Придуманная любовь (СИ) - Черничная Даша. Страница 28

Глава 27. Женя

Я ожидал, что отец Кати встретит нас с дробовиком или чем–то вроде этого.

Но он довольно радушно поприветствовал меня выворачивающим плечо движением, смял в крошку кисть руки, а после мягко обнял дочь. Мама и вовсе у нее приветливая, улыбчивая и суетливая женщина, настоящая хозяйка в доме, потому что в квартире нас ждал стол, накрытый на дюжину гостей, но никак не меньше.

Игнатьевы жили в довольно классической двушке со стандартным ремонтом и обстановкой — просто и уютно.

Катя заметно расслабилась, увидев положительный настрой родителей и всё понеслось по стандартной схеме — расспросы, рассказы, просмотр детских фотографий.

Игнатьева была красивым пухлощеким ребенком, а потом начала превращаться в миловидную девочку. Последние фотографии были из выпускного класса, где на меня смотрела женственная девушка с выразительными глазами и нежной улыбкой.

Как можно быть таким мудаком, чтобы распускать слухи о ее фригидности или что там за чушь нес ее бывший недо–парень?

На часах было девять вечера, сумерки плотно опустились на город, а съеденная курочка, пюре и салатики плотно опустились в мой желудок. Я был благодарен маме Кати — Елене Валерьевне, за то, что она предложила:

— Катюш, а сходите с Женей, прогуляйтесь по нашему центру, покажи там всё.

Катя нехотя, но отправилась со мной на экскурсии по их небольшому городку. Наверняка, здесь было также, как и в других небольших городах России — полупустые улочки, дома и практически полное отсутствие людей в это время дня.

А в центре — Ленин, Дом Культуры, библиотека, администрация и клумбы, клумбы. И, по всей видимости, центром всего этого являлся фонтан, возле которого было сосредоточено много молодежи.

Кто–то выпивал, кто–то слушал музыку, кто–то разговаривал.

— Давай не пойдем туда, — Катя впервые за вечер взяла меня за руку и потянула в другую сторону — к библиотеке.

Ловить возле фонтана было нечего, поэтому спорить я не стал и дал девушке увести себя, лишь бы она не выпускала свою руку из моей.

Жара немного спала, но от раскаленного за день асфальта шло непрекращающееся тепло. Мы сели на лавочку в небольшом сквере возле библиотеке, и девушка тревожно спросила:

— Тебе не нравится здесь?

— Почему не нравится? — удивился я, — примерно так я и представлял всё.

Катя снова замолчала и начала нервно ерзать на лавочке.

— Так, Ежиха, выкладывай, что не так? — не выдержал я, всё надо вытягивать из нее силком.

Девушка немного помялась, а потом ответила:

— У нас тут все довольно просто, а ты, кажется, не привык к такому.

— Какая разница к чему я привык? Я здесь и мне хорошо, — легко пожал плечами, улыбнулся, щелкнул Катю по носу и вытянул ноги.

Игнатьева заметно расслабилась, даже выдохнула шумно и улыбнулась. Я залюбовался ею, протянул руку и убрал прядь волос, которую ветер бросил ей на губы.

— Игнатьева? Катюха? Ты ли это? — из-за деревьев появилось два парня.

Катя издала какой–то звук, очень похожий на рык, вздернула голову и ответила:

— Иди куда шел, Кузавков.

Пацан загоготал и толкнул локтем вбок второго, тот тоже мерзко заржал.

Почувствовал, как горечь подкатила к горлу, вызывая тошнотворно–неприятные ощущения. Взглянул на девушку — та заметно побледнела и скривилась.

Кто он ей?

— Ой–ёй как мы заговорили. А это что за мажор вылизанный? Твой новый? Ты наконец–то лишилась девственности, а? Фригидная?

Сорвался с места и врезался в ржущего урода, снося его на землю и нанося удары один за одним. Его друг недолго стоял растерянно, а потом подключился к нашей драке, и теперь мне уже приходилось отбивать удары двоих.

Не могу сказать, что рукопашный бой — это что–то новое для меня, но факт того, что эти уроды доводили Катю, и, так и не повзрослев спустя столько лет, снова позволяют себе вольности в отношении нее, снес все знаки «стоп» в моей голове, поэтому я махал руками просто на пределе возможностей.

Конечно, мне тоже перепадали удары, но я не обращал на них внимания. В какой–то момент мне перестали отвечать, и я устало выдохнул, рассматривая двух уродов, катающихся по земле.

Катя взяла меня за руку и потянула куда–то. Шел, не сопротивляясь и полностью позволяя девушке вести меня. Подходя к уже знакомому подъезду Катиного дома, она усадила меня на лавочку под фонарем, а сама присела напротив и взяла мое лицо в свои руки:

— Ну зачем ты полез? — расстроено спросила она, рассматривая повреждения.

— А что надо было делать? Слушать, как эти дебилы оскорбляют тебя?

— Можно было просто уйти, — девушка нежно погладила меня по голове.

— Не в моих правилах, — пожал плечами.

— Пойдем домой, нужно обработать раны.

Дома нас встретила шокированная мама и, отчего–то, довольный папа Кати.

— Твой противник такой же, разукрашенный как ты? — улыбаясь, спросил он.

— Хуже, — ответил я.

— Их было двое, — пояснила Катя. — Противников, в смысле.

— Всякое бывает, — ответил отец девушки, а сам с улыбкой до ушей и довольной физиономией скомандовал, — а теперь марш в ванную.

В ванной причитающая Елена Валерьевна, вместе с Катей обработали мне бровь, из которой сочилась кровь, разбитую губу, продезинфицировали сбитые костяшки и гематому на скуле.

А затем родители отправили нас спать. Удивительно, но никто не настаивал на том, что мы должны спать в разных кроватях. Зная суровость Михаила Дмитриевича, ожидал, что меня отправят спать на балкон или коврик у двери, но толи пожалели мои побитые бока, толи просто посчитали бессмысленным разделять нас, учитывая, что мы живем практически месяц вместе.

Спальня Ежихи была классической комнатой девчонки — подушки, оборки, цветочки в горшочках, стикеры, постеры и прочая требуха.

Вдвоем мы разложили диван, и я устало плюхнулся на него, подтягивая к себе ближе девушку. Она легла удобнее, а после тихо сказала:

— Спасибо тебе, — в ее словах была слышна улыбка.

Я удовлетворенно улыбнулся, а после поцеловал ее в волосы и счастливо закрыл глаза.

Разбитая бровь — малая плата за благосклонность этой колючей Ежихи.

Глава 28. Катя

Я совершенно зря переживала, как пройдет встреча с моими родителями, итог — мама с обожанием смотрит на Женю, папа с отеческой гордостью. В какой–то момент подумала — а не подстроена ли вчерашняя драка, уж больно удачно все произошло, и отец выглядел довольным, будто кот, наевшийся досыта сметаны.

Но потом поняла, что это скорее игры моего воображения и отец бы просто не смог это все организовать. Утром быстро позавтракали, и родители отправили нас обратно в город, не став долго задерживать.

Я была рада повидать родителей в спокойной домашней обстановке, но теперь в моей душе завелся черный жирный червяк, именуемый ложью. Как после всего смотреть родителям в глаза? Да и стоит ли признаваться, что все было фикцией?

Вот с такими противоречивыми чувствами — радостью от встречи с родителями и горечью от собственного вранья им в лицо, я и возвращалась обратно в город.

— Твои родители меня выгонят из квартиры, — сетовала я, нервно теребя распущенные волосы.

Несмотря на легкий сарафан, в который я была одета, от мыслей о том, что сделают со мной родители, увидев лицо своего единственного сына — бросало в жар.

— Из-за чего? — непонимающе спросил Женя, отвлекаясь от дороги.

— Спустя сутки, я возвращаюсь с их разукрашенным сыном домой, как думаешь, они пошлют мне цветы с благодарностью за это?

Повернула голову, рассматривая моего водителя.

Сегодня лицо Мельника было еще хуже вчерашнего, раны хоть и затянули, но появились гематомы, и кожа припухла.

— Думаешь, я впервые возвращаюсь домой нарядный, как весенняя пасочка? — усмехнулся он.

— Пасочка? — не поняла я.

— Ну пасочка! Знаешь? На Пасху куличи пекут, а потом их украшают. Как и меня, — и заржал.