Служу Советскому Союзу 2 (СИ) - Высоцкий Василий. Страница 12

— Они занимались биологическим оружием?

— Не только... Опыты, как заявил позднее Майрановский, который в 50-е годы попал под следствие по делу Берии, проводились на живых людях — заключенных, приговоренных к высшей мере наказания. Также группу Майрановского привлекали для ликвидации неугодных правительству лиц. Разрабатывалась в лаборатории и так называемая «сыворотка правды», с помощью которой у людей выуживали необходимую информацию. Препараты подмешивали в пищу и питье, делали подопытным инъекции, смачивали раствором кожу, а иногда стреляли в жертв отравленными пулями… Отдел был расформирован осенью пятидесятого года, на его базе были созданы другие структуры, имеющие отношение к разведдеятельности.

— Одной из этих структур как раз и является "Гарпун"? — спросил я.

— Совершенно верно. И кроме разведки и добывания сведений, а также устранения нежелательных элементов, мы занимаемся и гипнозом. Ведь если нам противостоят подобные личности, то нужно быть во всеоружии. Тот же Живов или твой Орлов...

— Он вовсе не мой, — покачал я головой.

— Хорошо, не твой, — со вздохом произнес Корнев. — Кстати, а как ты сам думаешь — ты подвержен гипнозу?

Подвержен ли я гипнозу? Вроде бы никогда с таким не сталкивался. Если брать время, когда Кашпировский водил руками перед камерами, а Алан Чумак заряжал воду доверчивых граждан через экран телевизора, то на меня эти клоуны не производили ни малейшего впечатления.

— Вроде бы не был замечен.

— Не был, — хмыкнул Пантелеймон Борисович. — А между тем, как только капитан Драчук покинул свой кабинет, так тут же Вягилев и Зинчуков тебя взяли в оборот. И пусть ты показал хорошую реакцию, но всё равно гипноз оказался сильнее тебя. Они узнали про тебя всё, что надо и...

Я в это время почувствовал легкое головокружение. Неужели меня пробили? Неужели узнали, кто я на самом деле? Узнали, что я майор Ерин и что мне на самом деле скоро должно было исполниться пятьдесят лет, а сейчас нахожусь в теле восемнадцатилетнего пацана?

— Узнали про тебя всё, Семён Валерьевич Епифанов, — послышался мягкий убаюкиващий голос Корнева. — Как ты родился, как рос, чем болел и о чем мечтал. Ты выдал всю информацию о себе. Вкупе с твоим стремлением к справедливости и умением лихо драться, тебя решено завербовать в "Гарпун". Ты будешь верным воином своей отчизне. А сейчас... Ты доволен жизнью, сыт и удовлетворен сексуально. Сейчас то, что добавлено в чай и мой голос довершат начатое. Твои веки тяжелеют... Ты хочешь спать... Сейчас ты устал и засыпаешь...

Под воздействием голоса я и в самом деле почувствовал усталость. Конечно, было радостно немного оттого, что они спрашивали как раз Семёна Епифанова, а не того Семёна, который был внутри. Но почему-то эта радость была вовсе не такой, от которой хотелось прыгать и плясать. Наоборот, жутко захотелось спать. Недавнее легкое головокружение переросло в тяжелое. Голова неожиданно стала тяжелой, а стол подпрыгнул вверх...

— Проснись!

От резкого хлопка я чуть не подскочил на месте. Я выпрямился и резко распахнул глаза. В голове была четкая ясность и такая чистота, как будто её вымыли изнутри с хлоркой. Тело было полно сил и энергии. Хотелось действовать. Хотелось делать хоть что-нибудь...

— Расскажи мне про "слепоту" Гитлера, — сказал Корнев.

Это было одним из первых документов, но я читал его так давно, что...

— Вечером тринадцатого октября одна тысяча девятьсот восемнадцатого года на фронте под бельгийским городом Вервике британская тридцатая дивизия атаковала позиции шестнадцатого Баварского полка. На головы немцев посыпались снаряды, начинённые горчичным газом (ипритом). Один из них в семь часов утра четырнадцатого октября разорвался поблизости от полевой кухни, на которой завтракал ефрейтор Адольф Гитлер с сослуживцами. От воздействия газа глаза Гитлера начали «гореть от боли», а через некоторое время он полностью перестал видеть. Поскольку внешних признаков поражения глаз и зрительного нерва не было, фронтовые врачи отправили Гитлера в психиатрическое отделение резервного лазарета в городе Пазевальк. Там вновь прибывшего больного осмотрел психиатр Эдмунд Форстер. По свидетельству врача Карла Морица Кронера, работавшего тогда в Пазевальке, Форстер поставил ефрейтору Гитлеру диагноз «истерическая слепота». Это означало, что физически пациент способен был видеть, однако его сознание отказывалось «принимать» визуальную информацию. Организм Гитлера бессознательно «симулировал» слепоту, лишь бы не возвращаться назад в окопы. Лечение, начатое доктором Форстером, довольно быстро вернуло Гитлеру зрение. Уже спустя месяц ефрейтор выздоровел. Однако из лазарета он выписался совершенно другим человеком...

Корнев кивнул и улыбнулся, потом спросил:

— А какой это по счету был документ в этот день?

— Двадцать шестой. В общей сложности я изучил в тот день семьдесят восемь документов.

— А ты ощущаешь, что разговариваешь сейчас со мной на немецком? На том самом языке, на котором и был составлен доклад?

Я почесал макушку. Невольно брошенный на настенные часы взгляд убедил меня, что куда-то пропало полтора часа. Их просто вычеркнули из жизни...

— Как я могу разговаривать по-немецки, если я даже в школе учил английский? — спросил я.

— Теперь ты имеешь небольшое представление о том, чем мы занимались в "Лаборатории Икс", — со смешком ответил Корнев.

В это время на улице раздался выстрел. На слух мне послышалось, что стреляли из винтовки Мосина, вот только звук был куда как громче.

Обрез?

— Выходи, сученыш! — послышался пьяный голос Гудрона. — Выходи, ..ля! Базар есть!

Лорд громко загавкал за воротами. Похоже, что псу не по нраву пришлась стрельба.

— О, ты уже друзьями успел обзавестись? — ухмыльнулся Корнев. — Ну что же, пойдем. Раз люди ждут, то не надо их заставлять нервничать...

Глава 11

Возле калитки Пантелеймон Борисович остановился и приложил палец к губам, после чего вполголоса произнес:

— Их четверо. У одного обрез, у другого дрын в руках. У остальных двух могут быть ножи… Мда, и с этим они против нас решили выйти? Говорить буду я, а как позову, так можешь подыграть. Но не раньше, чем я позову. Всё понял?

В ответ я кивнул.

Понятно.

— Тогда изобрази дурачка. Да не смотри ты так, для дела нужно, — быстро прошептал Корнев.

Я пожал плечами, потом подергал головой, чуть высунул язык и скосил глаза к переносице.

— Пойдет. Вид придурковатый, как обычно, но пойдет. Как только позову, так выйди на улицу. Будешь играть так, чтобы сам себе поверил. Подберись к ним на расстояние удара и жди команды. На счет «три» начинай действовать.

После этого Корнев повернулся к калитке и отозвался:

— Иду! Кто тама?

— Где этот мелкий сучонок? Борисыч! Говорят, что у тебя остановился мелкий ..здюк! — послышался голос с улицы. — Отдай его нам, Борисыч. Мы поучим его мальца…

Пантелеймон Борисович подмигнул мне, после чего открыл калитку и прошел на улицу. Даже поднял руки, чтобы показать отсутствие оружия.

— Гришка, ты, что ли? Ты чего это с ружьем-то? Никак на охоту собрался? — неторопливо, с расстановкой спросил Корнев.

— На охоту, да, зайцев пострелять. Где твой постоялец-то? — послышался голос Гудрона.

— А ты никак его стрелять собрался? Так он же у меня слабый разумом, ты на дурачка охоту решил открыть? — участливо спросил Корнев.

— На какого дурачка? — теперь в голосе Гудрона послышались непонимающие нотки.

Я же понял, что Корнев завладевает их вниманием, усыпляет бдительность и переводит разговор в расслабляющую плоскость. Похоже, что сейчас как раз начался сеанс группового гипноза. Недаром в голосе звучат урчащие отголоски.

Лорд тихо стоял за калиткой, готовый в любой момент сорваться с места и атаковать пришельцев. Я был похож на пса. Чувствовал, как внутри словно натянули все жилы, и они готовы взорваться, чтобы придать телу ускорения.