Любовь и «каннибалы» - Клейн Норма. Страница 18

— Вы обязаны были рассказать мне.

— Да, наверно, но вы мне ничем не помогли. Я по-прежнему не знаю, что делать.

Он погладил ее по руке.

— Вы забыли, что это наше общее дело?

— Разве я могу забыть? Вы с Майклом только начали находить общий язык, а эта история может все испортить. Наверно, будет лучше, если я попытаюсь справиться сама.— В уголке ее рта притаилась улыбка.— Я прошу прощения за то, что прибежала сюда и набросилась на вас.

— Ничего. Вы пришли, и это самое главное. Мы справимся.— Он поднес руку Эйджи к губам, наслаждаясь ее замешательством.— Вы постараетесь ему тактично отказать, а я постараюсь сделать вид, что ни о чем не догадываюсь. В конце концов, не мне осуждать парнишку, если он пытается сделать то же, что и я.

— Порознь нам с этим не справиться.— Она слезла со стола, но он продолжал держать ее за руку.

— Рад слышать. Вам полегчало? У нее дрогнули губы.

— Когда нужно побороться, у меня всегда поднимается настроение.

— Голубушка, раз так, я вам обещаю: пока мы связаны одной веревочкой, настроение у вас будет лучше некуда — на миллион долларов! И все же не думаю, что вы согласитесь подождать пару часов, пока я не закрою бар.

— Нет.— От этой мысли у нее заколотилось сердце. Пустой, темный бар, звуки блюза и они вдвоем, отрезанные от остального мира...— Нет, мне надо идти!

— К сожалению, я сегодня не смогу освободиться пораньше, а то проводил бы вас. Я вызову вам такси.

— Я сама могу взять такси.

— О'кей. Еще минутку! — Он обхватил ее бедра, поднял и посадил на стол.— Я соскучился по вас,— прошептал он и потерся носом о ее шею.

Ни о чем больше не думая (Олаф знал, как заставить ее забыть обо всем), она откинула голову, чтобы не мешать ему ласкать ее.

— Я была занята...

— Не сомневаюсь.— Губы настойчиво приближались к мочке ее уха.— Но вы упрямились. Мне это нравится, Эйджи. Правда, сейчас, черт побери, я не смогу вспомнить, что мне в вас не нравится...

— Вы снова пытаетесь соблазнить меня... Он улыбнулся и прильнул к ее губам.

— Ага.— Его пальцы погрузились в ее волосы, и он блаженно застонал, когда ее тело вновь выгнулось дугой.— Так что я делаю с вами?

— То, что мне трудно вынести...

— Прекрасно. Это прекрасно.— Он готов был опрокинуть ее на стол и сделать с ней все, о чем мечтал долгими темными ночами, лежа в постели и думая о ней. Она вздохнула, и этот легкий, прерывистый звук зажег у него внутри пожар. Бормоча проклятия, Олаф зарылся лицом в ее волосы.

— Ну что за места мне попадаются! — пожаловался он.— То на тротуаре с налетчиком, то в конторе бара, за дверью которой полно посетителей. Каждый раз, когда мы с вами оказываемся наедине, я начинаю себя вести как мальчишка на заднем сиденье машины...

Только тут она смогла перевести дух. Он обнимал, только обнимал ее, а она, оказывается, гладила его волосы, слушала биение сердца и прижималась к нему совсем по-другому, чем секунду назад, когда ее пронзила вспышка страсти.

Она была права, когда думала про зыбучий песок. И когда решила не тонуть в одиночку, тоже была права.

— Но мы же не маленькие,— прошептала она.

— Нет, не маленькие.— Не доверяя себе, он отстранился и взял ее за руки.— Знаете, когда это чувство накатывает на тебя, то здорово осложняет жизнь, но я хочу вас, и с этим ничего не поделаешь.

— Я знала, чем все кончится, стоит мне прийти сюда вечером. И все же я пришла.— Она покачала головой, с трудом приходя в себя.— Я не знаю, что скажут обо мне или о нас. Я знаю только, что это ужасно глупо, а я ведь не дура. Самое умное сейчас — это открыть дверь и уйти домой.

Он потянул ее за руки, снял со стола и снова прижал к себе.

— Что вы собираетесь делать?

Она ощущала, как к ней медленно возвращается чувство действительности. Искушение потихоньку отпускало ее. Медленно таяли картины, от которых кружилась голова и пересыхало во рту. Их сплетенные тела... Она не могла поклясться, что ясно видела их, но это было. И она боялась, что вскоре этим грезам предстоит стать явью.

— Я собираюсь открыть дверь и уйти домой.— Она тихонько вздохнула, когда он не возразил ни слова.— Прямо сейчас.

Она взяла сумку, куртку, подошла к двери и взялась за ручку, но он остановил ее. При мысли о том, что сейчас он запрет дверь, ее забила возбуждающая дрожь. Она не позволит ему сделать это. Конечно, не позволит. Или позволит?..

— Воскресенье,— только и сказал он.

У нее окончательно зашел ум за разум. Она перестала понимать самые простые слова.

— Что «воскресенье»?

— Я могу отложить дела и взять выходной. Проведите его со мной.

Облегчение. Смущение. Радость. Она не знала, какое из этих чувств преобладало.

— Вы хотите провести со мной воскресенье?

— Ага. Давайте сходим в пару музеев, в картинную галерею, в парк, пообедаем вместе. Наверно, лучше встретиться пораньше, пока не стемнело.

Странно... Раньше это не приходило ей в голову.

— Что ж, пожалуй...

— Тогда в полдень?

— Я...— Почему бы и нет? — Лучше в одиннадцать.

— Согласен.

Она повернула ручку и оглянулась.

— Музеи? — сказала она со смехом.— Стивенсон, а вам не будет скучно?

— Я ценю искусство,— ответил он, наклонился и поцеловал ее. Этот мирный, спокойный поцелуй окончательно вернул ее на землю.— И красоту.

Быстро выскользнув за дверь, она направилась к стоянке такси и только тут поняла, что еще не решила, как ей справиться с Майклом. И сам черт не знает, как ей справиться со старшим братцем Майкла!

6

Ровно в одиннадцать прозвучал зуммер домофона, и Эйджи чертыхнулась. Застегивая сережку, она нажала кнопку.

— Стивенсон?

— Вы задыхаетесь от волнения, голубушка. Приятно слышать.

— Поднимайтесь,— коротко бросила она.— И не зовите меня «голубушка».

Выключив домофон, она открыла три замка с дистанционным управлением и посмотрелась в зеркало. Так и есть, куда-то пропала вторая серьга! Проклиная все на свете, она принялась за поиски и вскоре обнаружила ее на кухонном столе, рядом с пустой чашкой из-под кофе.

Вот и настал этот проклятый выходной. Люди отдыхают, а ей предстоит работать! Нет, дело не в том, что его придется провести со Стивенсоном. Это полбеды. К тому же она давно не выбиралась ни в музей, ни в картинную галерею, но... Тут постучали в дверь, и жалобный монолог прервался.

— Входите, открыто!

— Вы беспокоились? — спросил Олаф, проходя в комнату. Потом он умолк и уставился на нее. Она босиком стояла посреди комнаты, тоненькая и прелестная, в замшевой куртке, такой же короткой юбке цвета бронзы и шелковой ярко-голубой блузке, напоминающей мужскую рубашку. У него сердце зашлось от восторга, когда он застал ее за удивительно женственным занятием: она продевала в ухо блестящую золотую сережку.

— Вы прекрасно выглядите.

— Спасибо. Вы тоже.— Не то слово, подумала она. В узких, облегающих черных джинсах, темно-синем свитере и сногсшибательной куртке из мягкой черной кожи он выглядит сексуально, просто чертовски сексуально! Но ведь так прямо не скажешь...— Послушайте, Олаф, я звонила в бар, но вы уже ушли.

— Что-нибудь случилось? — Он следил за тем, как она всовывает ногу в лакированную туфельку бронзового цвета. Когда она надела вторую туфельку, у него взмокли ладони. Только тут он спохватился, что не слушает ее.— Простите, что вы сказали?

— Я сказала, что полчаса назад позвонил босс. Мне предстоит вести дело о покушении на убийство.

На него как будто вылили ушат холодной воды. Мечты разлетелись вдребезги.

— Что?

— Покушение на убийство. Это участок Джона. Может быть, удастся квалифицировать это как вооруженное нападение с угрозой для жизни, но мне надо именно сегодня увидеться с обвиняемым, потому что завтра с утра придется поговорить с окружным прокурором.— Она развела руками.— Мне очень жаль, что я не успела перехватить вас до ухода.