Люби меня (СИ) - Тодорова Елена. Страница 14

Я задыхаюсь. Ведь внутри бурно пылающая плоть резко проходит режим кристаллизации и мучительной заморозки.

Вернув себе самообладание, Георгиев, не удосужившись что-либо ответить на пламенную речь Шатохина, идет к морю. По пути стаскивает одежду. Все движения уверенные и нисколько не торопливые. Он, вероятно, входит в воду лишь для того, чтобы смыть кровь и пот.

Я запрещаю себе любоваться. Хотя не могу отрицать, увидев Сашу обнаженным, в очередной раз удивляюсь тому, как великолепно он сложен. С внешними данными природа, конечно, расстаралась. Потому что дело тут не в спорте. Он высокий и сам по себе крупный. Спина, задница, ноги – все пропорционально. Все на месте. Хочется догнать и прижаться сзади. А потом развернуть и с криками колошматить.

Что он вообще творит? Что чувствует? Что-то ведь есть!

– Думаю, нам пора, – замечает Даня, осторожно облизывая разбитые губы.

Морщусь, глядя на это.

– Сильно больно? – спрашиваю, уже когда возвращает измятую упаковку с остатками салфеток.

Он ухмыляется, давая понять, что это не является для него проблемой. И, как обычно, оборачивает все в свою пользу.

– Можешь вылечить? – дерзко подергивает бровями.

Не могу ничего поделать с реакциями, которые он вызывает. Это не только сильное смущение. Но и какие-то приятные чувства.

У меня есть отличный шанс отыграться. Поцеловать Шатохина здесь и сейчас. Если это то, что взбесило Георгиева, пусть бы увидел своими глазами. Но… Я не собираюсь действовать с мотивацией «назло». Это моя жизнь. Не Саши. Я не стану так глупо спускать свои мечты и желания. Поцелую, когда сама захочу. Пока атмосфера к романтике не располагает. Поэтому я лишь улыбаюсь и беру Шатохина за руку.

Он понимает все без слов. Сразу же ведет меня к своей машине.

Я не оглядываюсь. Однако… Честно признаться, жду, что Саша попытается нас остановить. Но он не останавливает. Даня спокойно меняет майку, и мы уезжаем.

– Куда бы ты хотела поехать? – в который раз сражает обходительностью Шатохин.

Я ощущаю его интерес, участие и какую-то особую чувствительность. Он определенно умеет обращаться с девушками. Неудивительно, что они так легко ему сдаются.

– Эм-м… Отвези меня туда, где весело. Хочу развеяться.

У меня нет никакой уверенности, что ему можно по-настоящему доверять. Но я полагаюсь на свою интуицию. А она твердит мне, что ничего плохого не случится.

– Окей, – соглашается Шатохин легко. Часто отрывает взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня. И каждый раз мне кажется, что он умеет пробираться в самую душу. Туда, где не бываю я сама. – Будет весело, если не испугаешься.

– Кхм… Когда ты так говоришь, мне становится страшно.

Он смеется.

– Возможно, тебе стоит бояться, – пожимает плечами и увеличивает скорость. У меня ускоряется пульс, но я стараюсь следить за дыханием и не позволять себе чересчур сильно нервничать. – Честно говоря, я уже не помню, каково это – смотреть на мир чистыми глазами. Подозреваю, что многие вещи высаживают.

– Да уж… С тобой трудно расслабиться, – выдыхаю я.

И он снова смеется.

Я тоже улыбаюсь, но отвлекаюсь в этот момент на телефон. Едва тот отзывается коротким писком, спешу проверить, что пришло. Предполагаю, что Лиза волнуется. Но нет… Входящее сообщение не от нее. Оно от того, от кого я не то чтобы сегодня, в принципе больше не рассчитывала получить весточку.

Александр Георгиев: Не целуй его!

Разозлиться бы… Однако я вновь не способна испытать это чувство.

Сердце начинает бешено колотиться, словно прямо внутрь него впрыснули лошадиную дозу синтетического адреналина. И организм бросается работать во всю свою неисследованную мощь. Во мне будто какие-то дополнительные камеры открываются. Всего этого слишком много на меня одну. Я ощущаю такой фатальный энергетический заряд, что хочется выпрыгнуть из машины и начать бежать на своих ногах. Ведь я реально чувствую себя так, словно способна сражаться с целым миром.

Зачем он это написал? После всего, что сделал! Господи, ну зачем?!

Я не знаю, как теперь справляться со всеми своими эмоциями. Ничего не помогает. С каждой секундой, пока я заставляю себя думать, они лишь множатся и набирают объем.

– Все нормально? – голос Шатохина словно бы издалека доносится.

– Да… Все нормально. Сестра пишет. Переживает. Я отвечу, окей? Извини.

Александр Георгиев: Не целуй его!

У него что клавиатура заклинила? Или, что более вероятно, мозг? Какого черта вообще он вздумал заставлять меня задыхаться?

– Отвечай, конечно, – бормочет Шатохин и слегка кривит губы.

Знаю, что Лиза ему не нравится. Все из-за того, что он считает, будто она разбила одному из его лучших друзей сердце. Да они, походу, все так думают. Саша ведь тоже на что-то такое намекал.

– Мы подъезжаем, – добавляет Шатохин, пока я пялюсь в экран, пытаясь сообразить, что написать. – Минуты две, и будем на месте. Там уже вряд ли услышишь мобилу. Будет громко. Предупреди об этом сестру.

– Хорошо.

Сонечка Солнышко: Ты приказываешь, что ли? В том формате отношений, что у нас есть, ты не вправе указывать мне что и с кем делать. Так что оставь меня в покое. Когда потребуется навестить твою маму, предупреди, пожалуйста, за день. Всего хорошего!

Я делаю все, чтобы он думал, будто я спокойна. Словно бы мне плевать на него. Так же, как ему на меня. Я не истеричка, чтобы устраивать скандалы парню, который даже не считает меня своей настоящей девушкой. Вообще непонятно, что он от меня хочет! Это раздражает. Но не настолько, чтобы я становилась инициатором выяснения отношений.

Александр Георгиев: Какой формат ты хочешь?

Не сразу понимаю, о чем спрашивает. А когда понимаю, то злюсь.

Чего он этим добивается? Думает, я по битому стеклу ему навстречу пойду? К черту!

Но, Боже мой, вместе с тем меня так выкручивает! Впервые в жизни приходит в голову полная жесть: бороться с соблазном, стуча в молитвах лбом об пол, как когда-то приказывала мама.

Сонечка Солнышко: С тобой вообще никакой. Я уже говорила, что мне не нравится то, как ты относишься к людям. А особенно то, как ты поступаешь со мной.

Александр Георгиев: Понял.

А вот я ничего не понимаю! Таращусь в смартфон, ожидая, что вот-вот прилетит новое сообщение и все прояснит, но экран вскоре гаснет. Ничего так и не приходит.

Мотор глохнет. Мы на парковке. Вокруг темнота. Я решительно поворачиваюсь к Дане.

– Поцелуешь меня?

Он ничего не говорит. Просто поворачивается и тянется ко мне через консоль. Я сосредотачиваю все свое внимание на его губах. Они выглядят сексуально. Трещины и кровоподтек лишь придают им какой-то безумной притягательности.

Мое сердце еще яростнее заходится. Пускает по венам ток. Меня бросает в жар. Я потею и тут же покрываюсь мурашками.

Хочется поторопить его. Но ни шевелиться, ни говорить я не способна.

Скорее бы прыгнуть. Скорее бы утопить свой страх. Скорее бы задохнуться и забыть ЕГО.

Нам не по пути. Точка. Хватит выдумывать.

Чувствую горячее дыхание Шатохина. Оно приятное. Заставляет меня задрожать. Но… Едва его губы касаются моих, я вдруг прыскаю и отворачиваюсь. Этот смех – не что иное, как нервный срыв. Потому что сразу после этого я утыкаюсь лицом Дане в шею, обнимаю его и разражаюсь слезами.

– Прости… Ты очень классный, но я не могу сделать это назло… – захожусь в бессвязном, совершенно бесконтрольном трепе. – Я почти девятнадцать лет ждала своего первого поцелуя… Я год хотела, чтобы это был ОН! Я люблю его! Мне больно! Я запуталась… Но поцелуй с тобой не поможет мне его разлюбить… Не сейчас… Не хочу использовать и ранить тебя… Прости…

– Блядь… – хрипит Шатохин явно растерянно. Не предпринимает попыток отлепить меня от себя – воспринимаю это как готовность на подобный контакт. – У меня, если что, нет таких долбанутых затыков. Можешь использовать меня. Мне похуй. Я тебя тоже использую. Мать твою… Поверь, очень даже охотно использую. Только не надо со мной рыдать. Это не круто.