Служу Советскому Союзу 2 (СИ) - Высоцкий Василий. Страница 40

— Ох, как же это... Как необычно... — проговорила Марта, когда наконец смогла перевести дух.

— Да, сейчас немного перекурим и можно ещё один заход сделать, — подмигнул я в ответ.

— Ой, дай мне передохнуть... — попыталась отстраниться она, но я не для этого всё начинал.

— Тихо-тихо, не волнуйся, — произнес я. — Отдыхай, сколько нужно. Признаться честно — ты первая такая горячая и ненасытная... Я думаю, что мы с тобой ещё не раз сольемся в жарких объятиях.

Похвала и кошке приятна, а тут... Тем более, что я ещё и поглаживал по бедру так, как гладил бы кошку на коленях. Ритмичность поглаживаний должна ввести в небольшой транс, а вкупе с играющим в теле расслаблением и вовсе повлиять гипнотически.

— Какой же ты напористый, — улыбнулась она. — И вот так вот... У меня такое только в молодости было. И я... Что-то ты во мне разбудил, солдат Борис.

— Это я ещё даже не старался. Да и как тут можно постараться, если то одно, то другое. То в постель с девушкой ложусь, то просыпаюсь в подвале, — начал я свой минидопрос. — Ты же знаешь, какое снотворное нам подмешали в чай?

— Какое снотворное? — игриво спросила Марта. — О чем ты говоришь?

— Ой да ладно тебе, — отмахнулся я свободной рукой, продолжая гладить её по бедру. — Я же сразу заприметил, как ты на меня голого смотрела. Скажешь, что без интереса?

— Ну не совсем без интереса, — ответила Марта. — Но больше как на заключенного, а не как на объект возбуждения.

— Ого, а ты хотела бы поиграть в злую надсмотрщицу и сломленного заключенного? — поднял я бровь.

— Не до конца сломленного, — неожиданно поддержала мою игру Марта. — Кое-что должно было быть целым и работоспособным.

— А хоть где меня держали-то? — спросил я. — А то столько вина было вокруг, что глаза разбегались. В какой-то пивнушке?

— Нет, не угадал. Это церковь Святой Марии Магдалены, — чуть заторможенным голосом ответила Марта. — Там сохранился винный погребок.

Я знал, где находится эта церковь. Да уж, на такое место никогда бы не подумал. Всё-таки мой расчет оказался верен и подопытная выдала первую нужную информацию. Теперь ещё немного вызнать, а потом можно сделать заключительный заход на беспамятство. Чтобы отбить память о моих вопросах.

— Ого, никогда бы не сказал, что там есть такой погреб, — восхищенно присвистнул я. — Наверное там часто бываете?

— Случается, — пожала плечами Марта.

— Очень удобно прятаться в церкви — на божий дом подумаешь в последнюю очередь.

— Да, недаром господин де Мезьер всегда останавливается только там. Его брат заведует этой церковью и может принимать такого важного гостя.

— Вот это вообще здорово. Наверное, де Мезьер скоро снова там появится?

— В четверг прибудет, — кивнула Марта, а потом чуть дернула головой. — Ой, что это я здесь делаю?

Мда, быстро же она справляется с гипнозом. Ненадолго её хватило. Что же, тогда ещё раз займемся сексом, а потом постараюсь стереть память.

— Ты здесь расслабляешься душой и телом, — ответил я, после чего притянул Марту к себе. — Ну что же, надеюсь, ты передохнула, потому что я снова готов совершать подвиги!

Глава 35

Четыре дня спустя меня послали в патруль. Основные работы за снежную зиму были сделаны, поэтому люд начал маяться от безделья. Чтобы как-нибудь занять коллектив, нас начали посылать в патрулирование.

А нам что? Погулять и подышать свежим воздухом все же было лучше, чем находиться в пыльном помещении да загонять в лёгкие пары бензина и солидола.

На улице отчётливо пахло весной. Того и гляди начнут распускаться почки, а следом повеет свежестью молодой листвы. Признаться, я обожаю это время года, когда природа просыпается после зимней спячки и меняет грязно-серое рубище на изумрудный наряд из листвы и трав. Особенно классно было видеть мелкие цветки мать-и-мачехи, которые выныривают из-под палой листвы и тянутся маленькими солнышками к небесному светилу.

Меня направили вместе с майором Геннадием Дориным и прапорщиком-связистом Сергеем Головлевым.

Геннадий Дорин был из тех служак, которые стараются жить по уставу. Невысокий, крепко сбитый, он смотрел на жизнь исключительно через призму распорядка и правил. Какие-либо отклонения от буквы устава принимались им чуть ли не как личным оскорблением.

Сергей же Головлев был если не противоположностью Дорина, то весьма близким к этому званию. Если где кто и влипал в неприятную историю, то это в основном приходилось на долю Головлева. И всё равно с каждым разом ему удавалось выкрутиться, пролезал в такие щели, в какие не каждая блоха протиснется. Нескладный и высокий, похожий на штангенциркуль, Сергей не стеснялся своей угловатости, а наоборот, понимал шутки и сам не раз шутил над собой.

Я так понимаю, что в патрулирование их ставили вместе специально, чтобы один дополнял другого, а второй наоборот — сдерживал кипучую энергию первого. Я же был им сбоку припека. Просто ходил и вдыхал свежий воздух. По сути, патрули и не были нужны, так как дисциплинированные немцы из маленького городка любили покой и стабильность, но… Руководство сказало сделать — от нас требовалось взять под козырек и идти выполнять!

Эх, как же всё-таки хорошо было на улице… И на душе разливалась та самая отчаянная радость, какая бывает после опостылевшей зимы. Эта самая радость как будто бабочка вылезала из кокона замерзших за снежные дни эмоций. Хотелось улыбаться всем и каждому, пожимать руки и хлопать по плечу. А ещё хотелось влюбиться. Вот прямо так, чтобы до зубовного скрежета и стихов в тетрадку…

Сергей Головлев тоже чувствовал нечто подобное, так как без конца сыпал анекдотами и травил байки. Дорин только хмурился в ответ. Похоже, что все эти истории он слышал и не раз, а вот в моём лице Сергей нашел свободные уши, в которые можно было залить старые истории. Залить и ещё раз посмеяться.

А мне что? Лишний раз улыбнуться западло? Вот я и скалился шуткам, солнцу, проходящим мимо немцам…

От Зинчукова не было никакой информации, от де Мезьера тоже. Я находился в том самом состоянии, которое называют «спящее». То есть ждал определенных указаний, но сам не высовывался.

После эпизода с той худощавой наседкой ничего интересного не было. После секса я внес установку, что у нас с ней была только бурная страсть и ничего больше. Никакой информации она мне не давала, кроме той, что всё было «даст ист фантастиш».

— Вот, Борь, скажи, какая разница между советской девушкой и французской? — спросил в очередной раз Сергей.

— Языком владеют по-разному? — предположил я, ожидая какой-нибудь подвох.

— Не, — покачал он головой. — Когда советская девушка видит лягушку, она вскрикивает: «Ой, бл…!» А когда француженка видит лягушку, то говорит: «О-ля-ля!», а лягушка уже вскрикивает: «Ой, бл…!»

Я охотно посушил зубы. А чего же не улыбнуться, если эту шутку ещё не слышал?

— Опять старые анекдоты травишь? — буркнул Дорин. — Ты лучше Борису расскажи, как жену свою заполучил. Он-то вряд ли такое слышал.

— А что так? — заинтересованно откликнулся я. — Что за история?

Сергей прямо-таки расцвел на глазах. Он увидел во мне очень благодарного слушателя, а уж то, с какой охотой я улыбаюсь, возвело меня на пьедестал лучших на свете людей.

— Это очень драматическая история, — начал он театрально. — Началась она давным-давно, в городе Свердловске, ещё на школьных стульях и…

— В общем, жена у него красавица, а он уродился таким нескладенышем, — прервал театр одного актера Дорин.

— Вот что ты за человек? — возмутился Сергей. — Я же рассказываю!

— Да ты полчаса только то, что я в одно предложение уместил, будешь рассказывать. Давай без долгих прелюдий, — хмыкнул Дорин. — А то будешь тут трепаться, как за косички дергал и портфелем по башке бил.

— Никогда я её не бил портфелем по голове! — ещё больше возмутился Сергей.

— Ладно-ладно, не надо спорить. Что было дальше-то? — напомнил я про историю.