Чудаки - Комар Борис Афанасьевич. Страница 5

— Погоди, погоди! — прервал я ее. — А что это у тебя на лбу, на носу?

— Где, где? — Оксана провела рукой себе по лицу, а оно и впрямь все было в варенье.

Оксана очень удивилась, как у нее и на носу и на лбу оказалось варенье. Разве осталось с самого утра, когда пила с ним чай? Но ведь она два раза умывалась после того…

— Ладно, не оправдывайся, — сказал я. — Иди еще раз умойся!

Оксана ничего не ответила. С опущенной головой покорно побрела в ванную.

Когда умылась, она во всем призналась мне. Попросила только, чтобы я не рассказывал об этом ни маме, ни папе. Боялась, что мама будет бранить, а папа подтрунивать над ней.

Я пообещал молчать, но с условием: пусть она поклянется, что такого больше не случится. Оксана поклялась.

Историю с вареньем я, конечно, скрыл от мамы. Потому что, если быть справедливым, я тоже виноват: не послушался ее и оставил Оксану дома одну. Хотя рассказать, может, и следовало. Пусть бы мама знала, какая у нее любимица доченька, и больше бы не ставила ее мне в пример: Оксана, мол, и послушнее, и вежливее, и трудолюбивее, чем я.

Мама давно сказала это, а мне до сих пор обидно. А виноваты в этом

груши — две и одна

Однажды мы сидели с Оксаной на скамейке в сквере. Мимо нас по дорожке прошла старушка. В одной руке она несла корзинку с грушами, другой опиралась на суковатую палку.

Споткнулась старушка о камешек, лежавший на дороге, и чуть не упала. А корзинку не удержала, выпустила из рук, и груши рассыпались.

— Вот беда! — сокрушенно вздохнув, сказала старушка.

Отбросила палкой камешек и принялась подбирать груши. Но ей, старенькой, трудно было нагибаться. И видела она плохо: шарит, шарит вокруг, пока найдет какую-нибудь грушу.

Я подошел к старушке и стал показывать пальцем, где они лежат.

— Вот… вот… Да не там… вот тут… — сердился я, когда старушка шарила не там, куда показывал.

К нам подбежала Оксана. Но она не стала подсказывать, быстро-быстро подобрала груши в фартучек и высыпала в корзинку.

— Все? — спросила старушка.

— Все! — дружно ответили мы.

— Спасибо, детки, за помощь. — И она протянула нам груши.

— Это тебе, девочка, — старушка дала Оксане две огромные румяные груши. — А это тебе, мальчик…

В руках у меня очутилась одна большая груша.

Еще раз поблагодарила и пошла дальше.

Мы были рады. Сразу же побежали домой рассказать маме, как помогли старушке и какие красивые груши она подарила нам.

Мама тоже радовалась, что у нее такие воспитанные и вежливые дети.

— Молодцы, молодцы!

А потом она заметила, что у Оксаны две груши, а у меня одна.

— А ты уже съел вторую? — спросила мама.

— Нет, не ел, — ответил я. — Бабуся дала Оксане две, а мне только одну.

— Почему же? — не поняла мама.

— Не знаю… Может, потому, что Оксана девочка, или потому, что маленькая.

— Нет, здесь что-то не так, — не согласилась мама. — А ну-ка расскажите по порядку, как вы помогли старушке.

И мы рассказали.

— Ну, вот теперь понятно, почему она тебе, Рома, только одну грушу дала, — сказала мама. — А могла бы и вовсе не дать.

— Почему? — растерялся я.

— А ты сам хорошенько подумай, — ответила мама и давай опять расхваливать Оксану: она, мол, и воспитанная, и вежливая, и трудолюбивая. Оксана такая, Оксана этакая!..

Ну да хватит все про Оксану да про Оксану. Надо и о других рассказать. И прежде всего, пожалуй, о своем закадычном друге. Чтоб вы знали, какой он —

Игорь Клювик

Товарищей у меня много — в школе, в нашем дворе и в соседних. Но больше всего я дружу с Игорем.

Мы живем в одном доме, в одном подъезде, на одном этаже, учимся в одном классе и сидим за одной партой.

Все говорят, что мы и похожи, как братья. И правда: оба белобрысые, курносые, сероглазые, у обоих веснушки.

Но в чем-то и не похожи.

Игорь, например, носит ботинки тридцать шестого размера, а я только тридцать четвертого, он ростом метр двадцать девять сантиметров, а я на три сантиметра ниже. Зато я умею шевелить ушами, а у него никак не получается.

А какая у нас дружба — судите по такому происшествию.

Когда похолодало и выпал снег, Игорю купили зеленые шерстяные рукавицы. Мягенькие и теплые-теплые.

Я тоже захотел такие. Мама купила и мне.

Однажды на большой перемене мы бросались снежками.

Услышали звонок, прибежали в класс, глянули: у меня нет левой рукавички, а у него — правой.

На следующей перемене всем классом их искали. Весь снег перекопали в школьном дворе — не нашли.

— Ну куда же она запропастилась? — расстроился Игорь. — Теперь мама будет ругать…

— И меня… — говорю.

После этого мы невнимательно слушали на уроках учителей, все думали о потерянных рукавичках и о том, как объяснить дома, куда они подевались.

Мне-то еще ничего. Мама, ясное дело, вначале рассердится, назовет вороной, разиней, потом поворчит, поворчит и купит другие. А может, и папа защитит. «С кем, — скажет, — не случалось такого?» Потому что прошлой зимой он тоже потерял где-то, и даже не одну, а сразу обе свои кожаные перчатки. А вот Игорю здорово достанется. У него мама построже, а заступиться некому: его отец, наверное, никогда не терял перчаток.

Мне было очень жаль Игоря. «А что, если отдать ему мою рукавичку? — вдруг подумал я. — У него — правая, а у меня — левая. Как раз и будет пара!..»

Да, так и сделаю — отдам. Тогда дома ничего не узнают и не будут его ругать.

Но ведь Игорь может и не взять ее. Скажет: «Чего это ты мне свою отдаешь? Бери лучше мою!»

И конечно, он будет отчасти прав. Я его выручу, а мне каково? Может, лучше показать маме хотя бы одну рукавичку, чтобы она наполовину меньше рассердилась?

Нет, отдам Игорю свою рукавичку, но так, чтобы он и не знал об этом!..

На последнем уроке я незаметно засунул рукавичку поглубже в Игорев портфель.

«Пусть удивится, когда найдет! — радовался я. — Придет из школы, вытащит из портфеля книги и тетради, глядь — а там и вторая рукавичка спокойненько лежит!»

«Как она здесь очутилась?.. Наверное, кто-то из ребят нарочно сюда запрятал, чтобы подшутить надо мной», — подумает и рад-радехонек будет, что так счастливо все обошлось.

Однако получилось вовсе неожиданное, удивляться пришлось мне.

Когда я выкладывал дома из портфеля учебники и тетради, вместе с ними вынул и зеленую шерстяную рукавичку.

Сначала я подумал, что мы с Игорем перепутали портфели. Такое не раз бывало, потому что они одинаковые. Посмотрел на тетради — мои. Значит, не перепутали.

А как же тогда в мой портфель попала эта рукавичка? Я отлично помню, что запрятал ее в Игорев портфель. Постой, постой, да ведь рукавичка с правой руки! Теперь все ясно!.. Оказывается, Игорь тоже хотел меня выручить и подложил свою рукавичку в мой портфель. Вот смехота, вот комедия!

Хватаю рукавичку и бегом к Игорю.

Только открыл свою дверь, как открывается дверь квартиры напротив. Я держу в руке зеленую рукавичку, и мой друг держит такую же…

Потом у меня была еще одна история. Не с Игорем, а с его отцом, дядей Павлом.

Обе истории имеют кое-что общее, потому что и в той и в другой речь идет о такой обычной, по важной вещи, как

помощь

На дворе метель.

Ежась от ветра, швырявшего снегом в лицо, шел я из школы.

Вдруг мимо меня прокатил «Москвич» и остановился. Открылась дверца, из кабины выглянул дядя Павел.

— Домой? — спросил.

— Домой.

— Садись, подвезу.

Я мигом забрался в машину, «Москвич», поскрипывая колесами по снегу, поехал дальше.

Дядя Павел внимательно следил за движением на улице и расспрашивал меня, как учусь, скоро ли одолею математику и не потерял ли я опять свои рукавички. Просил не забывать о больном Игоре, который лежит дома и очень скучает.