Первая академия. Том 1 (СИ) - "Amazerak". Страница 3

Двадцать пятое августа — отъезд моего деда из страны, убийство племянника главы рода при попытке арестовать его на вокзале в Москве. Сегодня — двадцать шестое. Что произошло двадцать шестого? Кто из Дубровских погиб в этот день? Кто я?

Я стал перебирать в голове всех Дубровских мужского пола, вспоминая, кто в это время мог проживать в Москве.

У Василия Дубровского были дочь и два родных сына. Дочь выдали замуж за Дурасова, в тридцать третьем они с супругом бежали из страны. Старший сын погиб на войне, младший по достижении восемнадцати лет получил другую фамилию, поскольку не обладал силой. Вместо него из приюта для одарённых был взят на воспитание ребёнок с предрасположенностью к огненной магии. Тогда ещё разрешалось это делать, как и лишать фамилии немощных отпрысков. После ритуала крови приёмный ребёнок считался полноценным членом новой семьи.

Мальчику было года четыре, когда убили его приёмных родителей. Дед в своих мемуарах утверждал, что стражники Шереметевых забрали с собой маленького наследника и, скорее всего, вернули в приют. А вот что случилось с Алексеем — изгнанным сыном Василия Дубровского, не знал никто. После смены фамилии он уехал в Москву, где поступил в Государственный политехнический институт, и предположительно в конце августа, через десять дней после начала занятий (тогда учиться начинали пятнадцатого августа), исчез. По правде говоря, оставшиеся в живых Дубровские не очень-то интересовались судьбой юноши, ведь он к тому времени уже не являлся членом рода.

Других Дубровских двадцать шестого августа тысяча девятьсот тридцать третьего года в Москве не проживало. Поэтому я сделал вывод, что нахожусь в теле Алексея. По неясной причине он оказался в плену у каких-то бандитов, а моё сознание перенеслось в прошлое и вселилось в него как раз тогда, когда его держали в подвале. Возможно, эти же головорезы его и убили.

Все эти мысли выглядели бредовыми, но реальность была непреклонна, от неё и приходилось отталкиваться.

Не сказать, что меня обрадовало такое переселение. Алексея Дубровского выгнали из рода, потому что он был немощным, он не обладал даже малейшими зачатками силы. В ином случае тренеры его вытянули бы хотя бы на тринадцатый-двенадцатый ранг по российской табели, но абсолютный ноль невозможно ничему выучить. А поскольку Василий не желал, чтобы продолжателем рода стал отпрыск, не владеющий магией, оставалось только одно — заменить его одарённым ребёнком. Конечно, в двадцать первом в цивилизованных странах так уже никто не делал, но в тридцатых годах ещё были сильны старинные обычаи.

И тут я снова упёрся в противоречие. У меня-то было развито эфирное тело, пусть и слабо, и печать имелась. Когда я взглянул на неё во второй раз, с удивлением обнаружил, что прожилки стали длиннее и толще. Странно. За десять лет преподавательской деятельности ни разу не видел, чтобы у новичка печать укреплялась сама собой. Это происходило лишь посредством постоянных тренировок вместе с развитием магического дара. Неужели сознание каким-то образом воздействовало на тело?

Сейчас было не самое подходящее время для размышлений. Выберусь из подвала, тогда можно и подумать.

Браслет не мешал моему эфирному зрению, а значит, и применить силу, скорее всего, не помешает. Я перебрал в голове относительно простые приёмы, которые мог выполнить даже ученик гимназии, однако границ своих нынешних возможностей я не знал и никак не мог проверить, что сработает, а что — нет. Предстояло действовать наугад.

Ловить собственной физиономией пули и дробь пока, пожалуй, было рискованно, а вот попробовать быстрое перемещение — можно. Не самый простой приём, но если не получится, ничего страшного. Лысый бандит вряд ли заметит мои потуги. Зато если сработает… это определённо даст мне ряд преимуществ.

Надзиратель уткнулся в газету и время от времени посматривал на меня. Первым делом я попробовал погонять эфир по организму, укрепить мышцы, уплотнить кожу и кости. Кое-что получилось, пусть и не сразу. Навыки были буквально на уровне ученика гимназии, что вызывало лишь досаду. Всё, что удалось наработать за долгие годы, просто ушло в никуда.

Я сел поудобнее, поджав ноги так, чтобы не упасть после перемещения, сосредоточился на своём теле, на точке, где намеревался оказаться, потому снова на теле. Дважды пытался совершить рывок — ничего не получалось, на третий раз навык стал вспоминаться, с шестой попытки я оказался за спиной надзирателя.

Тот даже понять ничего не успел. Оторвался от газеты, бросил взгляд на кровать, а меня уже нет. Удушающий захват. Немного эфира в мышцы, чтобы побыстрее всё сделать. Лысый захрипел, задёргался, попытался разжать мои руки, но тщетно. Секунд пять он брыкался, потом затих. Когда я его отпустил, пульса не было. Бездыханное тело сидело на стуле, свесив голову на грудь.

Снова мне пришлось отнять человеческую жизнь. Что ж, мера, в данном случае, вынужденная. Я не испытывал ни ужаса от того, что сделал, ни отвращения при виде трупа. Моё сознание оставалось невозмутимым.

А вот сил существенно убавилось. Два несложных приёма вытянули из моего тела значительную часть эфира. Ёмкость никакая. Так ни одного нормального заклинания не создашь.

Пришлось сосредоточиться и несколькими движениями, какими обычно пользуются начинающие, создать связь с внешним полем. Это помогло относительно быстро восполнить баланс.

Поднатужившись, я разорвал блокирующий браслет. Кто-то наивно посчитал, что эта железячка ограничит мою силу. Как же он ошибся!

Теперь осталось покинуть здание. Двери — не проблема. Больше всего неприятностей могла создать вооружённая охрана, если такая встретится на пути.

Я достал из кобуры покойника пистолет — Браунинг М1903. К нему имелся запасной магазин. Впрочем, ёмкость их была небольшая — то ли семь, то ли восемь патронов. Затем прогнал по кругу эфир, снова укрепил кожу и мышцы по всему телу. От пистолетной пули или дроби это наверняка защитит, от винтовочной — уже не факт с таким-то низким уровнем. Тем не менее, навыки возвращались быстро, что радовало. Теперь хотя бы было, чем оперировать.

К сожалению, продвинутыми эфирными техниками вроде перемещения сквозь стены, я так и не овладел в прошлой жизни, поскольку занимался только огнём. Это облегчило бы задачу. Теперь же предстояло пробиваться с боем.

***

Утренний звонок Святослава Шереметева не стал сюрпризом для Анатолия. Тот ждал указаний от главы рода, сидя в кабинете за рабочим столом, обтянутым зелёным бархатом.

Последние дни выдались трудными: на стражу рода, зовущуюся по старому обычаю «дружиной», и на тайную канцелярию, сформированную по образцу третьего отделения, свалилось много работы, как и на Анатолия, который эту самую тайную канцелярию и возглавлял. Именно ему выпала честь руководить операцией по ликвидации Дубровских.

Операция прошла успешно, дело было сделано, остался последний аккорд.

— Доброе утро, Анатолий, — раздался в трубке голос главы рода. — Как дела? Есть чем меня порадовать сегодня?

Святослав был в хорошем расположении духа. Это чувствовалось.

— Доброе утро, Святослав Николаевич. Всё хорошо, беспокоиться не о чем. Младший сын Дубровского найден. Сейчас он в надёжном месте. Магией он, как и предполагалось, не владеет даже эфирной. Пользы от него никакой, вреда — тоже. Поэтому жду вашего распоряжения.

— А с Московской ветвью что?

— Валентин Дубровский покинул страну. Его сестра — в имении Оболенских в Люблино. Это всё пока. Другой информации не имею.

— Ладно, эти нам пока не нужны. А с мальчиком что? Пристроил?

— Да, я отдал его на воспитание слугам. Будет пока у них расти. Мальчишка имеет хорошие задатки. Если желаете, можете взглянуть.

— Обязательно взгляну. Пускай живёт. Хорошим бойцом вырастет. Верные люди роду нужны, как вода жаждущему.

Хоть на братьев Дубровских и было заведено дело в третьем отделении, Святослав давно точил на них зуб, поэтому пожелал расправиться с ними лично, не дожидаясь судебного решения, что и поручил Анатолию и верным людям из дружины. Обычно задержаниями занимались жандармы, но Святослав каким-то образом договорился с Орловым, чтобы отправить своих бойцов.