Болотник (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич. Страница 75

— Возможно, этот вопрос изучают другие, я оперативник. А как тогда объяснишь, тот факт, что и немцы и мы, имели информацию, что на этом болоте имеются «врата»? И ты, тоже тут. Наверное, ищешь их, чтобы домой вернутся. Вот смотри. И немецкую группу ты нашёл, и про остров знаешь, на котором по нашей информации могут быть «врата». И сейчас сам мне признался, что ты из будущего. Как это объяснить можешь?

— На острове «врат» нет. И я там был, и обоим нам знакомый Кирюшин Андрей. Место конечно жутковатое, и в чем-то даже страшное, но нет там никакой мистики. Обычные крестьяне, поверившие сумасшедшему идиоту, и все за свою веру погибшие. Я бы сказал, что вот это место, намного хуже, сижу сейчас, среди гниющих трупов и разговариваю с будущим покойником, который фанатик не меньше, чем те, кто на том острове погибли. Вот и ты умираешь, в погоне за этой мистической «синей птицей». Бред и жуть.

— Там есть «врата» об этом сказано во многих источниках, только мы не знали точное место и местность. И немцы их искали, и в старых книгах оно описано. Мы нашли как минимум пять источников и описаний.

— Староверы? Описание свечения на болоте?

— Да.

— Я видел это свечение. Обычные блуждающие огни. Явление понятное любому образованному человеку. Страшно, жутко, но легко объяснимо наукой.

— Ты подходил к ним? Рядом хотя бы был? Это другое. По полученным описаниям, люди, которые уходят в «врата» просто исчезают, все свидетели при этом чествовали головокружение и эйфорию, но при этом не все могли пройти, или даже подойти к «вратам», у некоторых, при приближении к ним начиналась неконтролируемая паника.

— Всё, что ты мне сейчас рассказал Толян. Как раз и есть признаки отравления метаном. Исчезают, потому что теряют сознание и тонут, всё же описанное обычно ночью происходит, я прав? Прав. И все остальные признаки на лицо, нехватка кислорода, вызывает эйфорию, головокружение, может развиться неврастения и реактивный психоз, от того и паника. Да чего ты со мною споришь то?! Я же знаю, как происходит перемещение. Ну не досконально конечно, я не ученый, но это произошло со мною. Переносится не тело, а сознание. Вот ты думаешь сколько мне лет?

— Сколько?

— Да мне уже почти пятьдесят пять! Это учитывая и те почти два года, что я уже здесь прожил. Это тело не моё. И я возвращаться не буду, даже если возможность представится. Тут я жить заново начал, у меня всё впереди. Я знаю, что будет, я к этому готовлюсь.

— Понятно — во время нашего спора, полковник даже как-то приободрился, и сейчас задумчиво смотрел на меня, из его взгляда почти ушла боль, присутствовал только азарт и сожаление о неоконченном деле — Почему вы не выходите на руководство страны? Почему храните эти знания в себе? Ведь всё можно поправить, можно помочь.

— Эх Толик. Кому помочь? Склеить то, что и так уже почти развалилось? Зачем? Да меня грохнут сразу, или законопатят в место с крепкими дверями и без окон. Что бы этой стране помочь, надо многих на верху убрать, начиная с Политбюро. Если уж на, то пошло, новый 37-й год нужен и сильный лидер, такой как Сталин. Нужно наводить порядок в республиках, выжигать коленным железом национализм, чистить ряды зажравшихся номенклатурщиков. Много крови пролить нужно. Я к этому не готов. Ни к самопожертвованию, ни к тому, чтобы палачом стать.

Мы оба замолчали, думая о своём. Через несколько секунд, я отвлёкся от своих мыслей. Как бы там не было, но из вертолёта нужно выбираться. Даже у меня, от жуткого запаха и роя насекомых вокруг, заболела и закружилась голова. Я взглянул на Толяна, нет, застрелить я его всё равно не смогу. В другой ситуации, если бы на кону стояла моя жизнь и свобода — возможно, сейчас не смогу. Да и если найдут тело, любой эксперт, даже начинающий, определит, что в вертолёте был кто-то посторонний, и Толян пустил себе пулю в висок не сам. А в их конторе лохов не держат. Пока я размышлял, полковник впал в какое-то полубредовое состояние, видимо сказалась выпитая вода и потеря сил на разговор со мной. Что же, это мой шанс. Нужно Толяна вытаскивать.

Вытащить потерявшего сознание полковника из вертолёта, получилось с трудом. Я вернулся на лодку и захватив с собой веревки соорудил перевязь через грудь. На руках отнёс его к выходу из грузового люка, положив на груду мертвых тел, прямо на брезент. Других мест, что бы примостить полковника просто не было. Поднявшись на крышу вертолёта, я поднял раненного на верх и постелив свой спальный мешок, и вещи, которые собирался оставить, устроил ему лежанку между двигателей вертолёта. Место было очень мало, но поставив обе печи на раздавленную кабину, поместить его удалось. Во время моих манипуляций, в сознание он так и не пришёл. Сделав навес от солнца, с помощью одеяла которое закрепил на обломках лопастей и обработав открытые части тела полковника мазью от комаров, я приступил к ремонтным работам. Нужно было торопится.

Перебирая по борту вертолёта руками, переставил лодку подальше от сломанного шасси и порванного металлического борта. Новых повреждений мне сейчас не нужно. С помощью ремкомплекта для ремонта резиновых лодок, заклеил центральный баллон и накачал его, что позволило довольно значительно выровнять лодку. Осмотрел поврежденный правый поплавок. Порван сильно, но если лодку вытащить на ровное, сухое место и если хватит прорезиненной ленты из ремкомплекта, то возможно его удастся починить, пока же нужно было хоть как то, ровно закрепить раму. Используя весла и проволоку, которую я в избытке надергал с поврежденного вертолёта, сделал временный крепёж на соседний с поврежденным баллон. С трудом поставил тяжёлый двигатель на его родное место и разблокировал винт. Срезанные от удара болты, заменил на новые, слава богу и их на вертолёте хватало с избытком. Осмотрел винт и поправил втулки, всё перетянул по новой. На одной из лопастей, в месте соприкосновения с защитным кожухом обнаружилась большая зарубка, но трещин вроде бы не было. Мысленно помолясь попробовал запустить двигатель. Двигатель работал ровно, только вибрация усилилась. Ничего, надо добраться до какой ни будь земли, там я лопасть попробую отполировать и заново отрегулирую втулки винта.

Закончив на скорую руку ремонтировать аэролодку, я вернулся на крышу вертолёта проведать полковника. За время моего отсутствия, он пришёл в себя и сейчас, тяжело дыша смотрел на голубое небо над собой. Увидев меня, он заговорил первый.

— Дай воды Кирилл. Пить хочу, на животе будто угли, раскалённые лежат.

К этой просьбе я был готов, и тут же приложил флягу с водой к губам умирающего.

— Спасибо — прошептал полковник, как только вода во фляге закончилась — хоть свежим воздухом перед смертью подышу, на солнце последний раз гляну. Ты не тяни Кирилл, сделай, что я прошу.

— Вот достал — устало выдал я. Моя надежда тихо переместить полковника на лодку, пока он без сознания не оправдалась — только о себе думаешь. А как мне с этим жить? Я тут покопался в вертолёте. Нашёл АИ-2 (аптечка индивидуальная) почти двадцать штук, там есть ещё двенадцать тюбиков с промедолом, так что тебе будет полегче. Сейчас тебе один вколю и как только подействует, минут через пятнадцать, будем грузится на лодку. Он вроде должен три или четыре часа работать, должны до острова успеть дойти. Еще сульфадиметоксин, хлортетрациклин и этаперазин выпьешь, что бы тебя в лодке не укачало.

— Это хорошо. Вколи мне все двенадцать. Легко уйду — гнул свою линию полковник.

— Давай так решим. Я тебя на остров доставлю. Пока препарат есть, будешь сидеть на нём. Двенадцать тюбиков это сорок четыре часа жизни без боли. Протянешь столько, будем тогда и решать. А если нет, а я думаю так и будет, всё же столько промедола, даже здоровому на пользу не пойдёт, то и я мимо греха проскачу.

— Хорошо. Всё же умирать не хочется — согласился Толян. Я достал из кармана оранжевый пенал, и вколол Анатолию один шприц-тюбик обезболивающего и через пятнадцать минут, полковник заснул.

Как мог, стараясь всё делать аккуратно, я перенес раненного на борт лодки. На моё счастье, он даже не проснулся, а может быть опять впал в беспамятство. Я уложил его на левый борт и сам постарался примостится как можно левее. Мотор завибрировал за моей спиной и аэролодка, тяжело припадая на правый борт, отправилась в путь.