В объятиях герцога - Берн Керриган. Страница 11

Имоджен охватило любопытство, и она опустилась на край постели графа.

– Вы хорошо знали нынешнего герцога Тренвита? Каким он был в детстве и юности? – поинтересовалась она.

– Дети семьи Толмедж выросли у нас на глазах, я имею в виду себя и мою жену Сару, – с готовностью ответил граф. Его жена умерла пятнадцать лет назад, но граф до сих пор ее оплакивал. – Саре особенно нравился Колин. Мальчуган вечно вертелся у ее юбки, когда она выходила в сад, чтобы нарвать мяты к чаю. Это было, конечно, еще до того, как он начал проявлять к женщинам совсем другой интерес. Ну, вы понимаете, что я имею в виду… Маленький Колин был лишен материнской ласки, у его матери было холодное сердце, упокой Господь ее душу.

Имоджен улыбнулась.

– Значит, он был хорошим мальчиком в детстве?

– Коул? Хорошим? Вовсе нет! Но моя Сара всегда умела ладить с нами, негодниками, она укрощала нас доброй улыбкой. – Глаза графа светились от нежности, когда он вспоминал покойную жену. – У нас не было детей, поэтому, наверное, Сара с удовольствием возилась с соседским мальчиком. Она следила за его судьбой и даже всплакнула, когда Колин поступил на службу ее величества. Сара гордилась им.

– Говорят, что герцог заразился тифом в Индии, – сказала Имоджен.

Она ловила каждое слово лорда Анструтера.

– Не знаю, что там вышло в Индии, – ответил он, – но в руки моего камердинера, Чивера, попала американская газета. В ней была напечатана статья Януария Макгэна о том, что он видел в Болгарии человека, очень похожего по описанию на Тренвита. И этот парень сражался, как дьявол, во время апрельского восстания. На глазах Макгэна его захватили в плен турки.

– Но турки отрицают, что в апреле в Болгарии было восстание, – возразила Имоджен. – И если бы Тренвит был свидетелем этих событий, то турки наверняка убили бы его, не так ли?

– Ну, если бы они узнали, что их пленник – человек королевской крови, то вряд ли осмелились бы поднять на него руку, – пожав плечами, заявил граф. – Возможно, за него заплатили выкуп.

От волнения и долгого разговора граф снова закашлялся. У него был рак легких – болезнь, от которой еще не придумали лекарств. Один Бог знал, сколько ему осталось жить на этом свете.

Имоджен взглянула на часы и поспешно встала.

– Я попрошу Гвен сделать вам компресс и принести лекарства. Обещаю, что сделаю эскиз со скульптуры… как только смогу.

У Имоджен вдруг стало тяжело на душе, она понимала, что ее друг скоро умрет.

– Поцелуйте меня на прощание, – попросил граф и подставил щеку.

Имоджен наклонилась и коснулась губами его прохладной, сухой кожи.

– Хорошенько заботьтесь о нашем мальчике, Колине Тренвите, – напутствовал ее Анструтер. – Бедняга, он потерял всю семью. Это были достойные люди.

– Как и вы, милорд, – сказала Имоджен и вышла из палаты графа.

Имоджен долго стояла в коридоре перед закрытой дверью в палату Тренвита. Она никак не могла собраться с духом и войти. До нее доносился голос доктора Лонгхерста, который был сейчас у герцога. И она благодарила Бога за то, что у нее есть возможность немного прийти в себя.

Девушка со страхом и нетерпением ожидала встречи с Тренвитом.

Мимо нее прошла изящная миловидная белокурая медсестра с охапкой белья, от которого дурно пахло. Она выронила что-то и нагнулась, чтобы подобрать. Если девушка направляется в прачечную, то она должна будет пройти мимо поста, на котором дежурила Гвен. Имоджен попыталась вспомнить имя миловидной медсестры. Она была новенькой, но, тем не менее, ее знакомили с Имоджен. Девушка работала на третьем этаже, где находились переполненные палаты. Ее имя начиналось на букву «М». «Мэгги, Мэри», – стала перебирать в уме Имоджен.

– Молли! – окликнула она, вдруг вспомнив имя новенькой. – Вас зовут Молли, не так ли?

Вздрогнув, девушка повернулась и с удивлением взглянула на Имоджен. Из ее рук упало еще несколько грязных полотенец.

– Это я из-за вас уронила! – заявила Молли.

Ее хрупкая фигура и акцент свидетельствовали о том, что она родилась южнее Йоркшира. С гримасой отвращения на лице медсестра встала на колени, чтобы собрать разбросанное белье.

– Если на коврах останутся пятна, то вы будете их чистить, – сказала Молли. – Хотя я не могу взять в толк, зачем в больнице, где повсюду кровь и всякая грязь, застилают полы коврами. По-видимому, это делает какой-то изнеженный идиот, которому хочется ходить по мягким ковровым дорожкам. Почему мы должны следовать его причудам?

Имоджен опешила, услышав ее раздраженные речи.

– Прошу прощения, позвольте, я помогу, – предложила она и шагнула к девушке.

Но та отскочила от нее в испуге.

– Не подходите ко мне, – потребовала Молли. – Я не хочу заразиться тифом, да еще и навлечь на себя гнев Драконши.

Имоджен вдруг стало жаль ее. Бедняжка опасалась, что ей устроит нагоняй Драконша, Бренда Гибби, которая была старшей медсестрой на четвертом этаже. По правде говоря, Имоджен сама боялась эту женщину, как огня.

– Я еще не заходила в палату герцога, – успокоила она Молли. – Вы не можете заразиться от меня.

– Мне некогда болтать с вами, у меня дел по горло, – проворчала Молли. – А вы лучше ступайте к его светлости и запритесь там, чтобы никого не заразить.

– Я хотела попросить вас об одной услуге, – нерешительно промолвила Имоджен, видя, что девушка с недоверием поглядывает на нее. – Не могли бы вы попросить сестру Гвен зайти в палату лорда Анструтера?

– Хорошо, я передам ей вашу просьбу, – неожиданно согласилась Молли, чем сильно удивила Имоджен. – Мы все завидовали вам, медсестрам, которые работают на четвертом этаже, – вдруг призналась Молли. – У вас здесь все так чинно, благородно. Но теперь, когда я вижу, что вас посылают к тифозным больным, я вам не завидую.

Имоджен усмехнулась. С богатыми капризными пациентами было не так легко работать, как это могло показаться со стороны. У них имелись свои причуды и повышенные требования, от которых порой голова шла кругом, но она не стала рассказывать об этом Молли.

Когда девушка ушла, Имоджен снова повернулась к закрытой двери. За ней находился человек, о котором она постоянно думала на протяжении целого года.

Колин Толмедж, или, как Имоджен мысленно его называла, Коул.

Она подняла руку, чтобы открыть дверь, но та вдруг распахнулась, едва не ударив Имоджен по лбу. Перепугавшись до смерти, девушка отпрянула.

– О, доктор Лонгхерст… – пробормотала она, увидев молодого врача, который вздрогнул от неожиданности, столкнувшись в дверях с медсестрой.

По словам доктора Фаулера, Альберт Лонгхерст был медицинским светилом, самым гениальным врачом столетия. И Имоджен разделяла это мнение. В душе она немного жалела доктора Лонгхерста, который казался ей человеком не от мира сего. Это был молодой, энергичный мужчина, который говорил быстро, обрывая фразы, и в своих суждениях впадал порой в крайности. Иногда он проглатывал слова, и тогда его было трудно понять.

– Сестра Причард, в эту комнату нельзя. Здесь тиф, – произнес доктор.

На его лоб упала прядь волос цвета горячего шоколада, глаза у мужчины были зеленые. Доктор Лонгхерст явно не следил за своей внешностью и редко ходил к парикмахеру. Но взъерошенные волосы не делали его менее привлекательным.

– Я уже переболела тифом, – объяснила Имоджен. – Доктор Фаулер назначил меня личной медсестрой его светлости.

– О, отлично, – сказал молодой врач, откидывая длинную челку со лба. Видимо, он только что заметил, что забыл причесаться, собираясь сегодня утром на работу. – В таком случае, прошу в палату.

Он шире распахнул дверь и пропустил Имоджен вперед.

– Вы знакомы с Уильямом? Он тоже когда-то переболел тифом и будет помогать вам ухаживать за лордом Тренвитом.

– Конечно, мы знакомы, здравствуйте, Уильям, – поздоровалась Имоджен с находившимся в палате молодым светловолосым парнем.

Он приветливо кивнул и тут же затараторил: