Продана в жены (СИ) - Устинова Мария. Страница 12
Он открыл глаза и уставился на меня.
Почему в мою спальню? Почему именно на моей кровати ему приспичило истекать кровью?! Хотя… Здесь все его. Эта спальня, кровать — все принадлежит Зверю, кроме меня. Он к себе домой пришел. Я подумала, почему меня здесь держат, если Руслан хотел клеймить меня сам и не планирует уступать меня брату больше, чем право первой ночи… Я ни хрена здесь не знаю. Ни их, ни конфликты друг с другом, а они явно есть. Может, я заложница Зверя?
— Лили… — прошептал он.
Я наклонилась, подумав, что он хочет что-то сказать. На губах тоже было немного крови — то ли выкашлял, то ли прикусил. Я не видела под курткой, есть ли другие ранения.
— Ходила на бой? — на языке, когда он открыл рот, я тоже увидела кровь.
Я удивленно взглянула в помутневшие глаза.
— Да…
— Они говорили? Про меня?
Взгляд плыл, он на пороге отключки, а такие вопросы задает. Но там не было его рабов — они ждут за пределами ВИП-ложи. Только я могла пересказать разговор. Если захочу, конечно.
— Да.
— Что говорил Руслан?..
— Ничего… — я вздрогнула, когда пальцы впились в голое плечо сползшего халата, холодные и окровавленные. Стиснув зубы, Зверь попробовал встать мне навстречу, и я рефлекторно положила ладонь на грудь. — Не вставайте… Он… Ваш брат сказал…
Я не знала, правильно ли поступаю. Но если чьей-то поддержкой и заручиться — то его, Зверя. Руслан ко мне равнодушен. Я для него оружие мести, будущая рабыня и марионетка, но не личность. А голубые глаза, подернутые белой дымкой от боли, были очень убедительными.
— Руслан хочет отомстить отцу, устроить шоу. Они это обсуждали и говорили, что меня нельзя уступать вам…
Я не закончила: в комнату ворвался Равиль с врачом.
— Охренеть! — сказала она с таким тоном, что стало ясно — Ирина о медицинской деонтологии если и слышала, то не считала нужным придерживаться. — Равиль, помоги приподнять!
Сумку она швырнула рядом, извлекла скальпель и разрезала на Звере одежду. Под футболкой собрались сгустки, неприятно пахло — когда крови много, запах становится другим. Тяжелым и острым одновременно. И чем больше вдыхаешь, тем сильней поддаешься панике.
Я попятилась, отступая от кровати. У меня кружилась голова. Упала в кресло в конце спальни и наблюдала со стороны, как в анатомическом театре, как Ирина и Равиль суетятся над хозяином.
— Подержи здесь! — прошипела она, раб ей умело ассистировал, но операция в кровати — плохая идея, очень плохая, он просто умрет. — Крови много потерял, черт…
— Почему бы не позвонить в скорую? — предложила я.
— Я и есть скорая! — огрызнулась Ирина, и я решила больше не вмешиваться.
Она действовала решительно. Они включили свет и яркой люстры им хватало. Свои действия не объясняла, и я могла лишь догадываться о происходящем. Она не сразу извлекла нож — изучала тело, что-то колола. Я заметила, что у меня руки в крови и начала вытирать салфетками. Пальцы дрожали, от них пахло металлом.
Операция вот-вот начнется. Я ушла в ванную и решила, что выходить не буду, пока они не закончат. Это слишком.
Мельком взглянула на себя в зеркало.
Вид тревожный. Я мерила ванную шагами, прислушиваясь к происходящему. Наверное, ему ввели наркоз: Зверя я не слышала, только спокойный голос врача. Не знаю, насколько тяжелая рана, но… Почему его оперируют здесь? Почему Зверь запретил впускать чужих? Кто его пырнул?
Безумный «Авалон»…
Я села на корточки, спиной к холодной кафельной стене. Перед глазами стояла жутковатая картина: кровь Зверя пропитывает простынь, когда он ложится, и под ним расплывается красная лужа.
Скользкий шелк сделал свое дело — пояс развязался сам. Я сбросила его на пол и вымыла руки от крови. Она забилась под ногти темно-коричневой раздражающей каймой. Умылась, чтобы прийти в себя, и надела свежий халат.
Когда забарабанили в дверь, я была почти готова.
— Выходи, — позвала Ирина.
— Сейчас.
Я через силу распахнула дверь в спальню, откуда несло операционной: кровью и спиртом. Смотрела мимо Равиля и Ирины, они закончили и переговаривались, но мое внимание было приковано к кровати.
Зверь спал в луже крови. Его живот был перетянут бинтом, и накрыт сверху. Глаза закрыты.
— Сделала все, что смогла, — сказала Ирина. — Но его надо перенести ко мне в госпиталь.
— Он не распоряжался.
— Я серьезно! Брату сказал?
— Он приказал Руслану не говорить и его людей не впускать, — сообщил Равиль.
— Ну здорово… Он может ласты к утру склеить, — прямо сказала она, собирая инструменты.
— Я его не ослушаюсь.
— Тогда так. Посади кого-то из своих. Пусть глаз с него не спускают. Начнет отлетать, пошлете за Русланом и за мной. А утром, если придет в себя, уточнишь, что означал его приказ.
Он задумался. По взгляду я поняла, что Равиль не знает, как поступить.
— Я не могу остаться. Я должен охранять вход. Могу позвонить Диане, но не понял, разрешил Зверь впускать свободных или только своих рабов… Ад!
— Я посижу, — сказала я.
— Да ну? — хрипло спросил Равиль, обернувшись.
Он в меня не верил.
— Это моя спальня, значит, мне точно можно остаться. Я посижу.
Ирина смерила меня строгим взглядом.
— Не поить, — предупредила она и с сумкой вышла из спальни. Равиль переглянулся со мной, руки у него были по локоть в крови, как у маньяка, на лбу испарина и глаза блестят, как у сумасшедшего — он порядком испугался.
— Ты реально посидишь? Я могу вас оставить?
— Все будет нормально, — сказала я, пересаживаясь к кровати. — Меня учили смотреть за больными.
— Что-то насторожит, зови меня.
— Угу.
Основной бардак они убрали, но простыни не меняли, и выглядела постель паршиво. Потом вместе с матрасом придется выбросить.
Я прислушалась к дыханию Зверя, думая, не поторопилась ли с предложением? Если он погибнет, меня могут обвинить, что плохо смотрела. Но решала я сердцем, а не разумом. Эмоции быстрее рассудка. Мне просто стало жаль Равиля, который не смог разорваться.
Поднесла пальцы к губам, чтобы ощутить, как дышит. Во сне он дышал глубоко и неровно. Жив. Адреналин схлынул, я ощущала себя уставшей и измученной. Но вместо сна буду сидеть у чужой постели.
Даже книжки нет.
Я выключила свет и устроилась поудобнее на стуле у изголовья кровати.
Смотрела перед собой или его рассматривала. От крови и пота у Зверя слиплись волосы, лоб покрылся испариной, но он спокойно спал. Я надеялась, что все-таки к утру он очнется, и они разберутся, что делать. Оставлять его здесь нельзя.
Где-то через час заглянул Равиль. Зверь все еще спал. Я кивнула: мол, все в порядке. Задремала на часок, проснулась и бросилась проверять пульс. Кожа была прохладной, но Кирилл дышал.
Я вытянула ноги, чтобы стало полегче.
Тело болело, словно меня пропустили между мельничными жерновами, а поясница просто разламывалась. Небо еще не посветлело, но рассвет уже ощущался.
Зверь застонал и открыл глаза, облизывая сухие губы.
Не знаю, видел ли он меня — взгляд был совершенно рассеянным.
— Лили, это ты? — прошептал он, и я наклонилась ниже. — Я хочу пить.
— Нельзя…
Он вздохнул и опустил воспаленные веки. Я хотела позвать Равиля, но вместо этого намочила салфетку и приложила к пересохшим губам. Не могу сказать, что мне было его жаль. Зверь нарвался на нож — я даже не удивлена. От него так сильно пахло кровью, что меня мутило.
Я приложила салфетку ко лбу в красных пятнах. Он перехватил мое запястье и я уставилась на пальцы.
— Мне нужно сказать охраннику, что вы пришли в себя.
— Лили… — Зверь узнал меня, и отпустил. — Да… Скажи.
Я выглянула в коридор:
— Он очнулся.
— Почему сразу не сказала? — Равиль бросился в спальню и склонился над хозяином. — Кирилл? Кто это сделал?
— Не знаю… Подослали убийц.
Он говорил, задерживая дыхание. Я взглядом поискала лекарства: Ирина должна была оставить обезболивающее.