Ночь беззакония (ЛП) - Дилейни Фостер. Страница 9

Рядом с ним к стене была прижата девушка, ее ноги обвились вокруг талии парня, а его бедра и задница напряглись и выгнулись, когда он вошел в нее. Девушка вцепилась в плечо Каспиана, сжимая в руке его рубашку, словно ей нужно было за что-то держаться, чтобы не сорваться, словно одним этим плотским жестом она приглашала его присоединиться к их удовольствию.

Он не удостоил их даже взглядом. Его взгляд не отрывался от моего. Его рот не двигался. Его руки оставались засунутыми в передние карманы джинсов, и он небрежно прислонился к каменной стене.

Я оторвала от него взгляд и вернулась к Кайлу.

Он протянул мне свежую чашку с синим алкогольным ядом, и я выпила ее так, словно мое горло было в огне.

— Мог бы смотреть на тебя всю ночь, — сказал он.

Я открыла рот, чтобы ответить, но только успела вскрикнуть, когда мое тело подняли и водрузили на широкое плечо. Чашка выпала из руки, заливая бетонный пол ярко-синей жидкостью. Сильные руки крепко обхватили бедра, а твердые мышцы впивались в мой живот при каждом его шаге. Я потянулась вниз, чтобы ухватиться за заднюю часть его рубашки, но видела только изгиб упругой, круглой задницы, когда меня пронесли через толпу людей и вывели через деревянную дверь.

ГЛАВА 6

Каспиан

В последний раз я видел Татум на ее шестнадцатилетии, когда ее отец устроил большую вечеринку на своей яхте Lurssen. Я знал Татум. Я наблюдал за ней годами и знал ее манеры, выражения лица и причуды. Она ненавидела эту вечеринку. Но она любила яхту. Она любила воду — за исключением озера Крествью, по очевидным причинам и она любила своих родителей, поэтому она сверкнула своей идеальной краснощекой улыбкой и заставила мир поверить, что лучше, чем в тот момент, не бывает.

В жизни мне было похуй.

Татум давала слишком много.

На той вечеринке один из извращенных друзей отца Татум постоянно лапал ее и заводил неловкие разговоры. Трогал ее повсюду: руки, спину, лицо, заправлял волосы за ухо. Больной ублюдок. Ей было шестнадцать. Ему было не меньше тридцати пяти. Она улыбалась и развлекала его, но язык ее тела сказал мне все, что хотел знать. Итак, я подсыпал ему немного Амбиена — не заботясь о том, чтобы смешивать его с алкоголем и наблюдал, как его извращенная задница отрубается.

Дело было не в том, что я был каким-то придурком, который мешал Татум встречаться. Дело было не в этом. Речь шла о том, чтобы не позволить хищникам, таким как он или этот мудак Кайл, воспользоваться ее преимуществами. У нее и так было достаточно дерьма, с которым ей пришлось столкнуться из-за того, что ее собственный отец пытался выдать ее замуж, чтобы сделать карьеру. Если хороший парень с хорошим средним баллом и, возможно, инвестиционным портфелем захочет засунуть свой член ей в глотку, кто я такой, чтобы остановить его? А вот бляди и извращенцы были под запретом.

Именно поэтому я взвалил ее на плечо и нес через кладбище к своей машине прямо сейчас.

Я был на девяносто процентов уверен, что Кайл подсыпал Молли в ее напиток прямо перед тем, как она выпила половину одним глотком. То, как она поведет себя в течение следующих тридцати минут или около того, покажет, прав ли я.

— Каспиан? — Она произнесла мое имя так, словно не была уверена, кто забрал ее задницу.

Я не ответил ей. Кто еще это мог быть?

Ее кулаки били по моей спине. Чертовски милая, как дерьмо.

— Спусти меня.

Я продолжал идти. Ни единого шанса.

— Серьезно. Мне нужно, чтобы меня вырвало.

Хорошая попытка. — Тогда блюй.

Татум зарычала. Она была похожа на миниатюрного йорка, стоящего лицом к лицу с ротвейлером. Ее руки снова колотили меня по спине. Затем, как будто она сдалась и прогнулась вперед, раздался тонкий шлепок по моей заднице. Потом вздох.

— О Боже. Это была твоя задница.

Да, это была она.

— Я трогала твою задницу.

Да, трогала.

Я пошел по тропинке мимо второго озера и жуткой, как блин, церкви. Мы прошли мимо полностью белого павильона с куполообразным верхом и круглыми бетонными колоннами, затем прошли через готические арочные ворота и подошли к моей машине.

Чендлер Кармайкл опирался задницей на мой капот, вытянув перед собой длинные ноги. Чендлер был моим самым близким другом и единственным человеком в этом мире, которому я доверял без колебаний. Его отец был мудаком мирового класса, а его мамаша даже не могла сказать, сколько раз пыталась сесть на мой член. Но Чендлер не был похож на остальных членов своей семьи, слава Богу.

Я спустил Татум вниз по передней части своего тела и поставил ее на ноги.

Она немного покачнулась, затем поднесла пальцы к вискам, словно пытаясь восстановить ориентацию после столь долгого пребывания вверх ногами.

Я сунул руку в передний карман обтягивающих черных джинсов, которые были на ней.

Ее глаза широко раскрылись. — Какого черта ты делаешь?

Схватил ее брелок и швырнул его в грудь Чендлера. Он с легкостью поймал его. — Ты же не думала, что я позволю тебе сесть за руль, правда?

Ее рот открылся. — А как же Лирик? Она может вести машину. Я не позволю ему... — она ткнула пальцем в сторону Чендлера. — ...водить мою машину.

Я открыл пассажирскую дверь своей Audi R8. — У тебя нет выбора. — Я кивнул в сторону машины. — Садись.

Ее большие глаза лани остановились на мне. — Я не могу оставить Лирику.

— С Лирик все в порядке. Все в Палате знают, что ты уехала со мной, и Чендлер вернется, чтобы забрать ее домой.

Она стояла и смотрела на меня, казалось, целую вечность. Я увидел, как Чендлер оттолкнул мой капюшон и пошел позади нас.

— Пока, брат, — сказал он, проходя мимо. — Удачи тебе.

Мне не нужна была удача. Мне нужно было, чтобы она, блядь, слушала.

— Спасибо, чувак, — сказал в ответ, не отрывая взгляда от девушки передо мной. Моя челюсть сжалась, а рука вцепилась в дверную раму. Я вдохнул воздух через нос и стал ждать. Слава Богу, я был терпеливым человеком.

Татум наконец-то вздохнула и опустилась на пассажирское сиденье.

Я пригнулся с пассажирской стороны и протянул руку над ее телом, чтобы пристегнуть ее.

Она откинула голову назад на подголовник и застонала. — Я не ребенок.

Я наклонил голову к ней, когда ремень безопасности щелкнул и она опустила голову, приблизив наши лица на сантиметры друг к другу. Ее грудь вздымалась при каждом вздохе, но ее глаза не отрывались от моих.

— Нет. Ты не такая. — Не с такими сиськами. Я высунулся обратно из машины, закрыл дверь и подошел к водительской стороне.

Это будет долгая, блядь, поездка.

***

— Ты не отвезешь меня домой? — спросила Татум, наблюдая, как проезжаю через тяжелые железные ворота и поднимаюсь по подъездной дорожке.

— Нет. — Я заглушил двигатель. — Ты напилась, и твой отец будет в дерьме. — Или отправит тебя в Саудовскую Аравию, чтобы какой-нибудь богатый придурок тебя отрезвил.

Я провел ее через фойе и гостиную, затем вверх по изогнутой лестнице и в свою спальню. Стены в нашем доме были цвета слоновой кости, а полы из светлого мрамора. Даже с высокими потолками и мягким освещением, ночью он все равно казался зловещим. Может быть, дело было в тишине. Здесь всегда было так тихо.

Никогда не тусовался с Татум, никогда не разговаривал с ней больше пяти минут за раз, никогда не пытался стать ее другом. С тех пор как мне исполнилось десять лет, я наблюдал за ней на расстоянии — в основном, говорил, когда это было нужно, и следил за тем, чтобы она не попадала в неприятности, которые, казалось, часто настигают людей в нашем мире. И вот теперь она стояла в моей комнате, посреди ночи, в обтягивающих черных брюках и шелковом корсете, который обрывался чуть выше пупка и приподнимал сиськи. Ее темно-каштановые волосы длинными волнами рассыпались по плечам. Красная помада накрасила идеальные пухлые губы, а густые темные ресницы обрамляли карие глаза, похожие на лань.