Джек и Джилл - Олкотт Луиза Мэй. Страница 4

— Не переживай, скоро поправишься, — с большим оптимизмом объявил ему доктор Уиттинг.

— Значит, где-то через недельку мне можно будет встать? — Джек так обрадовался, что даже боль стал чувствовать меньше.

Но тут же выяснилось, что в понятие «скоро» ребята его возраста вкладывают совсем иной смысл, чем взрослые доктора.

— Через недельку?! Ну нет. Через двадцать один день, — откликнулся мистер Уиттинг. — И это еще «скоро». У взрослых кости срастаются полтора месяца. Будем по мере сил способствовать вашему выздоровлению, молодой человек, однако, прежде чем вздумаете в следующий раз откуда-нибудь падать, очень рекомендую сперва задуматься, не пострадают ли ваши кости, — добавил он, накладывая на поврежденные части тела Джека многочисленные повязки, отчего тому казалось, будто он превращается в несчастного цыпленка, подготовленного к запеканию в духовке. — Ну а теперь доброй ночи. Утром тебе станет лучше. Только запомни: джигу [4] не танцевать, — улыбнулся доктор и направился в соседний коттедж, где дожидалась осмотра Джилл.

На первый взгляд она пострадала гораздо меньше своего товарища по злосчастному спуску. И в ее присутствии доктор не выразил особого беспокойства.

— Надо пока полежать, а там видно будет, — бодрым тоном произнес он, выходя из комнаты девочки.

Однако, оставшись наедине с миссис Пэк, врач не стал таить от женщины свои опасения, так что та возвратилась к дочери с глазами, полными слез.

— Ой, мама, тебе совершенно не надо меня жалеть! — Джилл была невдомек истинная причина ее расстройства. — Это я во всем виновата! Он не хотел, а я заставила его съехать. Он разбился из-за меня. И теперь может умереть… Вам всем не любить меня надо, а ненавидеть. Только этого я и заслуживаю, — в отчаянии всхлипывала она, пока мать заботливо поправляла подушку под ее головой и растирала онемевшие руки и ноги дочери.

Острая боль, время от времени как иголками пронзавшая ее тело, начинала казаться Джилл сущим пустяком, стоило только девочке подумать о страданиях Джека, о которых им с миссис Пэк стало известно от одного из их соседей. Тот забежал к ним всего на минутку. Но на подробности не поскупился. И подробности эти были пугающими; воспаленное воображение Джилл дополнило их еще кое-какими деталями, отчего ее отчаяние и душевные муки достигли своего апогея.

Джеку вправляют ногу. Он корчится и кричит от невыносимой боли. Фрэнк стоит рядом. Лицо у него становится белым как простыня, ноги подкашиваются. Гас выводит Фрэнка во двор и сует его голову под струю воды из колонки, чтобы привести в чувство… Сцены эти, сменяя одна другую, настойчиво возникали пред мысленным взором Джилл. С каждой минутой состояние Джека представлялось ей все более серьезным и угрожающим его жизни.

— Полно, моя девочка, — старалась успокоить ее мама, сама едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. — Выпей лучше травяной настойки, которую прислала для тебя миссис Мино. Она превосходно согреет тебя, а то ты холодная как ледышка. Ну же, давай, — протянула она ей кружку с темно-коричневой жидкостью. — И постарайся уснуть.

— Мама Джека?! Настойку?! Для меня?! — воскликнула с горестным изумлением Джилл. — Но ведь я чуть не убила его! Нет, не могу я заснуть. И настойку пить не стану. Пусть лучше мне будет больно и холодно. Я хочу мучиться. Только так я смогу искупить вину. Если мне суждено все же снова выздороветь, я стану самой хорошей и доброй на свете. Вот увидишь! — И Джилл подтвердила свои слова столь решительным кивком, что слезы прыснули из ее глаз на подушку, словно капли дождя.

— В таком случае тебе лучше начать немедленно. Из кровати-то ты, боюсь, теперь встанешь не скоро, — вздохнула мама.

— Я сильно разбилась, мама?

— Боюсь, что так, милая.

— Тогда я рада. Очень надеюсь, что доктор не ошибается. Мне обязательно должно быть хуже, чем Джеку. Я буду стойко переносить свое состояние. А хорошей начну становиться прямо сейчас. Спой мне, пожалуйста, мамочка, и я постараюсь заснуть, чтобы ты хоть чуть-чуть была мной довольна.

Она с небывалой для себя кротостью устроила поудобнее голову на подушке, закрыла глаза и, прежде чем мама успела допеть до конца мелодичную старинную балладу, погрузилась в глубокий сон, крепко сжимая в руке ярко-красную варежку, подаренную ей Джеком.

Миссис Пэк еще долго сидела возле постели дочери, гадая, сможет ли та окончательно поправиться и сбудутся ли теперь надежды, которые она связывала с единственной дочерью. Миссис Пэк была англичанкой, а муж ее, отец Джилл, — канадцем французского происхождения. В Канаде они все трое и жили, пока он не умер, после чего миссис Пэк, знававшей лучшие времена, пришлось перебраться в Америку, где их с Джилл обителью стал крохотный коттедж, построенный в непосредственной близости от большого и роскошного дома миссис Мино, возвышавшимся тут же, за рядом часто посаженных туй.

Выпавшую на ее долю нужду миссис Пэк переносила стоически, разве что сделалась куда более грустной и молчаливой, чем в годы семейного счастья и благополучия. В жизни у нее теперь была одна цель: вырастить Дженни и дать ей образование, благодаря которому ее дорогая дочь сможет занять достойное положение в обществе. Ради этого миссис Пэк, не жалея сил, бралась за любую подвернувшуюся работу: шила, выхаживала больных, работала на фабрике.

И вот из-за злосчастной аварии все ее планы на будущее дочери, похоже, пошли прахом. Глаза миссис Пэк опять заблестели от слез. Неужели отныне ей больше не придется испытывать гордость за дочку и радоваться тому, что из года в год ее Дженни, как и прежде, будет получать наивысшие в классе баллы по всем предметам? Слезы горечи и обиды уже лились по щекам бедной женщины, когда взгляд ее упал на окно, сквозь которое в комнату проникал яркий луч света, льющийся из соседнего дома. «Или, благодаря Небесам, все еще обойдется?» — затеплилась надежда в душе миссис Пэк. Там, в большом доме Мино, жили друзья, и она знала, что они не оставят их с Дженни без помощи и поддержки.

— Да, да, Дженни, все будет хорошо, — прошептала она едва слышно над спящей глубоким сном девочкой.

А тем временем в доме их соседей разворачивалась своя драма, и другая мать, взволнованная ничуть не менее, чем миссис Пэк, сидела у постели своего младшего отпрыска. Впрочем, она относилась к тем редким натурам, которые наделены даром встречать несчастья не только с огромной стойкостью, но и вполне философски, тем самым на личном примере доказывая окружающим непреложность истины, что, во-первых, нет худа без добра, а во-вторых, что невзгоды и неприятности могут подстерегать на пути даже самых благополучных из нас, а потому следует быть к ним готовыми.

Час за часом Джек проводил в кровати без сна. Щеки его горели, голова раскалывалась от пульсирующей боли, сломанная нога тоже приносила сильные и весьма неприятные ощущения. Ему дали принять обезболивающее средство, но оно пока еще не подействовало. Ожидая, когда боль хоть немного утихнет, он отвлекал себя попытками угадать, кто в данный момент к ним пришел, а кто, попрощавшись, уходит. Поток посетителей не прекращался на протяжении всего вечера. Некоторые из них деликатно звонили в парадную дверь, другие с тихой таинственностью стучались в заднюю. Весть о несчастном случае уже облетела весь городок, обрастая от дома к дому все новыми, сколь пугающими, столь и животрепещущими, подробностями. К восьми вечера большинство местных жителей уже с уверенностью утверждали, будто бы Джек сломал себе обе ноги, раскроил череп и лежит сейчас при смерти, в то время как дела Джилл обстояли и того хуже. Надо ли удивляться, что возле обоих домов столпились многочисленные приятели и соседи пострадавших, жаждавшие предложить свою помощь и поддержку их родственникам.

Звонки в парадную дверь повторялись с такой частотой, что в результате Фрэнк не выдержал и подвязал колокольчик, а на светящееся окно прикрепил записку, которая призывала всех визитеров заходить в дом через черный ход.