Шагающая смерть - Кейт Уильям. Страница 126

– Полностью разбиты, мой господин. Все уничтожены на подступах ко второй оборонительной линии несколько часов назад. Небесный лифт не пострадал, потери наших сил незначительные.

– Отлично!

Его не столько интересовало наступление ксенофобов, сколько известия из Таниса. И все же хорошо, что угроза Библу предотвращена до того, как его тщательно разработанный план вошел в свою заключительную фазу. Большинство населения Эриду возблагодарит имперские войска за оказанную помощь.

– Как ВОКОГ оценивает перспективы нового прорыва ксенофобов?

– ВОКОГ считает, что до нового наступления пройдет некоторое время. После поражения ксенофобам обычно требуется определенный период для подготовки выхода на поверхность. По их оценкам, у нас есть от 2 до 4 месяцев.

– Тогда самое время перейти к выполнению нашего решения относительно гайджинов.

– Да, мой Господин.

– Вызовите Нагаи. Нам может понадобиться его морская пехота.

– А этот гайджин, Камерон?

– О нем я распоряжусь сам.

– Как пожелаете, мой господин.

Аналог исчез из мозга Омигато, оставив его наедине с самим собой. Незначительное усилие мысли – и вот уже нет лепестков вишни, нет пруда, только серая пустота. Но так продолжалось недолго, вскоре в пространстве повис лист бумаги, на котором Омигато прилежно вывел первый иероглиф. Работа над посланием шла медленно, но изящные черные знаки вызывали приятное чувство гордости. Позднее, конечно, его переведут, снабдят особым грифом и печатью самого губернатора, превратив таким образом в официальный документ, но сейчас на белое полотно ложились его, Омигато, мысли, а мыслил он яснее на нихонго.

Необходимо сделать так, чтобы Дэвис Камерон, герой Империи, полностью понял, что от него требуется…

Глава 22

Уорстрайдеры 4-го полка Терранских рейнджеров шли через лес с интервалом 20 метров друг от друга. Нанофляжное покрытие, копирующее основные цвета окружающей растительности – красный и оранжевый, – делало колонну почти незаметной с воздуха. Впереди – Бев Шнайдер на «Скороходе», за ней остальные одиннадцать машин: LaG-17, «Apec-12», RLN-90. Внушительная сила, маневренная и мощная. Когда-то между городами Эриду пролегали дороги, использовавшиеся, в основном, для перевозки особо крупных негабаритных грузов, по одной из них и двигались сейчас страйдеры.

Дэв находился в командирской машине Дуарте, «Призраке». Ребята из группы обслуживания перенесли на нее старое название «Комман-до», когда он вернулся с орбиты, получив новое назначение и новые инструкции. Официально Камерон числился по-прежнему советником, но при решении всех практических задач его использовали не в качестве коман, а как полноправного члена полка.

Он старался не думать о перемене в своем положении как о понижении, переводе из имперских сил, где занимал место штабного офицера, в гегемонийские страйдеры. Его прежнее положение определялось тем, что Дэв считался экспертом по ксенофобам, и вполне естественно, что в условиях, когда надобность в какой-либо экспертизе отсутствовала, начальство решило переместить его на другой участок. Так или иначе назначение состоялось, как состоялось и присвоение очередного звания.

Камерон опасался, что это вызовет определенные моральные проблемы, но пока что жалоб не поступало, а проблемы, если и возникали, то вполне могли быть решены в ходе спокойной беседы в тиши кабинета. Как обычно, кое-кто поворчал, но престиж Дэва – первого страйдера, вступившего в контакт с ксенофобами и оставшегося в живых – перевесил все мнимые недостатки. И вскоре мужчины и женщины из роты А уже не без гордости говорили: «Да, это все так, но наш шеф лично знаком с ползунами, он с ними на „ты“!» Помимо всего прочего, Дэв персонально знал всех своих людей, а это им нравилось и вызывало уважение.

В течение нескольких дней Камерон штудировал личные дела, журналы учета и боевой подготовки роты А, вникая в тонкости вопросов снабжения, обслуживания, материально-технического обеспечения, т. е. всего того, что является жизненно важным для любого воинского подразделения.

Колоссальная и неблагодарная работа, с которой Дэв вряд ли справился бы вообще, если бы не цефлинк, давший возможность провести без сна четыре ночи кряду. Разумеется, это не прошло бесследно, и теперь Дэв чувствовал, что если не поспит несколько часов, то просто отключится.

– Эй, капитан, – окликнул его голос по тактической связи. Младший лейтенант Гуннар Кляйнст, паренек из Долины Евфрата, вступивший в полк вскоре после его прибытия на планету. Юноша почти не говорил на англике, но во время связи по комлинку его немецкий столь прекрасно – быстро и гладко – переводился ИИ на англик, как если бы у Дэва был имплантант с немецким ОЗУ.

– Как вы думаете, не можем ли мы ненадолго задержаться? Вон за тем холмом на маленькой ферме живет моя мать.

– В этот раз ничего не получится, Гуннар, – ответил Дэв.

– О, капитан, пусть малыш сбегает к мамочке, – вмешался другой голос. Лейтенант Жискар Барре из Гаскони, государства в составе Европейской Федерации. – Мы его прикроем.

Дэв был немного удивлен, когда, познакомившись получше с рейнджерами, понял, что они очень дружны, хотя в полку собрались представители не менее десяти наций, в том числе из Европы и Америки. Былое соперничество так просто не уходило. Половина государств Европейской Федерации ненавидела другую половину, и, несмотря на Тейкоку-но Хейва – Имперский Мир, – в некоторых частях континента злоба и враждебность все еще тлели, грозя в любой момент вспыхнуть ярким пламенем. Но это на Земле. Здесь же, вдали от дома, националистические распри исчезли, а чувство общей родины еще теснее сплачивало мужчин и женщин, знавших, что им не на кого положиться, кроме самих себя. Такая близость, спаянность редко распространялась на местных, хотя большинство колонистов на Эриду были из Центральной и Северной Европы, а также из восточной части Северной Америки. Земляне не любили местных – а после гибели Дуарте даже ненавидели их, потому что полковник пользовался огромной популярностью у своих людей, – но по истечении определенного испытательного срока уже начинали думать иначе и воспринимали новобранцев, вроде Кляйнста, как коллег-джекеров, а не местных или, как их еще называли, минеи. Особенность человеческой психологии, размышлял Дэв, состоит в том, что солдаты-уроженцы Европы могут ненавидеть местных, европейцев по происхождению, и при этом считать одного из них товарищем по оружию, даже включая его семью в категорию «своих».

– Извините, ребята, – ответил Дэв на предложение Барре. – Но у нас приказ, а от него нам нельзя отступить ни на шаг. Нет времени… а потом, не думаю, что ВОКОГ одобрит общение с противником.

Он сказал это в шутку, но на этот раз шутку не приняли.

– Моя мать не противник, – обиделся Кляйнст.

– Ох уж этот долбаный ВОКОГ, – добавил кто-то, чей голос Дэв не узнал. Кажется, тот великан-голландец, лейтенант Деврейс.

– Да, дисси остались в городе, – вступил еще один. – А здесь просто люди.

«Дисси» обычно называли тех, кто активно выступал против Гегемонии. Слово это происходило от «диссиденты», но несло резко негативную эмоциональную окраску.

– Все, ребята, тихо, – приказал Дэв. – Канал открыт.

Он надеялся, что ВОКОГ не слушает все эти разговоры. Весьма сомнительно, чтобы Военное Командование Гегемонии в лице высших своих чинов и представители Империи, вроде Омигато, спокойно восприняли даже намек на близкие отношения между войсками и местными жителями. Что касается его подразделения, то для него врагом мог стать любой чужак, будь то местный, гражданин Империи или какой-нибудь жирный гегемонийский генерал, преспокойно сидящий в уютном кабинете на синхроорбите.