Призыв ведьмы. Часть четвертая (СИ) - Торен Эйлин. Страница 19

— Не глупец, — согласился эла, снисходительно улыбаясь. — И я рад, что мы понимаем друг друга. В данном вопросе.

— Понимаем? — с вопросом повёл бровью изарийский феран и ухмыльнулся.

— Разве нет? — удивился великий. — Мы же друзья, Рэтар.

— Тогда ты не откажешь мне? — спросил он, всматриваясь в правителя.

— Откажу?

— В дружеской просьбе о моём праве ферана.

— О, Рэтар? — правитель нахмурился, а зал мгновенно замер.

— Моё право, — пожал плечами хозяин дома, стараясь быть отстранённым. Надо было, чтобы присутствующие здесь не вникали в истинные причины его просьбы. — Закон был нарушен в моей земле, моей чёрной ведьмой. Я мог бы требовать, но раз мы друзья, то я покорно прошу своё право на наказание.

— Ты хочешь сам наказать свою ведьму? — уточнил эла, делая брезгливое лицо.

— Да, — кивнул Рэтар, подтверждая очевидный вывод, а главное очевидное желание.

И видел, как глаза великого полыхнули мерзким огнём — правитель хотел зрелища, это то ради чего он и притащился сюда. Показать кто главный, но при этом вывернуть всё наизнанку. И Лоаяс знал, что могло значить для Рэтара подобное действие. Внутри эла был триумф.

Но снаружи он лишь снисходительно повёл головой. Они оба продолжали играть свои роли.

— Хорошо. Раз ты так хочешь, — правитель развёл руками. — Мне не хотелось этого, но право ферана — я его принимаю. Да и зачем дёргать палача, призывая его через портал из Йерота ради пятнадцати ударов кнута. В самом деле.

Рэтар склонил голову в благодарности, его выворачивало, а он благодарил.

Он лежал на полу своих покоев и уже не пытался взять себя в руки, его трясло, рвало на части, било наотмашь. Из глаз текли слёзы. Рэтар зажмурился. Внутри него сейчас было холодно и мертво. Он убивал чувства, он травил себя, потому что нельзя было выходить завтра пороть Хэлу и при этом чувствовать.

Он будет пороть Хэлу.

Принятие было болезненным и жестоким. Она самое ценное, что у него есть. Она целый мир, который Рэтар выдернул силой, принуждением. Забрал себе, сделал своей. Он любил её до безумия, сходил с ума. Она самое нужное, самое дорогое. Улыбка, взгляд, голос, запах, прикосновения, близость. Рэтар никогда не верил в судьбу, но Хэла… обретя её, он поверил в то, что такое бывает, она была его судьбой. И он потеряет её завтра, причинит боль своими собственными руками, и потеряет.

Он больше не увидит её открытую улыбку, больше не будет её любящего взгляда, мягкого голоса, тёплого запаха, нежности прикосновения, страстной близости. Он убьёт её любовь к себе, выбьет плетью, пятнадцать ударов и она станет далёкой и чужой. А он проведёт отведённое ему время до смерти в ненависти к себе, презирая и проклиная каждый свой вздох. Но лишь бы она была жива. А на нём уже так много того, что он не мог себе простить…

В бессильном гневе он разбил в кровь кулаки. Боль не давала забыться, а так хотелось. Но было страшно.

Всё станет как раньше. Станет. Будет так, как было до того, как в его жизнь ворвалась его ведьма с её безумным хаосом, с её сводящим с ума беспорядком. С её оживляющей его силой. Он снова перестанет быть живым. Будет так, как было всю жизнь.

Рэтар закрыл глаза, а открыв, оказался в бескрайнем поле.

Трава цвета земного тариса, словно шевелилась от ветра, но было тихо. Над головой невероятно красивого цвета небо.

Он обернулся и увидел огромное дерево. Оно было такого же цвета, что и трава. Ствол массивный, внушительный. Крона такая же как трава, тарисовая, листья волнистые. Он пошёл к дереву и заметил под ним девочку, на вид лет двенадцати.

— Эй, — окликнул он её и понял, что ему тиров пятнадцать не больше.

Осмотрел себя — действительно был мальчишкой. Было непривычно и странно.

— Ты кто и что тут делаешь? — спросила девочка, нет, спросила, боги, это была Хэла.

— Я Рэтар, я сплю, — ответил он, сев перед ней на колени. — Это ведь сон.

Она насупилась, надулась, круглое личико со вздёрнутым носиком стало ещё более круглым, словно она хотела подуть, но не получалось. Невероятно милая.

— Это я сплю. Это мой сон тут, — выдохнула она. — Иди в свой сон, спи в другом месте.

Рэтар улыбнулся. Она была одета в широкую цвета колны рубаху без рукавов, доходившую ей до середины бедра, а на ногах были такого цвета, что и рубаха, короткие штаны, до колена. Босая. Волосы были длинные, такого цвета как и сейчас, ну может более светлые и без седины, конечно, распущенные по спине, явно мягкие и со странным сладким запахом. Он непроизвольно втянул его носом. Ему так хотелось прикоснуться к волосам, но он сдержался, встретившись с суровым взглядом ирнитовых глаз.

— Ты что делаешь? — спросила она.

— Чем это пахнет? — в свою очередь задал вопрос Рэтар.

— Ты совсем что ли? — возмутилась девочка. — Блин, иди уже отсюда, это моё дерево и мой сон.

— И куда мне идти? — возразил он и повёл плечом. — Я же тоже сплю.

— В одежде спишь? — спросила маленькая Хэла, указывая рукой на верхнюю одежду, в которой он был.

— Просто уснул одетым, — ответил Рэтар, пожимая плечами.

— Тогда вот иди, просыпайся и ложись спать, как положено, — буркнула она и отвернулась.

А он не удержался и провел по волосам рукой. Действительно мягкие, захотелось уткнуться в них лицом.

— Да блин, ты серьёзно? — девочка почувствовала и конечно отодвинулась от него на пару шагов. — Ты маньяк, что ли?

— Кто? — удивился он слову, хотя кажется слышал такое от Хэлы.

— Ну… это такой… короче не важно, — и она сделала такой привычный и родной жест плечом.

— Чем они пахнут? — спросил Рэтар.

— Да чтоб тебе провалиться! — вспыхнула девочка гневом и обидой. — Это вообще неприлично, словно я… плохо пахну. А я перед сном мылась и голову тоже, и сушила сидела, носом клевала. Знаешь как долго они сохнут? А ты…

— Подожди, — улыбнулся он и подвинулся ближе. — Ты не поняла. Они хорошо пахнут, я просто спрашиваю, что это такое, что за запах?

— Персик же, — ответила и посмотрела на него, как на полного дурака.

— Персик?

— Да.

— А что это?

— Эээ, — девочка опешила, — ты не знаешь, что такое персик?

— Нет.

— Это фрукт. Очень вкусный. Сладкий.

— Ты моешь голову фруктовым отваром? — спросил Рэтар в недоумении.

— Нет, ты что совсем? Шампунем я мою голову. Он пахнет персиком. Есть яблоком пахнут. Есть клубника, ну, — она пожала плечами. — А чем у тебя голову моют? Или не моют вообще?

— Моют, — возразил он. — Но плишка не пахнет ничем.

— Плишка?

— Шампунь? — передразнил он её, спрашивая как и она непонятное слово.

Она улыбнулась. Впервые, и боги, это была улыбка Хэлы, немного озорная, неправильная, один уголок приподнят больше, чем другой, лицо стало таким очаровательным. Она не изменилась.

— Ты чего опять? — спросила она, опешив и хмурясь, видимо его улыбке и взгляду.

— Ты красивая, — ответил Рэтар.

— Дурак, — буркнула она, нахмурилась и отвернулась, скрыв лицо за волосами. — Просыпайся давай.

— Ты правда красивая, — Рэтар потянулся к ней и развернул к себе.

Маленькая Хэла была смущена. Лицо было цвета грасцита, на глаза навернулись слёзы. Даже сейчас тянула из него душу.

— Можно я тебя обниму? — спросил он, точно зная, что обнимет, даже если она откажет.

— Нет, — ответила она, всё ещё пытаясь спрятать от него лицо.

— Почему?

— Потому что с чего вдруг я должна обниматься с каким-то непонятным парнем, который вот свалился, как снег на голову? И вообще…

Она была недовольна, но Рэтар, да, не послушался — притянул девочку-Хэлу к себе и обнял. И это невообразимое тепло, которое он испытывал всегда, когда обнимал её, заполнило его, растеклось внутри покоем и миром. Она не сопротивлялась, замерла.

— Прости, — прошептал он, утыкаясь лицом в шею. — Прости меня, прошу!

— Да ничего, обнимай уже, — фыркнула она. — И ты тоже ничего так, симпатичный.