Взяла пробную ноту. Инструмент послушно отозвался в моих руках. Вдохнув поглубже, я улыбнулась случайным взглядам на бегу и запела во всю силу лёгких, стараясь, чтобы голос не утонул в музыке и шуме.

Время остановилось. Я совершала безумие на глазах у сотни незнакомцев, самым наглым образом вторгаясь в их слух. Я следила за каждым звуком и в то же время пускала всё на самотёк, волновалась и чувствовала себя всесильной. Песня успокаивала привычной неизменностью; я отдавалась ей целиком, не позволяя сомнениям хоть на миг прервать голос. Я пела. Люди останавливались, слушая меня, и я пела и улыбалась, бесстыдно заглядывая в направленные на меня камеры телефонов.

Интересно, буду ли я такой же смелой, когда наведу прицел на Влада? Или рука всё же дрогнет? Я покачала головой, удивляясь своим сомнениям. Мне столько раз приходилось убивать! Не в этой жизни, но всё же.

Мне и выступать приходилось.

Под перекрестьем смартфонов и взглядов я вспоминала другое выступление, направленные в лицо огни и сосредоточенность, душившую всякий страх публики. Боятся те, кто имеет на это право. Когда страх способен убить, поостережёшься.

…Я висела под куполом цирка, глубоко дыша. Тело изогнуто дугой, мышцы напряжены до предела. Обычное выступление, как и прочие, и всё же бдительность не ослабевала ни на миг. Сотни глаз следили за мной со скамей. Глубоко вдохнув, я начала разматывать ленты, удерживающие меня на высоте. Разматывала быстро, точно, продолжая висеть в воздухе. Ленты обхватывали тело, стягивали грудь, оплетали бёдра, проходили между ног и захлёстывали шею. Сбросить один конец, перехватить другой, накинуть, пропустить, ослабить… Со стороны это казалось просто красивой игрой, на самом же деле каждое движение было выверено и отработано. На секунду я замерла, готовясь к финальному трюку, и под дружный вздох зрителей упала вниз. Ленты размотались за мной шлейфом. Я всё ближе к земле. Захватывающее чувство полёта сжало сердце, будто я падала в бездну, и в самый последний миг, за метр до арены, меня дёрнуло назад. Оставшиеся витки ткани прочно удерживали тело, не давая разбиться. Я развела руки и, перекувырнувшись в воздухе, мягко опустилась на ковёр. Люди захлопали; к ногам полетели цветы. Я улыбнулась, благосклонно кланяясь этому восхищению. Нас мало ещё было, гимнасток нового поколения, так что за постоянный риск мне доставалась приличная порция обожания. И, что гораздо важнее, хорошая зарплата.

– Перед вами выступала малютка Жульет! – объявил Голос цирка, и, снова поклонившись, я ушла за кулисы.

Там села у клетки с попугаем и с наслаждением вытянула ноги. Больше всего я любила первые минуты после номера, когда можно было перевести дыхание, расслабиться и лениво отдохнуть за сценой. Другие артисты развлекали публику, стараясь не перейти тонкую грань между ослепительной улыбкой и вымученным оскалом, а я, скрытая от чужих глаз, принадлежала лишь себе.

И всё-таки как они хлопали…

Я призрачно улыбнулась и погладила птицу сквозь прутья по клюву. Попугай довольно прикрыл глаза.

– Ты, как всегда, на высоте. В прямом и переносном смысле, – заметил заглянувший за кулисы Голос цирка.

Вообще-то его звали Крис, а должность называлась заумным словом «шпрехшталмейстер», но прозвище так плотно приклеилось к усатому лицу и подтянутой фигуре, что никто особенно не заморачивался.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Мужчина обернулся на арену, где на упитанной лошадке скакала по кругу обезьяна, убедился, что объявлять дрессировщицу рано, и повернулся ко мне.

– Сегодня намечается большая гулянка, отмечаем успех новой программы. Даже не думай пропускать – ты у нас звезда вечера!

– Ненавижу гулянки, – поморщилась я.

– Все ждут лишь тебя.

– Неправда, все ждут выпивку. И зрелищ, а крутиться на лентах перед коллегами всё равно не стану.

– Не сопротивляйся ты так, – надавил Голос. Многозначительно улыбнулся. – Или у тебя есть планы поинтереснее?

Я покачала головой. Конечно нет. У меня вообще не было на сегодня планов.

– Тогда…

Я сдалась. Махнула рукой в знак согласия.

– Что с тобой сделаешь, приду.

– Отлично,– улыбнулся мужчина и снова оглянулся. – Кажется, мне пора. До встречи вечером!

– До встречи, – произнесла я, провожая его взглядом на арену.

Лошадь протрусила мимо меня за кулисы, потряхивая пухлыми боками.

– За Жульет!

Все чокнулись, и я отпила немного джина. Застолье мы собрали прямо за кулисами: притащили стулья и сели кругом, выпивая да обсуждая успехи вечера.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Мы все были хороши сегодня.

– Почти все, – заметила молоденькая акробатка из труппы. – Я сделала тройное сальто только со второго раза. Уже представляла, как толпа меня освистает. А ведь так долго репетировала!

Радуясь, что внимание переключилось на другого, я откинулась на спинку складного стула. Молча прислушалась к разговору. Настроение было меланхоличное, и ни болтать, ни веселиться особенно не тянуло.