Шикша (СИ) - Фонд А.. Страница 14
Чёрт!
- Через десять минут буду! - воскликнула я, торопливо роясь в рюкзаке в поисках чистой одежды.
- Даю пять! И не больше. А то вернусь - за ногу вытащу. Потом не обижайся! - непреклонным тоном рыкнула Аннушка и я услышала отдаляющийся топот. Ушла, значит.
В рюкзаке нашелся поношенный свитер и линялые трикотажные спортивные штаны. Всё бельё было нестиранным. Я ругнулась. Матом. Это ж надо додуматься - не постирать грязные вещи и сунуть их обратно в рюкзак. Пока я в разведку с мужиками ходила, они тут непонятно сколько пролежали, "ароматизируя" чистые вещи, которых осталось и так немного. На моё счастье, чистые носки я всё же нашла, точнее относительно чистые, но хоть так. И тут мне повезло еще раз: в боковом кармане нашлись-таки чистые трусы и даже "ненадёванный" новый бюстгальтер, ещё с магазинной бирочкой.
Эх, если б я только знала, что на этом моё везение на ближайшие дни закончилось.
Натянув на себя одежду, я поёжилась - трикотаж грубой вязки натирал незажившие ссадины и порезы. Но ничего не поделаешь. Я замотала голову поверх повязки косынкой и со вздохом полезла наружу.
Утро выдалось пасмурным и холодным. Солнце в два слоя закрыли плотные сизоватые тучи, поэтому роса подсохнуть не успела. Так как сапог у меня не было, а подаренные охотником кожаные кисы лежали сейчас где-то под деревом, пришлось мне сунуть ноги в простые тапочки. Пока добежала по траве сперва до брезентовой будочки "Жо", затем в баню умыться, и, наконец, до полевой столовки - носки стали мокрыми, хоть выжимай. И гнус закусал до костей.
А в столовке народ уже позавтракал и заканчивал пить чай. За столом собрались человек девять, если не считать Аннушки. Некоторых я уже знала - на пример, Нину Васильевну, "дона Педро" и Бармалея. Остальных мужиков видела впервые (точнее раньше я-то их стопроцентно знала, но теперь вообще не помнила).
- Ты почему на завтрак опаздываешь, Горелова? - язвительным тоном спросил "дон Педро". Он пил чай из большой алюминиевой кружки, совершенно по-жлобски оттопыривая мизинчик.
- А ей особое приглашение, видать, надобно, - поддакнула Нина Васильевна, смерив меня тяжелым взглядом исподлобья.
Прошелестели осторожные смешки, но под взглядом Бармалея моментально стихли. А Нина Васильевна с видом победителя пододвинула к себе банку сгущёнки и принялась макать прямо туда огрызок мятного пряника.
Сейчас я ее хорошо рассмотрела: это была невысокая, пухловатая шатенка, в народе на таких говорят "широкая кость", но скорее всего причиной была неуёмная страсть к сладкому. Даже в полевых условиях она тщательно подкрашивала глаза и щеголяла в блестящих клипсах "с камушками". Её можно было бы назвать красивой, если бы не хищное выражение лица и большая некрасивая родинка на подбородке.
- Титаническое самоуважение теперь у товарища Гореловой, - выдав такой вердикт, она откусила от пряника, зажмурившись от удовольствия. На подбородке повис длинный "ус" от сгущёнки.
- Да ей же вчера Колька всю голову зашил. Без анестезии, - сказала Аннушка, неодобрительно взглянув на Нину Васильевну. - Натерпелась девка, всю ночь, небось, от боли спать не могла, вот и припозднилась.
Все взгляды вновь переместились на меня, но теперь уже градус настроения от едкого сарказма ощутимо сменился на жалостливость.
- Держи! - Аннушка сунула мне алюминиевую миску, почти доверху наполненную исходящей паром рассыпчатой гречневой кашей с тушёнкой, жаренной морковкой и луком.
Я села за стол, взяла алюминиевую ложку и уставилась на кашу.
- Ешь, давай, - поторопила меня Аннушка, вытирая на другом конце стола.
- Так, - хлопнул рукой по столу Бармалей, - все на сегодня всё знают?
Мужики согласно загудели.
- Пусть Митька сперва воды в бочку наносит, - веско заявила Аннушка, сгружая грязную посуду в большой таз.
- Так я же вчера наносил! - возмутился мужик, что сидел с краю.
Я присмотрелась - это был тот, в тельняшке, что утром напугал меня рындой. Только сейчас он был в свитере, вот я и не признала его. Митька был выше среднего роста, очень худой, с обветренным и загорелым практически до черноты узким лицом, с бородой и длинными нечёсаными волосами, которые он перевязал повязкой на манер индейцев. Лет ему навскидку было около сорока-сорока пяти.
Увидев, что я его разглядываю, он вдруг заговорщицки подмигнул мне.
Я покраснела и отвернулась.
- Так вы же всю воду на баню вчера выляпали! - рассердилась Аннушка, наливая в кружку крепкий чай из закопченного сажей чайника. - Я пошла бельё замачивать, гляжу, а там на самом донышке осталось.
- Да там же больше половины было! - аж подскочил Митька, задохнувшись от столь нелицеприятных наветов.
- Поди сам глянь!
- И гляну! - моментально вскипел Митька под смешки окружающих.
- Вот и глянь, - спокойно парировала Аннушка и подсунула кружку с чаем мне, а также банку с сахаром, - а потом наноси туда воды и приходи на кухню - я тебе еще работу дам.
- Иван Карлович! - завопил уязвлённый от такой несправедливости Митька, - Возьмите меня на отмывку породы! Я даже готов все ямы в одиночку копать. Сам! Только прошу - не отдавайте меня этой Анне Петровне! Она же эксплуататор самый настоящий!
- Ну, сам подумай, Дмитрий, разве я могу? - с донельзя огорчённым видом развёл руками Бармалей, - вот ты меня сейчас на что подбиваешь? Если я тебя заберу, Анна Петровна меня же потом без обеда оставит. Нет, и не проси даже! Аннушкиным обедом я пожертвовать не готов. Даже ради тебя!
Все засмеялись, но по-доброму. Очевидно, к таким "концертам" здесь уже давно привыкли.