Изумрудный сад - Кейн Андреа. Страница 26

— А разве нет?

— Но это же абсурд! — Бранди тряхнула головой. — Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, насколько мы с Дезмондом разные люди.

— Да, знаю. Но я также знаю, насколько он предан тебе.

— И моя благодарность за его преданность, а также за утешение и поддержку безгранична. Я не делала секрета из того, что он поддерживал меня последние несколько недель, и всегда буду перед ним в неоплатном долгу за проявленное терпение и сострадание как раз тогда, когда я больше всего в этом нуждалась. Но у меня нет к нему никакого романтического интереса. С чего ты вдруг так подумал?

— Не я — Дезмонд.

Бранди вытаращила глаза:

— Что ты такое говоришь?

Квентин судорожно вздохнул, решительно подавив укор совести. Возможно, он несправедливо поступил по отношению к брату, лишив Дезмонда последнего шанса завоевать сердце Бранди. Хотя что теперь гадать. Сейчас важно только одно — счастье Бранди.

— Я говорю, что Дезмонд собирается жениться на тебе. Скоро.

— Что? — Бранди побледнела. — Откуда, скажи на милость, у тебя такие мысли?

— Дезмонд сам сказал. По его словам, он уже собирался поговорить с Ардсли и заручиться его согласием, когда смерть твоего отца разрушила все планы. Теперь, учитывая все обстоятельства, он дает тебе время прийти в себя, прежде чем возобновить ухаживания и в конечном счете повести тебя к алтарю.

— Квентин, это безумие! Отец уважал Дезмонда. Я уважаю Дезмонда. Можно сказать, прекрасно к нему отношусь — как к давнему другу семьи. Но я бы никогда, ни за что…

— Он, видимо, считает иначе. — Квентин почувствовал огромное облегчение и радость, которую не мог скрыть, как ни старался.

— Что же мне делать?

— Не знаю. — Вспомнив слова Дезмонда, Квентин заставил себя говорить прямо о том, в чем нуждается Бранди и что Дезмонд может ей предложить. — Ты действительно ему не безразлична, солнышко. И, несмотря на все ваши разногласия, ты знаешь, что можешь рассчитывать на него — он всегда останется в Колвертоне, рядом с тобой, долг никогда не оторвет его. от тебя.

— Так вот в чем дело. — В темных глазах Бранди промелькнули боль и обида, но она тут же опустила ресницы, скрыв свои чувства. — Значит, вы двое сидели в Колвертоне и обсуждали бедную несчастную Бранди, за которой обязательно нужно присматривать, иначе она пропадет. А так как твоя служба в армии не позволяет принять на себя эти утомительные обязанности, то Дезмонд — вторая лучшая кандидатура, правильно?

— Нет, солнышко, неправильно. — Потянувшись вперед, Квентин взял Бранди за подбородок и заставил встретиться с ним взглядом. — Господи, — выдохнул он, прочтя боль от унижения в ее глазах. — Как ты могла предположить такое? Неужели ты действительно веришь, будто я хочу видеть тебя невестой Дезмонда? Зачем я вообще заговорил об этом, как ты думаешь? Потому что пришел в восторг, когда узнал, что мой малодушный, себялюбивый брат, которого ты четыре года назад называла ископаемым, хочет связать свою судьбу с твоей? Вряд ли. Если говорить прямо, я полагаю, вы совершенно не подходите друг другу. Уверен, Дезмонд сломал бы тебя, опустошил твою душу. Думаю, он бы даже не заметил твоей красоты и был бы недоволен твоей неповторимостью. Ты заслуживаешь гораздо большего от мужа, а Дезмонд не в силах тебе ничего предложить, кроме своего постоянного присутствия.

Бранди никак не ожидала от Квентина подобных горячих речей.

— Ты раньше никогда так резко не отзывался о Дезмонде. Все эти годы, когда я без конца раздражалась и нападала на Дезмонда из-за его отсталых взглядов, ты ни разу слова против него не сказал. Я, конечно, догадывалась о твоем отношении к нему, ты сочувствовал мне и даже в определенной степени разделял мое возмущение. Но никогда не подвергал своего брата такому резкому осуждению, по крайней мере при мне.

— И при других тоже, — уточнил Квентин.

— Даже при Бентли? — Глаза Бранди округлились, как блюдца; при виде такого неподдельного удивления Квентин окончательно перестал сердиться.

— Чему ты удивляешься? — усмехнулся он — Ты всегда обладала удивительной способностью добиваться от меня неприкрытой правды.

— Полагаю, милорд, некоторые называют это особенное качество честностью.

Квентин громко хмыкнул:

— Согласен. Но как человек, которого научили подменять искренность дипломатией, я не перестаю удивляться, что только тебе удается разглядеть что-то под маской осторожности, которую мне приходится являть миру.

Бранди попыталась скрыть восторг, пробудившийся в ее душе от этого признания.

— Я рада, — просто сказала она, но тут же отвлеклась. — Квентин, если ты так убежден, что мы с Дезмондом не подходим друг другу, почему же ты раньше молчал?

— Потому, солнышко, что, как бы сильно я ни был настроен против твоего союза с моим братом, только твое мнение и только твои желания должны быть приняты в расчет, не мои. Поэтому я поклялся не высказывать вслух своих мыслей, пока не буду убежден, что ты не проявляешь никакого интереса к перспективе связать свою жизнь с Дезмондом.

Лицо Бранди излучало радость и благодарность.

— Спасибо тебе, — она положила ладонь на руку Квентина, — не только за то, что ты понимаешь меня, как никто, но и за то, что гораздо важнее — ты позволяешь мне самой решать свое будущее. — Она не отрываясь смотрела на их соединенные руки, ее мысли были поглощены последними словами Квентина. — Как Дезмонд пришел к такому беспочвенному заключению? — пробормотала она скорее себе, чем Квентину. — Да я почти с ним не разговаривала из страха, вдруг он поймет, как ошибся в своем убеждении, что я сильно изменилась. Мне было легче молчать как взрослому человеку, какой я кажусь с виду, чем рисковать вызвать его гнев признанием, что я осталась той же непоседливой девчонкой, какой была раньше, разве что стала старше. Если уж быть до конца откровенной, то я избегала его, как могла, если не считать последние две недели. Это было нетрудно, так как я почти все время проводила с Памелой в Изумрудном домике, а он все силы отдавал тому, чтобы стать образцовым деловым человеком, каким его всегда хотел видеть Кентон. — Бранди покачала головой, все еще не придя в себя. — Надо же, что он придумал… замужество…

— Я не хотел расстроить тебя, солнышко.

— Расстроить меня? — У Бранди появилось какое-то подозрение, и она вздернула подбородок. — И потому ты сразу не рассказал о намерениях Дезмонда, — боясь расстроить меня?

— Я уже объяснил, почему решил молчать.

— Чтобы позволить мне самой решать мое будущее.

— Да.

— Нет.

Квентин вопросительно выгнул темные брови:

— Нет?

— Нет. Чтобы не расстраивать меня, ты мог бы скрыть свое мнение, но никак не важные факты. — Гордо выпятив подбородок, Бранди продолжала, не дав Квентину вставить ни слова. — Речь идет о моей жизни, о моем будущем, а вовсе не о досужей сплетне, о которой ты предпочел промолчать. И хотя я понимаю и высоко ценю твое решение позволить мне самой думать за себя, как я могу так поступить, когда Дезмонд уже обо всем подумал?

— Успокойся, непоседа. — В глазах Квентина светилась гордость. — Ты совершенно права. Мне следовало сказать тебе раньше.

— И когда же ты намеревался поставить меня в известность — сразу после предложения Дезмонда? Подхватив меня в глубоком обмороке?

Квентин улыбнулся, представив себе эту картину:

— Думаю, я вмешался бы немного раньше. Бранди была готова разразиться новой тирадой, когда внезапно ее осенила неприятная мысль.

— Квентин… — Она нахмурилась. — После папиной смерти моей единственной опорой был Дезмонд… Возможно, я чересчур злоупотребила его поддержкой. Что, если он сделал неправильные выводы из-за моего поведения, увидев романтический настрой там, где его не было и в помине?

— Ты никогда не прибегаешь к намекам, Бранди, — возразил Квентин. — Ты всегда пряма и откровенна. Будь у тебя по отношению к Дезмонду какие-нибудь амурные настроения, ты бы никогда не стала маскировать их под зависимость и дружбу. Поэтому выбрось эту неразумную мысль из головы. — Квентин помолчал. — Что касается восприимчивости Дезмонда, то здесь совершенно другая ситуация. Я никогда не понимал, что у моего брата творится в голове. Он многое трактует по-своему, как ему хочется: то заявит, что моя мама якобы невзлюбила его, то утверждает, будто я враждую с ним из-за отцовской любви, то вдруг хвастается, что отец очень высокого мнения о его деловой хватке.