Черный день. Книги 1-8 (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич. Страница 160

Наполовину в шутку, наполовину всерьез было оговорено: если катаклизм застал тебя дома, добирайся до Гнезда своими силами. И к вечеру первого дня люди начали подтягиваться. Сначала на мотоциклах, мопедах, полноприводных джипах. От них Владимир узнал про импульс, хотя и раньше догадывался. Как оказалось, уцелели только советские автомобили, выпущенные до восьмидесятых годов, и те, что в момент взрыва находились в подземных гаражах.

Подъезжали и на второй день, даже на велосипедах. Через три-четыре дня люди подходили пешком, усталые, измученные. Они знали, что единственная надежда на спасение за пределами города, и шли, обгоняя волну беженцев, обходя блокпосты, не слушая команд эвакуационных органов, пытающихся направить потоки в лагеря, где беженцы были обречены на медленную смерть. Шли, выбиваясь из сил, с женами и детьми, останавливаясь только для краткой передышки. Агитация Богданова не пропала втуне — самые предусмотрительные из их знакомых заранее устроили вдоль шоссе по тайнику, и не по одному. Поэтому мало кто вливался в общину с пустыми руками.

Пополняла холодильник и охота. Лось им так и не попался, но утром второго дня к их забору прибилось обезумевшее стадо коров с изодранными боками — животные продирались через лес.

У некоторых были сильные ожоги, и выживальщики догадывались откуда — еще накануне отъезда к складам они чувствовали в окрестностях лагеря запах дыма. Но лесной пожар до Гнезда не дошел, да и не мог дойти. Об этом они тоже позаботились, выбирая место, — кругом были обрывистые каменистые склоны, спасающие от огня.

Мясо животных после проверки дозиметром признали годным. Налегать на жирную говядину в зараженной местности все равно не следовало, холодильник в санатории был маленьким, поэтому мясо частью закоптили, частью залили жиром и приготовили домашнюю тушенку.

Радовало, что радиационный фон больше не рос, а вскоре и вовсе стал уменьшаться.

Необходимость в завале на въезде отпала, когда дороги исчезли под толщей снега. Для пресечения проникновения пеших групп регулярно совершались обходы, но за полтора месяца нарушителей не было.

Еще до наступления холодов вылазки за пределы лагеря прекратились. Но ядерная зима, в приходе которой никто через неделю уже не сомневался, ставила перед маленькой общиной новые задачи.

Уже в первую неделю Владимир сильно пересмотрел свои взгляды на перспективы общины.

Все же лагерь был уязвим. Богданов понимал, что если от гражданских беженцев они отобьются, то первая же рота дезертиров на бронетехнике разнесет общину в пух и прах. О том, чтобы пережидать здесь зиму, не было и речи — зима могла затянуться на десятилетия. Как ни привыкли они к этому месту, придется выходить в большой мир.

И тогда они вспомнили об Академгородке. На четвертый день удалось перехватить по рации продолжительные переговоры каких-то поисковых групп. Похоже, в районе Университетского проспекта находилось что-то вроде чрезвычайного штаба по проведению спасательной операции. Постоянно упоминалось некое «убежище». Богданову и товарищам эти скупые сведения сказали многое, поэтому выживальщики и решили установить контакт именно с этими людьми, а не с воинской частью неподалеку от Новосибирска, которая тоже пару раз выходила в эфир.

Но раньше, чем к началу октября сделать это не удалось, потому что местность между Гнездом и Академгородком превратилась в поле боя за последний кусок хлеба.

К сороковому дню, когда там стало не так людно и значительно спокойнее, все радиопереговоры уже прекратились. «Скорее всего, они мертвы, — думал Владимир. — А если живы, то находятся в еще более бедственном положении и ничем не смогут помочь общине». Так он думал, но все же решил попытать счастья.

Они были несказанно удивлены, застав в Академгородке через полтора месяца вместо кучки полумертвых погорельцев серьезную силу, хорошо вооруженную организацию.

Богданов закончил рассказ и вопросительно посмотрел на Сергея Борисовича, ожидая комментариев.

— Да… Дела, — протянул Демьянов и стряхнул пепел. Некоторое время он сидел молча, разглядывая лампу на потолке. Наконец заговорил: — Знаешь, у меня смешанные чувства. С одной стороны, молодчики. Сами спаслись, близких вытянули. Честь вам и хвала. А с другой… уж слишком легко вы переступали через трупы. Сам я… ну да ладно, не мне вас судить.

Майор хрустнул пальцами.

— Значит, так. Слушай мое предложение. Записываем вас на правах отдельной разведгруппы. Подчиняетесь напрямую мне, в ваши внутренние дела не лезу, только даю ЦУ и определяю политику партии. Взамен у вас всегда будут крыша, патроны, еда… бабы опять же. Сказал бы: «Вас нам послала судьба», но могу и попроще: вы охренеть как вовремя.

— Значит, теперь мы типа наемники? — усмехнулся Богданов.

— Называйте, как хотите. Лично я бы советовал вам кончать с этими юношескими соплями и вливаться, вливаться в стройные ряды. Зима рано или поздно кончится… И что-то мне подсказывает, что война вспыхнет с новой силой. Что лучше — оказаться вдвадцатером или в большой дружной семье? Хотя бы в плане безопасности, а?

— Это как посмотреть, — возразил Владимир. — Двадцать человек в лесу никому не нужны, а на большую группу рано или поздно навалятся. Не спрячешься.

Демьянов вздохнул:

— Нет, ты послушай меня. Я прожил жизнь долгую, сложную. Дружный маленький коллектив — это здорово. Вот мы, бывало, в пожарной охране козла забивали или в шашки-шахматы резались; ну и без водки никуда, само собой. Праздники, дни рожденья, Новый год… э-эх, времечко. Так вот, двадцать человек — это не для жизни, а для пикника, весело время провести.

— Или для войны. Партизанский отряд.

— Правильно, — кивнул Демьянов. — Но не пускать же всю жизнь поезда под откос. Когда-нибудь понадобится их водить. Впереди у нас, ребята-выживята, не борьба с оккупантами. Нету их. Впереди тупые будни. Десять, двадцать, тридцать лет — кому как отмеряно — жрать, пахать, размножаться, почти как раньше, только без футбола да и без пива. Вряд ли пшеница лишняя будет.

— Дай бог, чтоб вообще хоть сколько-то лет было, — заметил Богданов.

Демьянов налил гостю еще.

— Вот мы и подошли вплотную к главному. Ты познакомился с жизнью у нас. Что можешь сказать?

— Да нормально, — пожал плечами Богданов. — Сухо, тепло, и мухи не кусают.

— Издеваешься?

— Не-а. Бывает и хуже.

— Вот о чем я и хотел поговорить. Здесь неплохо. Но надо отсюда валить, пока не поздно. Конечно, можно и подождать — еда, вода и топливо у нас есть, но сидеть в этой яме до рассвета… мне такой вариант не нравится, и тому есть много причин.

Демьянов не стал распространяться про внутренние проблемы, чтобы не оказаться в роли униженного просителя. Всему свое время. Даже с друзьями надо держать ухо востро, а с предводителем выживальщиком он знаком-то всего полдня.

— Ну, тогда вам надо в какую-нибудь деревню, — предположил Богданов и тут же поправился: — Нам надо.

— Верно. Володя, не думай, что ты один такой умный. — Демьянов усмехнулся. — Думаешь, чем занимаются наши разведчики уже две недели?

— И что?

— Пока не густо. В радиусе тридцати километров от Новосибирска мест, где приткнуть задницу, нету.

— Да быть не может, — не поверил Богданов. — Мы видели столько брошенных деревень и даже поселков. Вроде бы там ни души.

В половине таких брошенных сидят человек по десять — двадцать. Озверевшие, а то и сбрендившие. Палить начинают без предупреждения, проверено. Так что новую жизнь придется начинать с зачистки. Причем зачищать надо весь маршрут следования. Естественно, стрелять не всех, а только тех, кто будет рыпаться, но и таких будет много. Это кажется, что все умерли. Тут, в Новосибирске с окрестностями, было полтора миллиона, из них тысяч двести живы. Нас пять тысяч, как в поселке городского типа. Но этого мало, чтоб держать круговую оборону против такой оравы. Поэтому надо уходить туда, где плотность населения меньше. — Демьянов откашлялся и продолжил: — Есть люди и поопаснее голодных селян. Хотя какие они люди… Эта шваль быстро организовалась, аж завидно. У тех, кто на склад не сел, рацион наполовину из человечины. Поймали мы как-то одного такого…. Даже просто проехать через свои владения они не дадут. Или я поведу своих хомячков, укрываемых пешей колонной в обход поселений, по лесу, по самые яйца в снегу? Тридцать — сорок кэмэ? Вы бы дошли, не спорю, и у меня в убежище наберется человек сто, кто бы справился. А остальные — нет. Поэтому нужен транспорт. Как ни крути, эвакуация будет не разовым мероприятием, а комплексом. Собственно, над этим мы бьемся уже второй месяц, стараясь все предусмотреть. И предлагаем вам присоединиться.