Курс на юг - Батыршин Борис. Страница 41
– Увернется! – с досадой прошептал сигнальщик. – Как есть увернется, чтоб его…
И действительно, корвет отвернул в сторону, уходя от прущего ему в борт бронированного носорога. Другие чилийские корабли повторили маневр, совершенно растворившись в клубах порохового дыма.
Повалишин выпрямился. Пальцы его нервно тискали бинокль.
«А если?.. Ведь может и получиться…»
– Пиши на «Манко Капак»: «Следовать прежним курсом!».
Пестрая гирлянда побежала к ноку гафеля.
«Сейчас чилийцы вернутся на прежний курс и сосредоточат огонь, но уже не на никчемной “голете блиндаде”, а на голове ордера. Но что тут творится, они пока не видят из-за дыма и полагают, что мы по-прежнему держим не больше пяти узлов. Что ж, пора их удивить».
– Семафорь Гальвесу: «Следовать за мной, к минной атаке изготовиться!».
Сигнальщик послушно замахал флажками.
– Пять влево!
Штурвальный закрутил дубовое, выложенное бронзой колесо.
– Держать одиннадцать узлов!
«Тупак Амару» уже поворачивал, сильно кренясь на левый борт, вывалился из строя и заложил крутую дугу в противоположную сторону, наперерез чилийским корветам. Повалишин оглянулся – за ними, словно собачка на привязи, бежала миноноска. С носа у нее поползли вперед шесты с латунными бочонками.
«А парнишка-то молодец, не робеет…»
– Два лево!
Где-то там, в сплошном облаке пороховой гари, неприятельский строй. Если расчет верен, «Тупак Амару» и «Янакойа» выскочат как раз на головного «О’Хиггинса». И тогда дело решат уже не пушки… Мачты корвета выросли из ватной пелены кабельтовых в трех на правом крамболе. Повалишин выругался – все же он промахнулся. Немного, но этого хватит, чтобы атака сорвалась.
– Пли по второму!
Девятидюймовка рыкнула, посылая чугунную бомбу в «Чакабуко». Промах.
– Три право!
Над мостиком провыл снаряд – чилийские канониры опомнились и перенесли огонь на выскочивший, словно чертик из табакерки, броненосный таран.
«Спуститься в боевую рубку? Нет, нельзя, оттуда ни зги не видно, особенно в таком дыму».
– Еще два право! «Тупак Амару» кренится на полном ходу, борт зарывается в волны. Стрелка на жестяном секторе креномера качнулась к цифре «двадцать три».
«Поздно, поздно, не успеть…»
Положение спас лейтенант Гальвес. Его шустрая, поворотливая, как жук, миноноска выскочила наперерез «О’Хиггинсу». Нервы у чилийского командира не выдержали: увидав выставленные на шестах мины, он вместо того чтобы с ходу располовинить «Янакойу» форштевнем, вильнул вправо, подставляя корму под бивень «Тупака Амару».
Повалишин схватил переговорную трубу, чтобы заорать:
– Полные обороты, давайте, мать вашу, все, что можете!..
И тут из дыма с противоположной стороны возникла плоская морда «Лоа» – появилась и на своих черепашьих пяти узлах врубилась в высокий деревянный борт.
Как успел среагировать рулевой, Повалишин так и не понял. «Тупак Амару» прошел буквально на расстоянии вытянутой руки от сцепившихся кораблей, едва не снеся корму «голеты блиндады», и заложил крутую дугу, целя чилийцу в корму.
– По местам стоять, держись! Тараним!
Но добивающего удара не понадобилось. Скорлупка лейтенанта Гальвеса, чудом выскочившая из-под форштевня корвета, сбросила скорость и подошла к неприятелю вплотную. С борта торопливо захлопали винтовки, но было уже поздно: миноноска сдала назад, и два взрыва, прозвучавшие одновременно, завершили карьеру несчастного «О’Хиггинса». Корвет стремительно повалился на борт, едва не накрыв мачтами своего убийцу. Воронка, обломки, человеческие головы в пенном водовороте – и только волны, равнодушные к людским страданиям, продолжают свой бег над новой братской могилой.
«Чакабуко» и «Ковадонга» скрылись за дымной пеленой – на фоне неба едва угадывались верхушки их мачт. Видимо, чилийцы были настолько потрясены стремительной гибелью «О’Хиггинса», что даже не сделали попытки подобрать уцелевших моряков.
Повалишин по очереди осмотрел корабли своей эскадры. «Манко Капак» и «Атауальпа» сбросили ход и теперь покачивались на низкой зыби, лениво дымя трубами. Палубные команды возились на палубах, заводя на них буксирные концы. С мониторов поступили рапорты: повреждений, потерь в личном составе нет, механизмы в порядке. «Голета блиндада» болталась в стороне, на ее единственной мачте полоскалась гирлянда сигнальных флажков.
– С «Лоа» пишут, вашсокопревосходитство: «Отломился таран. Имеем течь в носу, не могу дать ход».
– Отсемафорь на «Оройю», пусть цепляют их на буксир, – распорядился Повалишин. – А командир ничего, молодчага! Заслужил крест… То есть не крест, а… Какое у вас высшее отличие?
– Цепь ордена Солнца, сеньор адмирал, – ответил лейтенант Гальвес. Его миноноска была ошвартована у борта «Тупака Амару», и в ней возились матросы во главе с судовым плотником – заделывали полученные при близких взрывах мин течи. – Жаль только, этим орденом с двадцать пятого года никого не награждают по причине частых злоупотреблений.
– И что, вы обходитесь вовсе без орденов?
Лейтенант смущенно пожал плечами.
– Ладно, придумаем, как его наградить. Отличился, иначе нельзя! А пробоины ерундовые, заделают еще по пути к Кальяо. Зато мы с вами убедились наверняка: использовать «Лоа» как чисто таранное судно – самое верное решение.
– Но как же ее теперь использовать? – удивился Гальвес. – Шпирона-то нет, отломился и потонул…
– А мы поступим по примеру североамериканцев. Помнится, они оснащали свои речные мониторы и канонерки таранами, наскоро склепанными из железных двутавровых балок и обрезков чугунных рельс. Кустарщина, конечно, но за неимением лучшего вполне сойдет.
– Замечательная идея, сеньор адмирал! – В голосе юноши сквозило откровенное восхищение. – Мне такое и в голову не пришло бы!
– Ничего, юноша, какие ваши годы. – Повалишину явно была приятна реакция юного подчиненного. – Вот закончится эта война, добьюсь, чтобы вас отправили на стажировку к нам, на Балтику или на Черное море. Вот где подлинные мастера минного дела! Подучитесь, наберетесь опыта, новейшую технику освоите. А когда вернетесь домой, место начальника отряда миноносок вам обеспечено. Да и эполеты коммандора мимо плеч не пролетят…
Он похлопал лейтенанта по плечу, отчего тот смущенно зарделся.
«Нет, ну точно Сережка Казанков. И хочется верить, тоже далеко пойдет…»
– Итак, благородные сеньоры… – Повалишин с довольным видом потер ладони. – Возблагодарим фортуну: первая партия в этой игре осталась за нами. Осталось теперь понять, что за расклад выпадет при следующей сдаче.
V
Декабрь 1879 г.
Чили. Вальпараисо
Крепость Вальпараисо носила это гордое название больше на бумаге. В действительности она мало напоминала обычные для испанских колоний старинные цитадели с бастионами и куртинами из серого камня. Правда, в шестнадцатом веке испанцы взялись было возводить здесь каменный форт, куда можно было бы свозить золото, серебро и прочие ценные грузы для отправки в Европу, но стройка эта так и не была завершена: укрепления были сначала заброшены, а потом и вовсе разобраны на строительный материал для быстро растущего города. И когда в 1865 году в ходе войны между Испанией и ее бывшими колониями испанская эскадра явилась к Вальпараисо, встретить ее оказалось нечем.
Испанцы тогда покуражились от души: бомбардировкой с моря было разрушено большинство городских строений (жители предусмотрительно бежали в предгорья) и сожжена изрядная часть чилийского торгового флота – на круг тридцать три судна, от парохода до рыбачьей шхуны. После чего испанцы, сочтя свой долг выполненным, ушли, а чилийцы остались на развалинах своего самого крупного порта.
И надо признать: они сумели сделать из этого унизительного события правильные выводы. В течение нескольких лет на плоской верхушке прибрежного холма, на фундаментах недостроенной испанской цитадели были возведены оборонительные сооружения. Они предназначались исключительно для отражения атаки со стороны океана: батареи с тяжелыми орудиями в каменных барбетах, арсенал, бомбовый и пороховой погреба, вырубленные в каменном основании… Бастионов сооружать не стали, ограничившись невысокой каменной оградой, которая замыкалась горжей со стрелковой галереей и площадками для часовых.