Птицы (СИ) - Торин Владимир. Страница 21

— Кхм… — она то ли усмехнулась, то ли выразила таким образом сомнение. — Ты прав. Это странно. И даже жестоко с моей стороны. Пытка любопытством немного не в моем вкусе. Так что тебя интересует?

Финч не верил своим ушам. Она все расскажет? И даже не станет отпираться и скрытничать?! На всякий случай он решил не радоваться раньше времени.

— Что это за существа? — спросил он для начала.

— Это не-птицы, — последовал странный ответ.

— Да, я вижу, что это не птицы.

— Нет, они и есть не-птицы, — пояснила мадам Клара. — Они так зовутся.

— А почему?

— А почему ты зовешься «мальчиком»?

— Не знаю, — Финч задумался — действительно, почему? — Я не сильно похож на девочку.

— И не поспоришь. Девочки намного сообразительнее.

Финч был слишком взволнован, чтобы обижаться. К тому же он был согласен: девочки сообразительнее. Но зато злее.

Из вещателя у рубки раздался хриплый голос: «Станция “Задутая Свеча”».

Финч выглянул в иллюминатор и обнаружил, что они подлетают к старому неработающему маяку на границе Горри и Гротвей. Это была высокая башня из серого кирпича, торчавшая над тесно застроенными кварталами кривым зубом.

Подвесной трамвай не стал опускаться к земле. Он двигался прямиком к панорамному окну метеорологической рубки. Вскоре вагон остановился у смотровой площадки. Двери открылись, и в трамвай вошло престарелое существо не-птица. Оно было сгорблено, опиралось на клюку и носило шаль. На его огромном сморщенном носу сидели круглые очки.

— Почему никто не проверяет билеты? — спросил мальчик скорее себя, чем няню.

— Их здесь нет, — тем не менее ответила та. — Проезд бесплатный.

— Как это? — Финч привык, что ничего не бывает бесплатно. И отсутствие билетов его поразило намного больше, чем подвесная трамвайная дорога, о которой он никогда не знал, и даже чем жуткие носатые монстры, одетые в костюмы и занимающиеся своими рутинными делами, будто так и надо, словно им позволяется быть нормальными и… обычными.

Прозвучало оповещение: «Следующая станция — “Чужое Безмолвие”», — и трамвайчик двинулся дальше.

«И названия станций у них странные», — подумал Финч.

— Их не волнует, что с ними едут люди? — спросил он, пытаясь выискать среди пассажиров хотя бы один подозрительный или угрожающий взгляд. Но всем было слишком все равно. Если не считать зубастую девочку. Страх чуть отступил, и Финч понял, что она и правда ему улыбается…

— Ну, думаю, они полагают, — ответила мадам Клара, — что ты тоже маленькая не-птица, с какой-то целью принявшая облик человека.

Финч не знал, как ему на это реагировать. С одной стороны, ему очень хотелось обладать способностью принимать другой облик и временами прекращать быть Финчем. Но с другой… если бы его мнением интересовались, он предпочел бы превращаться во что-нибудь менее… уродливое и отталкивающее, чем не-птица.

— А куда они все едут? — спросил он.

— По своим делам, — ответила мадам Клара. — Не только же у мистера Финча из двенадцатой квартиры бывают дела, верно?

— А откуда они здесь взялись?

— Я не понимаю твоего вопроса.

— Ну, все эти не-птицы. В городе.

— Они здесь живут, — укоризненно ответила мадам Клара. Кажется, Финч начинал ее утомлять. — И жили задолго до твоего рождения. Задолго до того, как здесь обосновались люди. Предвосхищая твой следующий «совершенно неожиданный» вопрос, не знал ты о них, поскольку ты не слишком-то внимателен, а они хорошо берегут свое инкогнито.

— Что такое «инкогнито»?

— Это когда кто-то скрывает свою настоящую личность.

— Так я и думал.

— Не сомневаюсь.

— А выглядите сомнительно.

Видимо, Финч собирался сказать «сомневающейся», но и сам не уловил разницу. Зато мадам Клара уловила:

— Не груби.

— Не буду.

— И молчи.

— Ладно, буду.

— Финч!

— Все, я молчу!

— Финч!

И Финч замолчал. Он повернулся к девочке не-птице, сидящей через проход, и показал ей язык. Та мгновенно насупилась. А Финчу было не стыдно. Он был доволен: пусть девочки и сообразительнее, зато обидеть их проще простого.

Финч уставился в иллюминатор. Сквозь падающий снег он видел спящий город. Они проплывали над незнакомыми улицами и скверами. Он никогда не был в Гротвей. Единственное, что, как ему казалось, здесь было таким же, как в Горри, это снег да мелькающие огоньки окон.

Следующая станция не заставила себя ждать.

«Чужое Безмолвие», — проскрипел голос из вещателя, и трамвай, облетев вокруг очередного здания с башенкой и часами, пополз к ближайшему дому.

Не прошло и минуты, как вагон вышел на один уровень с его крышей и двинулся над ней, едва не царапая черепицу днищем и зигзагами огибая дымоходы. По обе стороны его пути расположились ветхие чердаки и птичники. Возле одного из таких птичников он и встал. Двери разошлись и выпустили троих пассажиров: девочку с места напротив, а также, судя по всему, ее папу и маму. Девочка напоследок обернулась и показала Финчу язык — тонкий и черный. Он непроизвольно улыбнулся.

Двери закрылись. Трамвайщик сообщил: «Следующая станция – “Бульвар Разбитое Сердце”».

Вагончик тронулся, а Финч прильнул к иллюминатору. Это название он знал: на бульвар Разбитое Сердце дедушка ходил кормить птиц. Хотелось верить, что просто птиц. Там когда-то располагалась станция, с которой дирижабли с солдатами отправлялись на войну, и у дедушки с этим местом было связано множество воспоминаний. Станции той давно не было, но он говорил, что ему нравится тишина, которая властвует на бульваре. Никто, мол, не пытается пристать с беседой или влезть в душу. По его словам, там вообще редко можно было встретить прохожих.

Мадам Клара заметила, что Финч оживился.

— Что случилось? — спросила она.

— Этот бульвар. Я о нем знаю.

— Что ты о нем знаешь?

— Что там тихо, и никто не пытается влезть в душу.

Мадам Клара помолчала. Если бы Финч поглядел на нее сейчас, то успел бы заметить легкую тень улыбки на ее губах. По-настоящему она никогда не улыбалась.

— Это наша станция, — сказала мадам Клара. — Нам скоро выходить. Смотри внимательнее. — Она кивнула на иллюминатор. — Он вот-вот появится.

«Вот-вот» для Финча превратилось в томительное ожидание длиной почти в пять минут. Но зрелище того и правда стоило.

Кварталы, сплошь застроенные домами, в какой-то миг расступились, и показалась широкая аллея, засаженная деревьями. Вот только самым поразительным были отнюдь не деревья, а здешние фонари. Светящиеся красноватые клубы на чугунных столбах выстраивались, наподобие звезд в созвездии, и образовывали рисунок. Финч уже видел это изображение. В школе, в учебнике по препарированию и анатомированию. Это было человеческое сердце. Сердце, в котором центральный ряд деревьев прочерчивал изогнутую трещину. Вид был изумителен, и Финч в полной мере оценил то, чего лишен любой, кто глядят на все это снизу. Да они даже не представляют, что там на самом деле!

Вагончик плавно спустился и замер у начала бульвара.

Под хриплое «Бульвар Разбитое Сердце» мальчик и женщина с коляской прошли через раскрывшиеся двери. Оставив их у ржавой кованой вывески, подвесной трамвай прополз несколько ярдов вдоль земли, после чего начал вновь подниматься по тросу. Вскоре он исчез, словно его и не бывало.

Мадам Клара и Финч вошли под арку и двинулись по аллее.

У входа на бульвар стояла небольшая будочка, в которой темнели очертания автоматона-дворника. Выглядел механоид весьма непритязательно: на нем было залатанное пальто, на ржавой голове набекрень сидел мятый цилиндр. Треснувшие глаза-лампы автоматона не горели, а в груди его зияла чернотой замочная скважина — ключик отсутствовал. Скрюченными пальцами латунный дворник сжимал ручку механического снегоуборщика.

Между тем уборка аллее точно не помешала бы: деревья и пустые скамейки тонули в снегу, да и дорожку замело основательно — ноги Финча утопали по щиколотку…