Париж с изнанки. Как приручить своенравный город - Кларк Стефан. Страница 52
Моне, Моне, Моне
Посетить Париж и не увидеть картины импрессионистов – это все равно что не попробовать круассаны. Проблема в том, что свежие круассаны пекут каждый день, в то время как импрессионисты закончили писать свои картины более века назад.
Вот почему на постоянные экспозиции импрессионистов практически всегда очереди, а если проводится временная выставка – например, «Художники, которые однажды встретили Мане по дороге в магазин», – то очереди могут растянуться на сотни метров. И только, чтобы сходить в туалет.
Музей Орсэ – место паломничества ценителей импрессионизма, где представлены настоящие шедевры, среди которых и «Бал в Мулен де ла Галетт» Ренуара, и картежники Сезанна, и (переход к постимпрессионизму) спальня Ван Гога в Арле. Удивительно, что в 2002 году тогдашний директор Орсэ, Серж Лемуан, в одном из интервью сказал: «Я один из тех, кто считает, что импрессионизм переоценивают». Это все равно что поп выразит сомнения в непорочном зачатии. Лемуана сменил на этом посту новый директор, для которого Моне, Ренуар et al[260] являются «послами нашей культуры», и он без всякого смущения называет музей «храмом импрессионизма»[261]. Единственная проблема, пожалуй, в том, что у этого храма слишком много прихожан.
Живерни, дом-музей Моне в пригороде Парижа, – еще одно место паломничества любителей импрессионизма. Лично я, посетив его, был немного разочарован. Да, в доме действительно чувствуется дух того времени, а коллекция японских гравюр Моне просто великолепна. Да, прогуливаясь вокруг пруда с лилиями, можно представить, как художник в этой тихой сырости намазывал краску на большие холсты, но мое общее impression[262] (никакого каламбура) можно выразить вопросом: «Хорошо, а где же картины Моне?» Я всегда считал, что все они были проданы и развешены в крупных художественных галереях мира. На самом деле все картины, которые Моне держал при себе в Живерни, были подарены небольшому музею на западе Парижа, где сейчас хранится самая большая в мире коллекция работ художника. Он носит название Мармоттан (или Мармоттан-Моне, как он сам себя величает в стремлении привлечь посетителей в дом великого мастера) и находится в Шестнадцатом округе. Музей не остановился на творчестве Моне – в его коллекции есть блестящие полотна Мане, Писсарро, Сислея, Дега, Ренуара и одной из моих любимых импрессионисток – Берты Моризо.
Картины представлены в небольшой усадьбе, которая в свое время была охотничьим домиком герцога де Вальми, одного из генералов Наполеона. В начале XIX века только что построенный дом был в лесу, но огромный Шестнадцатый arrondissement добрался и до него, и сейчас до станции метро «Мюэтт» (La Muette) всего несколько минут ходьбы. Когда-то дом принадлежал семье Мармоттан, семье политиков и коллекционеров. В 1934 году, в процессе сделки по налогу на наследство, он был преобразован в музей. С тех пор и другие коллекционеры последовали примеру семьи Мармоттан и даровали свое искусство музею, который получился весьма эклектичным, но не менее очаровательным.
Новые выставочные помещения, в которых можно посмотреть самые известные полотна, были построены специально для картин Моне. Оказавшись в музее в будний день, я был изумлен отсутствием посетителей, так что ничто не мешало мне надолго остановиться перед картиной, с которой, собственно, и начался импрессионизм: «Впечатление: восходящее солнце» (Impression: Soleil Levant). Она до сих пор завораживает своим желто-оранжевым пятнышком солнца, которое выглядит так, будто Мэрилин Монро накрасила губы помадой, потом решила, что та слишком яркая, и размазала ее на холсте. Неудивительно, что воспитанные на реализме критики смеялись. Это действительно было так же смело, как сексуальные отношения леди Чаттерлей с лесником. И так же непозволительно.
Но эта картина далеко не единственный шедевр в коллекции. Здесь и слегка оскорбительные виды туманного Лондона, и множество лилий, и японский мост, и фирменные стога сена. В главном здании сохранились маленькая, но чудесная комната Берты Моризо, похожая на семейную гостиную, украшенную бесценными полотнами, и комната Наполеона (Поль Мармоттан коллекционировал личные вещи императора), где представлены картины, написанные в период с начала правления Бонапарта и до конца XIX века, среди которых портрет легендарной Жозефины – страстной, с горящими глазами, в откровенном платье с глубоким декольте. Ни один здравомыслящий мужчина не посмел бы сказать такой женщине: «Не сегодня».
Короче, даже житель северных окраин Парижа, вроде меня, для которого экскурсия в глубины Шестнадцатого arrondissement сравнима с пересечением пустыни Гоби, не пожалеет о том, что посетил музей Мармоттан. Я бродил там почти в одиночестве, если не считать группы школьников, но они держались вместе, словно стайка перепуганных скумбрий, так что под ногами не путались. Скажу больше: на дорогу туда и обратно я потратил времени не больше, чем простоял бы в очереди в Орсэ, где мне грозило превратиться в паштет из скумбрии. Купи себе немного Парижа
Если у вас возникнет желание купить авторскую картину известного парижского художника, такого как Арп, это обойдется вам примерно в тысячу евро. Недешево, однако это невысокая цена в сравнении с баснословными суммами, которые люди тратят на рисунки Энди Уорхола или Дэмьена Хёрста. А если у вас нет лишних тысяч евро, то есть масса других возможностей привезти домой кусочек настоящего парижского искусства.
Улица Сены (Rue de Seine) в Шестом округе берет начало у реки с одноименным названием и тянется до самого бульвара Сен-Жермен. Вдоль всей улицы – небольшие художественные галереи. Правда, некоторые вещи, которые там продаются, просто безобразны (на мой взгляд). Недавно в одной витрине я увидел бронзового быка высотой пять футов, который выглядел так, будто у него произошло лобовое столкновение с поездом. Однако галереи в основном торгуют симпатичными и зачастую очень доступными по цене картинами. Правда, продавцы иногда ведут себя немного высокомерно, но, как отметила Эдина Монсун в одном из эпизодов Absolutely Fabulous[263], они всего лишь продавцы, не стоит их бояться. Обычно они очень вежливы – в конце концов, если бы это было не так, они бы не продавали ежедневно десятки картин и были бы не в состоянии оплачивать аренду помещений в центре Парижа.
Я отправился на улицу Сены в поисках доступного парижского искусства и начал с галереи, в которой проходила выставка одного из самых известных современных художников Франции – Бена. Сам он родом из Ниццы, но обладает настоящим парижским остроумием. Бен известен тем, что пишет на полотнах загадочные послания витиеватым, довольно старомодным почерком, обычно белыми красками на черном фоне.
Впрочем, судя по ценам на его творения, он относится к себе гораздо серьезнее, чем я думал. Холст, обозначенный как chef d’oeuvre inconnu (шедевр неизвестного художника), тянул на восемь с лишним тысяч евро. Такая же цена была и на другую картину, на этот раз с красными письменами на белом фоне и ироничной подписью «Beau et pas cher» («Красиво и недорого»). Хорошо бы еще было понять: c’est quoi l’idée? (а в чем, собственно, идея?). Как я уже говорил, это очень по-парижски – отрицать значимость искусства и одновременно пытаться продать его за бешеные деньги. Как бы то ни было, ради забавы можно купить подписанный рисунок за сотню евро. Если и это дороговато, тогда сгодится черный пенал для карандашей от Бена за пять евро или нечто подобное.
Потом я зашел в небольшую галерею рисунков и объяснил, что ищу что-нибудь парижское. Продавщица показала рисунок с видом Эйфелевой башни.
– Ну, не совсем такое парижское, – сказал я, добавив, что интересуюсь творчеством художников, живших в Париже.
Она рассмеялась:
– Все они когда-то жили здесь, в то или иное время.
Она показала мне открытку с изображением Нового моста, в 1985 году обернутого тканью Христо (псевдоним двух человек – Христо Явашева и Жанны-Клод Дена). Открытка была вставлена в рамку, подписана Христо (вероятно, мужчиной), а на обратной стороне стоял штамп о подлинности. Это как раз и было самое парижское, только вот мне показалось, что 350 евро – дороговато для открытки.