Курс на юг - Батыршин Борис. Страница 33

– Вас не могут узнать, сеньор? – осведомилась Камилла.

Она стояла рядом с супругом и рассматривала британский шлюп в большой медный бинокль.

В ответ адмирал буркнул что-то недовольное и надвинул пониже на глаза широкополую шляпу.

Баронесса имела все основания для опасений. После того как чилийцы выловили на месте гибели «Републики» адмиральскую фуражку Грау, они весь следующий день обшаривали гавань в поисках если не самого адмирала, то хотя бы его тела. И не преуспели, поскольку дон Мигель Грау и прочие спасшиеся с торпедеры были подняты из воды шлюпкой с «Луизы-Марии» и прятались в трюме, освободившемся после морских «пластунов» Остелецкого.

Ближе к вечеру пароход посетил морской офицер в сопровождении высокого, чрезвычайно смуглого англичанина, чья щека была отмечена уродливым шрамом. Англичанин порывался обыскать пароход, но наткнулся на ледяное недоумение как самого Греве, так и чилийца: «Это решительно невозможно, сеньор, у нас нет никаких законных оснований для обыска!..» Получив отлуп по всей форме, Бертон (барон, разумеется, узнал его по рассказам Остелецкого) помрачнел и убрался с «Луизы-Марии», пообещав вернуться с приказом командующего чилийской эскадрой.

Но и из этого ничего не вышло, так как коммодор Риверос, которому Греве передал рекомендательное письмо самого президента Чили Аннибала Пинто, предпочитал вести себя с бельгийским судовладельцем предупредительно и позволения на обыск не дал.

Тогда Бертон отдал командирам британских кораблей распоряжение установить за подозрительным пароходом круглосуточное наблюдение, что и было выполнено с пунктуальностью, присущей Королевскому флоту.

– У меня в голове не укладывается, ваше превосходительство, как вы решились на такое безумие! – заговорила Камилла. – Самолично возглавить атаку на вражескую гавань, полную боевых судов, на утлой скорлупке, хотя могли бы отдавать команды с мостика броненосца!

Греве незаметно сжал ладошку супруги, и та послушно умолкла. Камилла, конечно, умница и старается воодушевить адмирала, наговорив комплиментов по поводу его храбрости. Но напоминать лишний раз о потере, право же, не стоит. Сеньор Грау и так в раздерганных чувствах, к чему бередить рану…

Перуанец скривился – вид чилийского флага над «Уаскаром» доставлял ему подлинные душевные муки.

– Сеньора, я решился на этот поступок – согласен, несколько опрометчивый, – чтобы воодушевить моих людей. Знаете, сухопутные солдаты говорят: «Нас послали в бой», а моряки: «Нас повели». Как же я мог послать их на смерть, а самому отсиживаться под броней?

– Но все равно это так… безрассудно! – Камилла одарила собеседника таким простодушным и восхищенным взглядом, что у Греве в душе невольно шевельнулось нечто злобное, черное, шипастое: «Может, не стоило вытаскивать этого клоуна из воды?»

Адмирал его реакции не заметил.

– Настоящий офицер нашего флота не мог поступить иначе! – с пафосом заявил он. – И если бы все остальные так же исполняли свой долг, поверьте, сеньора, это мой корабль тащил бы сейчас на буксире чилийский флагман! Но, увы, судьба оказалась к нам несправедлива…

– Я уверена, все еще переменится, сеньор адмирал… – Камилла как бы невзначай положила ладонь на запястье Грау. – Не сомневаюсь, пройдет совсем немного времени, и мы будем чествовать вас как победителя!

Адмирал расцвел. Он накрыл руку женщины своей волосатой лапищей и слегка пожал.

«Убью… – отрешенно подумал барон. – Вот сойдем на берег – вызову на дуэль и пристрелю как собаку. Ишь чего удумал, курва перуанская, ухлестывать за женой своего спасителя!..»

– Но что это мы все обо мне да обо мне? – продолжал разливаться адмирал. – Вот вы с вашим супругом откуда родом?

– Как – откуда? – Камилла состроила удивленную улыбку. Высвобождать пальцы из адмиральского плена она даже не подумала. – Я – подданная короля Бельгии Леопольда Второго, а мой муж…

– Только не говорите мне сеньора, что он тоже бельгиец! Я достаточно имел дела с европейцами и научился разбираться в акцентах и манере речи. Готов голову дать на отсечение, что ваш супруг родом из Германии или Швеции. Скажете, нет?

«А ведь почти угадал, харя твоя адмиральская…» – неохотно признал Греве.

Его родная Курляндская губерния действительно располагалась между Пруссией и Швецией – разумеется, если смотреть из Южной Америки.

– Прошу великодушно извинить меня, ваше превосходительство… – Барон решительно перебил адмиральские излияния. – С вашего позволения, о моей родословной мы поговорим в другой раз. А сейчас нам лучше покинуть палубу – «Мьютайн» постепенно сокращает дистанцию, до него уже меньше полутора кабельтовых. Как бы вас в самом деле не узнали… И, кстати, я хотел бы обсудить с вами еще одно дело.

– Что такое? – осведомился Грау, шагая вслед за бароном к трапу.

Адмирал был недоволен тем, что пришлось выпустить ручку очаровательной Камиллы.

– Видите ли, в плену оказался один офицер, мой соотечественник. Во время атаки на гавань Антофагасты он был на одной из торпедер, а когда та поломалась и лишилась хода, приказал ее взорвать. Его и уцелевших матросов выловила из воды шлюпка с «Бланко Энкалада».

О пленении Сережи Греве узнал от коммодора Ривероса – чилиец не удержался от того, чтобы похвастаться успехом.

Грау от неожиданности споткнулся на трапе.

– Постойте, дорогой барон, я, кажется, знаю, о ком идет речь. Это же сеньор Серхио, он командовал «Алаи»… Значит, вы тоже русский?

– Все верно, ваше превосходительство. Я, как и старший лейтенант Казанков, подданный Российской империи. До отставки по ранению служил в русском флоте.

– Это многое проясняет, – кивнул Грау. – И теперь вы, вероятно, хотите выручить вашего друга из плена?

– Есть такая мысль, – не стал спорить барон. – Но, простите, мы, кажется, пропустили время обеда?

Словно в подтверждение его слов на мостике зазвякала рында.

– Вот видите, уже пять склянок. Моя жена… – тут он мстительно ухмыльнулся, – …баронесса просит передать вам ее извинения. Она почувствовала себя дурно и отобедает одна, в своей каюте. Для нас же накрыли стол в пассажирском салоне, там мы сможем побеседовать без помех. – И посторонился, пропуская адмирала вперед.

О своем чудесном спасении из кипящего котла, в который превратилась в ту роковую ночь гавань Антофагасты, у Сережи Казанкова остались лишь смутные воспоминания. Вот чьи-то руки вытаскивают его из воды и опускают на дно шлюпки; вот разжимают стиснутые в судороге зубы и вливают в рот что-то крепчайшее, обжигающее гортань, и он долго, взахлеб кашляет. Вот расспрашивают по-испански, но суть вопросов ускользает, и он снова проваливается в пучину беспамятства…

По-настоящему Сережа очнулся в тесной клетушке, которую, осмотревшись, опознал как карцер на военном корабле. Все признаки были налицо: отсутствие окон, откидные, на цепях, койки, на одну из которых брошено шерстяное одеяло. На полу – кувшин с водой и кружка, дверь с высоким порожком-комингсом окована листовым железом и украшена зарешеченным окошком. И главное: легкое покачивание пола – нет, палубы! – под ногами и шум волн за переборкой.

Значит, он в плену. И держат его в одиночной камере – видимо, других офицеров чилийцам выловить из воды не удалось. Что ж, в этом имеются свои преимущества: есть время обдумать свое незавидное положение…

Ситуация прояснилась довольно скоро. Засов на двери лязгнул, и на пороге возник чилийский унтер-офицер в сопровождении вооруженного карабином матроса. Пленнику предложили – вежливо, видимо, из уважения к офицерской форме – следовать за конвоирами.

После недолгого путешествия по узким подпалубным переходам Сережа оказался в просторной каюте, обстановка которой, и в особенности распахнутая дверь, выводящая на кормовой балкон, напомнила ему адмиральский салон броненосного фрегата «Герцог Эдинбургский», на борту которого ему не раз случилось бывать во время американского похода эскадры Бутакова.