Будь моей Брейшо - Брэнди Меган. Страница 9
Ройс кивает.
– Стояла на клочке чистой бумаги. – Он бросает машинку на пол. – Так что я не стану выслеживать этого ублюдка за то, что он поцарапал мою машину.
Рэйвен наклоняется вперед, поднимает машинку и осматривает ее.
– Вот как тебе сообщают, что кто-то облажался и дерьмо нужно исправить? Подбрасывают кусочки головоломки и заставляют разгадывать ее?
– Просто нам доверяют читать между строк. И, – добавляет Ройс, поднимая палец вверх, – мы полагаем, это потому, что никто не хочет быть крысой.
Губы Рэйвен дергаются.
– А, ну да, теперь это имеет смысл.
Мэддок хмурится.
– Мы ни хрена не слышали. Ничего, кроме мелкого хулиганства в кампусе, с которым Мак сам справлялся, пока нас не было, – говорит он.
Мак – один из немногих, на кого мы можем положиться. Он работает на нас уже хренову кучу лет, но только недавно стал нашим доверенным лицом. Однако и до этого он был надежным другом.
– Именно в тот день, когда Ройс уезжает, внезапно происходит какое-то дерьмо? – продолжает Мэддок.
– Не похоже, что сюда толпами пускают людей, – говорит Рэйвен, глядя на него. – Так что, может быть, это был их первый шанс.
Я смотрю на Мэддока, но он ничего не говорит, глядя на машинку в руке Рэйвен.
Она передает ее мужу, и его взгляд встречается с моим.
– Я могу вспомнить только одну синюю спортивную машину, брат.
– Джейсон Роу.
Он кивает и переводит взгляд на Ройса.
– Кто это, черт возьми? – Рэйвен, прищурившись, смотрит на Мэддока, и на его губах появляется намек на ухмылку.
Ройс смеется.
– Вау, ты не помнишь? Вы с ним пересеклись через несколько недель после того, как ты попала в нашу школу. Этот парень попросил разрешения прийти на нашу стоп-лайт вечеринку, и ты появилась в зеленом, когда тебе велено было надеть красное. – Рэйвен, слушая его, широко улыбается. – В ту ночь Мэддок вышел из себя и предъявил права на твою задницу… ну и на прочее, да?
Она смеется, закидывая ноги на валик дивана.
– Все было немного по-другому, но да, я помню.
– Так вот. Это был Джейсон мудак Роу из нашей баскетбольной команды.
– Он что, тебе не нравится?
– Да ладно, Рэй-Рэй, – дразнит Ройс. – Нам никто не нравится.
– Верно, – ухмыляется она. – Итак, что теперь?
– Сезон закончился несколько месяцев назад, – говорю я, бросая взгляд на Ройса.
Телефон уже у него в руке.
– Я звоню Маку.
Мэддок с ухмылкой поворачивается к Рэйвен.
– Пора нам собрать мальчиков для игры.
– Да… – Я обрываю себя, потому что слышу голос:
– Зоуи это понравится.
Наши головы поворачиваются.
Виктория…
Ройс вскакивает на ноги, но ее это не останавливает. Она выходит из бильярдной и направляется прямо к нам.
Рэйвен берет машинку из рук Мэддока и кладет ее в карман худи, не сводя глаз с Виктории, которая даже не вздрагивает при приближении Ройса.
– Ты либо чертовски умна, либо чертовски тупа, детка, и я должен сказать, что склоняюсь ко второму. – Он встает перед ней. – Может быть, Мейбл притворялась, что не видит, как ты прячешься по углам и шпионишь за всеми, но это не то место. Ты вылетишь отсюда так же быстро, как и пришла, и я еще не говорю о твоих шаловливых мыслях о Кэпе.
Виктория лениво моргает, она уже привыкла к манере Ройса «нападай первым».
Ее глаза скользят к моим.
– Зоуи с удовольствием посмотрела бы, как ты играешь.
Моя кровь закипает, и я двигаюсь вперед.
– Ну, это было чертовски храбро, Вик-Ви. – Ройс называет Викторию тупым прозвищем, которое он придумал для нее, и отступает, прекрасно зная, что ему сейчас лучше держаться подальше.
Она наклоняет голову, но карие глаза ждут ответа.
– Я не уверен, что ты понимаешь ситуацию, – говорю я. – Ты в этом доме не потому, что заслужила. Ты здесь, потому что мы не можем доверять тебе вне его. Мы не можем позволить тебе болтать о вещах, о которых город еще не знает, но если ты попытаешься указывать мне, что делать с моей дочерью, как будто ты знаешь лучше меня, я вышвырну тебя так быстро, что у тебя закружится голова. – Я подхожу вплотную, и она втягивает губы. – И я говорю не о том, что ты покинешь этот дом, а о том, что тебе придется убраться из нашего города.
– Можешь попробовать, – отвечает она.
Боковым зрением я замечаю, как Мэддок поднимается на ноги.
Толкаю Викторию, но она не двигается с места, ее подбородок приподнят, она смотрит мне в глаза.
– И что ты будешь делать, а? Как ты меня остановишь, Кэптен Брейшо?
Ее рука опускается на мое предплечье, такое чувство, что она пытается успокоить меня своим прикосновением, своим взглядом… как будто у нее есть на это право.
Моя челюсть напрягается.
– Я не веду себя злобно, нагло или как-то еще, в чем ты пытаешься убедить себя, – говорит она так, чтобы слышал только я.
Черт возьми, если это не хуже, чем если бы она выкрикнула свои слова мне в лицо.
Я говорю так же тихо:
– Ты ничему не научилась, Виктория? – Когда ее глаза напрягаются, я продолжаю: – Ты хочешь вести себя так, как будто знаешь нас, но что же тогда ты шепчешь? Разве ты еще не поняла, что у нас это не работает? У нас нет запретных тем для разговоров, мы ссоримся, мы трахаемся там, где нам нужно и когда нам нужно. Мы не прячемся друг от друга. – Мои глаза начинают дергаться. – Ты солгала, что знаешь мою дочь, и ты смеешь говорить мне, что, черт возьми, с ней делать, как будто твое гребаное мнение, высказанное шепотом, имеет значение. – Я сбрасываю ее руку и делаю шаг назад. – Так вот, никакого значения оно не имеет.
Она облизывает губы, а когда я отхожу, мне в спину летит:
– Будет иметь.
Мои глаза выпучиваются, и будь я проклят, если меня не поразили ее слова.
Да она просто сумасшедшая.
Мэддок, открыв рот, садится на диван, Ройс застыл, а Рэйвен наклоняется вперед, наблюдая.
Если Виктория и замечает наше удивление, она этого не показывает.
Она подходит ко мне, и ее рука взлетает, чтобы схватить меня за подбородок и притянуть к себе. Ей хочется видеть мои глаза.
Сердце тяжело колотится в горле, когда я смотрю сверху вниз на эту девушку… которая все испортила.
Меня бесит, что я хочу тебя, красавица…
– Я никуда не собираюсь, но у меня такое чувство, что если бы я попыталась исчезнуть… ты бы остановил меня.
Сильное напряжение сковывает мои лопатки.
– Если ты думаешь, что я буду преследовать тебя, ты ошибаешься. Я сказал, что хочу трахнуть тебя, Виктория. Я ни черта не говорил о том, что хочу тебя. Разница большая.
– О, но ты хотел, Кэп. – Ее щеки краснеют от гнева. – За несколько минут до того, как твоя дочь подбежала к тебе в саду, ты ясно дал понять, чего хочешь.
Я заглушаю ее слова смешком, стараясь не замечать легкого прищура в уголках карих глаз.
– Хочу? – Моя усмешка далека от игривой. – Я сказал, что хочу тебя, красавица? – Я заставляю себя небрежно скользнуть по ней взглядом. – Хочу, но не твое сердце, не твою душу, не тебя. Мое желание – это где-то глубоко в паху, подстегиваемое теплым телом, с которым я могу поиграть.
– Ну и кто теперь лжец? – не сдается она.
Я ухмыляюсь сквозь гнев.
– Держись за эту частичку уверенности, и тебе будет хорошо, когда я разорву ее на куски.
Что-то тускнеет в ее взгляде, но она быстро справляется.
– Я и не знала, что ты такой мудак.
– О да, ты совсем меня не знаешь. – Мое дыхание опаляет ее лицо. – Не прикасайся ко мне. Не разговаривай со мной. Но главное – не смотри на нее.
Это ее заводит, напряжение мгновенно искажает ее черты, и впервые за сегодняшний вечер я вижу беспокойство.
– Ты хочешь, чтобы я бегала от трехлетнего ребенка? Отказать ей? Игнорировать ее, если она позовет меня?
– Ей два года. И – да.
– Через три месяца ей исполнится три, и твое «да» – это несправедливо, – парирует она.