Переплетение судеб (СИ) - Ланкастер Наталья. Страница 16

Она так возиться со мной, даже после того, как я унижал ее, не скрывая своих похождений налево. Нет, я понимаю, что это обязанности ее как жены, но все-таки даже так, нет нужды, возится со мной как с ребенком и терпеть мой переменчивый характер. Насколько же стальной стержень в ней должен быть. Хотя.. Не такой уж он и стальной, ведь еще вчера она была сломленной, плакала навзрыд в мое плечо и явно помнит обо всем, даже учитывая то, что вечером она была в хлам.

- Какого ты там натворил? – возмущается она охрипшим голосом, от чего я морщусь.

Заболела идиотка. Хотя я всегда думал, что дураки не болеют. Нос гундосит, глаза красные, горло хрипит и кашляет через раз, ей бы сейчас в постели лежать, а не бешеного инвалида мыть и кормить, а потом еще и на физиотерапию везти.

- Настроения нет, не видишь? – огрызаюсь я на невинную девушку. Вижу, что ей хреново и без меня, но ничего не могу с собой поделать, характер дерьмовый, сам признаюсь в этом.

- Вижу, - хмыкает она, - но еда-то здесь причем?

Я молчу. Лишь хмуро смотрю на еле стоявшую на ногах жену и вздыхаю. Подъезжаю к столику, где лежит мой телефон, и набираю отца.

- Алло, пап? – он поднимает трубку через пару гудков. – Слушай, тут такая ситуация, Дженнифер заболела, еле стоит, а мне надо в больницу, может, кто сможет меня подвезти и отвезти обратно? Да, окей, спасибо. Жду.

- Ты чего? – она смотрит на меня с недоверием.

- Иди спать, Дженнифер, - выдыхаю я, подъезжая к ней. – Ты больна, не надо прыгать выше головы. Отоспись, выпей еще жаропонижающих, поешь чего-нибудь сытного, а не закинься кофе, должно полегчать.

- Я должна отвезти тебя в больницу, - хрипит она, чуть качаясь, и через секунду начинает заваливаться на бок, еле успеваю повернуть кресло так, чтобы не ударилась и свалилась мне на ноги. Также, как и вчера вечером.

- Не должна, - выдыхаю я ей прямо в шею. Она задирает голову и смотрит на меня больным взглядом карих глаз, в которых поселилась усталость. – Иди спасть,Дженни,- чувствую, как она вздрагивает на имени, - ты заболела, устала, есть человек, который сможет меня отвести и привести. Тебе сейчас за руль опасно садится.

Я убираю прядку волос за ушко, и ощущаю, как жар ее щек опаляет мои пальцы.

- Ты кипяток, так что давай, вставай и иди в кроватку, тем более за мной уже приехали. А когда я вернусь, ты должна быть уже хотя бы отоспавшейся, договорились?

Она кивает, осторожно держась за мои плечи, поднимается на ноги, чуть поправляет мои волосы своими горячими руками, слабо улыбается и ковыляет на вверх. Стук в дверь прерывает мои мысли, и я еду открывать ее. Там уже стоит отцовский телохранитель Тайлер Моррис, который лишь кивает мне в знак приветствия.

- Ну, что, поехали, - я с сарказмом улыбаюсь, направляясь на экзекуцию в больницу.

________________________________________

Прошу, дорогие читатели, поделитесь своим мнением в комментариях.

Мне это очень важно)))

Глава 11.

Дженнифер.

Болезненная неделя тянулась целую вечность: высокая температура, из-за которой меня бросалось то в жар, то в холод, забитый нос, надававший нормально дышать, горло отдавало такой болью при каждом глотке, словно мне кислоты заливали. Я чувствовала себя такой беспомощной, конечности были будто ватные, не могла даже толком ими пошевелить. Не удивительно, что Джеймсу наняли сиделку, благо это был мужчина, который приезжал два раза в день и помогал со всеми процедурами. Так что, когда я спустилась на первый этаж спустя семь дьявольских дней, была даже рада видеть эту хмурую, заросшую вновь рожу с самого утра.

- И тебе доброго утра, - хмыкаю я. – Чего такой хмурной? Расстроился, что оставила тебя одного на целую недельку? А я думала, что мужчина сиделка тебе больше нравится, нежели ненавистная женушка.

- Только выздоровела, а уже ядом плюешься, - усмехается мужчина, и либо у меня от температуры поплыли мозги и начались галлюцинации, либо в его усмешке действительно читается радость.

- Соскучился, небось?

- Иди ты, - он отворачивается, а из меня так и прёт весёлый смех, который я стоически сдерживаю.

- Завтракать будешь? Или моя еда тебе уже не по вкусу?

- Буду, - Джим ворчит, но к столу подъезжает, сверкая своими серыми глазами в мою сторону. – Только давай не овсянку а, она уже меня бесит.

- Больше чем я? – ехидненько так.

- О да, - хмыкает он, и я не вижу, как отводит взгляд в сторону. – Может, есть что-нибудь другое?

А в голосе так и слышится надежда, что не удивительно, в конце концов, он этой овсянкой по утрам, наверное, уже как месяца два питается. Как начал в больнице, так дома и продолжил. Немного вздыхаю, чтоб понервничал, а затем направляюсь к холодильнику и достаю оттуда яйца, помидоры и молоко.

- Против омлета ничего не имеешь?

- Разве, что только он будет не из моих яиц.

Приходится приложить все усилия, лишь бы не засмеяться в голос. Что-что, а то что у моего мужа хорошее чувство юмора я узнала только сегодня, и, пожалуй, даже рада этому. Ведь будь он со мной всегда такой уверена давно бы влюбилась по самые уши и страдала от неразделённой любви, от ревности к его мадаме.

Пришлось подавить тяжкий вздох.

Нельзя даже задумываться об этом. Нельзя, Дженнифер, он тебя все равно не выберет. Вы ненавидите, друг друга с первого дня вашего знакомства, он уже где-то около пятнадцати лет любит одну женщину, чем вызывает чрезмерное уважение – не каждый мужчина сможет похвастаться такой верностью, особенно когда тебя женили на другой. И какая-то часть меня действительно уважает его, ту частичку мужчины, которая любит одну единственную, не предает ее и верит без остатка. Он всеми силами сопротивлялся этому браку, отвергал меня, оскорблял и был на стороне своей Мелиссы, поддерживал во всем и давал ей все, что она желала.

В детстве я тоже мечтала о такой всепоглощающей любви, когда не видишь недостатков друг друга, веришь, в него и когда верят в тебя, когда уважают тебя и твой выбор, помогают во всем, стараясь облегчить твою жизнь. Я желала встретить такого мужчину, который бы всегда выбирал меня какая-бы ситуация не возникала бы перед ним, и насколько бы прекрасная женщина не пыталась соблазнять. Мечтала… Пока все детские мечты и желания не разрушил деспотичный отец, старающийся заработать как можно больше денег, получить власть, втаптывая всех на своем пути в грязь и используя ближайших людей для достижения своих целей. Наказывая меня и разочаровываясь во всех моих стремлениях и попытках удивить его, своим холодом и безразличием он уничтожил не только ту маленькую девочку, что жила во мне, но и мое собственное я. Примеряя раз за разом различные маски, стараясь привлечь его внимание, даже если это будет боль от наказания, я потеряла саму себя.

Милая девочка с хвостиками показывающая любимому папочке рисунок, как оказалось сделанные на важном документе – пощёчина; прилежная ученица с двумя косичками и в аккуратной форме хвастающаяся папе своими отличными оценками, с одной единственной четверкой по математике – пощёчина, «Почему не все пятерки?»; каре, пирсинг языка и брови, несколько проколов в одном ухе и три в другом, черная вычурная одежда, кожанки и байк, купленные на подаренные деньги – пощёчина, разбитая губа от перстня, чуть ли не вырванная серьга из брови, и разбитый к чертям собачьим байк.

Как ты смеешь позорить меня, мерзавка!?».

Сколько бы я не старалась ему вечно что-то не нравилось. Не достаточно умная, не королева школы, жирные ляжки, много косметики, «Ты, что вылила на себя весь флакон духов?».

Неумеха, ничтожество, позор семьи.

О, да, той маленькой девочки уже не существует. Её выжили, вытравили, раздавили, превратив в ничто. Остались лишь маски, что каждый день сменяют друг друга, а порой и по несколько раз на дню, настолько быстро, что порой сама не замечаю, как из зашуганной тихони становлюсь язвительной сукой. Инстинкт самосохранения мать его за ногу.