Изумрудный сад - Кейн Андреа. Страница 35

— Какое обещание? — заморгала она.

— Утром мы планировали отправиться в Таунзбурн. Так вот, обещай, что не поедешь. Только не завтра, когда тебя некому будет сопровождать. Дай слово, что подождешь. — Последовавшее молчание могло означать только одно, и Квентин нахмурился. — Я прошу всего лишь день, солнышко. Ровно столько мне понадобится, чтобы уладить дела с армией. Вечером я вернусь в Котсуолд. На следующий же день мы поедем в Таунзбурн. — Он слегка встряхнул ее. — Мне нужно твое обещание, что ты не отправишься туда одна.

— Ладно, — согласилась она. — Даю тебе слово… я не поеду в Таунзбурн одна. Но как же ты, Квентин? Ты уверен, что действительно хочешь отложить отъезд? Я знаю, как важна твоя карьера… не только для тебя, но и для Англии. Поэтому подумай… ты уверен?

— Абсолютно уверен. — Он осторожно провел пальцем по ее переносице. — Неужели это в самом деле та молодая особа, которая молила меня не покидать Котсуолд? Молила не оставлять ее в первый же невыносимый лондонский сезон?

— Это было четыре года назад, Квентин. Я была еще совсем ребенком.

— За это время ты перестала им быть.

— До прошлой недели я бы не решилась утверждать это. Но теперь, после твоего возвращения, я поняла, что действительно выросла.

Бентли направился к двери, вид у него был, как всегда, непроницаемый.

— Мастер Дезмонд может удивиться, куда я подевался, — громко объявил он. — Приказ я передал, поэтому мне лучше отправиться в обратный путь. Спокойной ночи, мастер Квентин, мисс Бранди.

Квентин метнул взгляд в его сторону:

— Спасибо, Бентли.

— Не стоит благодарности, сэр. — Дворецкий оглядел свою форму и озабоченно нахмурился. — Какая неприятность. Видимо, я поторопился спешиться и оторвал пуговицу на камзоле. — Он вопросительно посмотрел на Бранди. — Это была медная пуговица… очень жаль потерять такую. Если вы не против, мисс Бранди, я бы хотел вернуться завтра утром И поискать ее. Я бы и сейчас это сделал, но слишком темное чтобы найти мелкий предмет. А кроме того, как я только что сказал, меня может хватиться мастер Дезмонд.

— Конечно, Бентли, — Взгляд Бранди потеплел. — Приезжай утром и поищи свою пуговицу. Приезжай прямо к завтраку. Миссис Коллинз будет в восторге. И Герберт тоже обрадуется компании — будет хоть кому пожаловаться на упрямые герани вокруг беседки.

— Благодарю. — Он слегка поклонился. — Тогда я поехал.

Дворецкий исчез в коридоре.

— Бентли — чудесный человек, — объявила Бранди, улыбнувшись Квентину. — И ты тоже.

— Я? — с невинным видом переспросил Квентин.

— Да, ты, — уверенно подтвердила Бранди, подарив ему благодарный понимающий взгляд. — Я не верю, как и ты, что Бентли найдет пропавшую пуговицу в доме или где-нибудь в саду. Скажу больше, я бы поспорила на тысячу фунтов, что если бы Бентли только захотел, то в ту же секунду обнаружил бы пропажу не где-нибудь, а у себя в кармане. Ты не согласен? — Она нежно потерлась о его подбородок. — Мне очень повезло, что за мной присматривают два таких человека. Бентли правильно догадался, что мне совсем не улыбается провести завтрашнее утро одной, и, добрая душа, он пришел мне на выручку, хотя ни его доброта, ни прозорливость не должны меня удивлять. Ведь он всю жизнь провел в той же замечательной компании, что и я, с моим чудесным учителем — человеком, который научил меня стрелять, рыбачить… и любить. — Бранди снова приподнялась и легко коснулась губ Квентина. — Спасибо тебе за все. Твоя преданность значит для меня все на свете.

Квентин молча погладил ее по волосам.

— О чем задумались, капитан Стил?

— Я думаю, что ты столь же умна, как и красива. — Его пальцы неспешно ласкали ее шею. — А еще я думаю, что если не уйду сию секунду, то все мои благородные намерения полетят в тартарары.

— Надеюсь, — прошептала она, и взгляд ее стал совсем бархатным.

— Бранди…

— Я знаю. — Она мягко прижала палец к его губам, заставив замолчать. — Просто поцелуй меня перед сном. — Улыбнулась дразнящей улыбкой. — В конце концов, раз ты так старательно обучал меня искусству поцелуя, я бы хотела попрактиковаться в том, что выучила.

Глаза его потемнели, когда он посмотрел на ее губы.

— Что же ты хочешь повторить — поцелуй, который ты можешь позволить, или запрещенный?

— Конечно, последний. — Она нежно провела рукой по его шее. — Чтобы уже точно знать, чего мне никогда нельзя никому позволять.

Квентин глухо застонал, сдаваясь, и, опустив голову, жадно приоткрыл губы.

— Господи, солнышко, из-за тебя все мои твердые решения летят к чертям.

— Я рада. — Бранди прижалась к нему всем телом, вложив в поцелуй все то умение, которое обрела благодаря ему. Ее язык легко коснулся его губ, а затем скользнул в рот.

Тело Квентина сотрясла сильная дрожь, он инстинктивно крепче сжал объятия, стараясь слиться с ней в одно целое, и приподнял с ковра. Бранди затрепетала в его руках, охваченная незнакомым ей до сих пор желанием, которое терзало ее тело каждый раз, когда они оказывались вместе.

— Квентин… останься, — прошептала она, когда он оторвался от ее губ и с жаром принялся покрывать поцелуями ее шею и грудь, выступавшую над корсажем. — Не покидай меня… только не теперь. Эта боль невыносима.

Он снова застонал, припав к теплой коже:

— Солнышко, если бы ты только знала, как я хочу остаться. — Его губы исследовали изгиб ее плеча. — Но не могу… не могу.

— Почему? — Она обхватила его голову рукой, наслаждаясь огненным теплом его поцелуев.

— Потому что мы… — Квентин приподнял голову, пытаясь изо всех сил сохранить остатки благоразумия, но напрасно. — Бранди, мы никогда не сможем остановиться на полпути, никогда не примиримся с полумерами. Нам нужно все или ничего.

— Все, — прошептала она, глядя ему в глаза затуманенным взором.

— Нет, любимая, не все. — Он снова поцеловал ее, на этот раз медленно, вкушая сладость обоих уголков ее рта, слегка прикусив сначала верхнюю, потом нижнюю губу, и наконец полностью завладел ее ртом во всепоглощающем поцелуе, который лишил ее дыхания и украл ее душу.

— Квентин… — Она полностью растворилась в бездонности его жадного поцелуя, ее тело напряженно вытянулось, как струна, от пустоты, которую только Квентин был в силах заполнить.

С болью сознавая, что больше этого он ничего не может себе позволить, Квентин вложил в этот поцелуй всю свою муку, смятение, желание, требовавшее и одновременно дававшее ему то, чего он никогда не знал. Он буквально не мог насытиться Бранди: ее вкусом, ее запахом, невероятно чувственным объятием. Он снова и снова впивался ей в губы, чувствуя, как исчезают последние путы самообладания; он знал, что еще несколько секунд — и он понесет ее на диван и займется с ней любовью.

Квентин оторвался от нее, и каждый нерв в его теле протестующе заныл, а боль в чреслах стала такой невыносимой, что он громко застонал.

— Квентин… — задыхаясь сказала Бранди. Он прижался лбом к ее лбу:

— Мы должны остановиться. Сейчас.

— Ты почувствовал боль?

В его пылающем взгляде засветились искорки веселья:

— Мучительную боль. Такую, что я бы хотел погрузиться в нее до скончания века.

Она заморгала, инстинктивно поняв, что сама является причиной боли Квентина, а заодно и лекарством от нее, боли такой же, как ее собственная, рожденной удовольствием, а не мукой. Ей ничего так не хотелось, как утолить эту боль.

— Так почему мы должны остановиться?

— Ты сама знаешь почему.

— Нет, не знаю, — прошептала Бранди, уткнувшись ему в плечо. — Я хочу отдать тебе все. Квентин, неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя.

Он резко вскинул голову и дико посмотрел на нее:

— Господи, Бранди, не говори этого.

— Почему же? Это правда, я действительно люблю тебя.

На его лицо легла печаль.

— Я знаю, солнышко, ты любишь меня, но не так, как думаешь. — Он медленно поставил ее на пол и мягким движением снял ее руки с шеи.

— Что это значит — не так, как думаю?