Игра на выживание (СИ) - "Алексс". Страница 12

- Элли, подойди сюда!

Войдя в спальню, девочка взяла трубку из руки подруги, и услышала голос мамы:

- Доча, ты как?

- Хорошо... - ответила Элина, совершенно не зная, что ещё сказать.

- У тебя уроки все сделаны?

- Да, а что?

- Ладно, смотрите свои ужастики хоть до утра, - сказала мама одобрительным тоном, - но чтобы завтра к обеду была дома! Договорились?

- Да, мама... - ответила Элина, не веря собственным ушам. - Пока.

Когда в трубке послышались короткие гудки, она посмотрела с удивлением на подругу и спросила:

- Что ты ей сказала?

Пожав плечами, Маришка улыбнулась:

- Женщины всегда поймут друг друга!

Элина до сих пор не могла чётко ответить самой себе - был ли это первый секс в её жизни, или же просто довольно откровенные игры, которые в этом возрасте нередко случаются со многими девочками. Она даже не могла определённо сказать - понравилось ли ей произошедшее в ту ночь? Оба ответа - "да" и "нет" - в полной мере отражали то, что произошло дальше.

Маришка без одежды оказалась столь же очаровательной - стройной, женственной, несмотря на свой возраст, но в то же время, с очень гладкой, будто мрамор, кожей. Элли смотрела на обнажённую подругу и завидовала буквально всему - цвету волос и глаз, форме груди, линии бёдер, которые все вместе вырисовывались в нечто совершенное. Когда Маришка начала расстёгивать пуговицы на блузке подруги, та немного занервничала, и взяла руки девочки в свои, пытаясь тем самым её остановить. Одного взгляда голубых глаз оказалось достаточно, чтобы Элина окончательно сдалась.

"Будь что будет, - подумала она, закрыв глаза и позволив делать с собой всё, что угодно"

Застёжка лифчика, обычно упрямая, поддалась Маришке с такой лёгкостью, будто всегда того и ждала - расстегнувшись уже через мгновение. Юбку и трусы Элли сняла сама, хотя и испытывая при этом некоторую неловкость, которая возникла вовсе не от стыдливости, а скорее, от осознания собственного несовершенства. Когда вся одежда оказалась на полу, Маришка взяла подругу за руку и повела в спальню.

В постели она была очень гибкой и нежной. Девочка целовала Элли, и не только в губы, гладила тёплыми руками по голове, волосам, шее, груди, попе и между ног. Конечно, всё это было приятно, и Элина хотела бы подыграть подруге, но холодный разум сковывал движения, делая их механистичными, лишёнными какого-то чувства. Чтобы не обижать подругу, которая ей тоже очень нравилась, она прекратила попытки изображать нежность, и просто отдалась во власть Маришки, которая уже не могла остановиться. На её коже выступили капельки пота, а тело просто пылало. Сейчас она была похожа на грациозную и гибкую пантеру, готовую в любой момент вцепиться клыками в шею жертвы. От такого образа, вдруг возникшего в голове, Элли не смогла сдержать улыбки, что Маришка сразу заметила.

- Если тебе не нравится, скажи, и я перестану к тебе приставать, - произнесла она шёпотом на ухо.

- Делай всё, что хочешь, - ответила та, стараясь, чтобы эта фраза прозвучала как можно мягче.

- Спасибо... - сказала девочка и поцеловала подругу в шею.

В ту ночь Маришка испытала три мощных оргазма. Первый был настолько сильным, что та вскрикнула, и Элли крепко прижала к себе подругу, отлично чувствуя, как по её телу пробегают волны блаженства. Испытав нечто вроде зависти к своей более удачливой спутнице, она поцеловала Марию со всей нежностью, на которую была способна в тот момент.

Позже она много раз пыталась проанализировать свои чувства к подруге и сделала вывод, что наверное, это тоже любовь, но не совсем обычная. Как к маме или папе, от которой не наступает оргазм. Элина воспринимала Маришку своей второй половинкой, или даже сестрой, которой желаешь только самого лучшего и готова пойти на всё, чтобы ей было хорошо. Это была любовь и дружба одновременно, которая продолжилась и после школы. Даже выйдя замуж и живя постоянно в Париже, Маришка всегда находила время приехать в родной город, чтобы встретиться со своей "второй половинкой", и провести с ней очередную незабываемую ночь. Уже взрослая Мария, лёжа в обнимку с Элиной, проводила тонким длинным пальцем по её орлиному носу, и повторяла одну и ту же фразу:

- Когда-нибудь я разбужу тебя - моя спящая царевна.

Близость с Маришкой всегда вызывала яркий отклик в душе, бесконечную нежность и безграничную любовь, на которую тело, почему-то, наотрез отказывалось отвечать взаимностью.

С мужчинами ситуация обстояла несколько иначе. С ними Элина охотно занималась сексом и почти всегда испытывала оргазм. Пускай, и не такой сильный, как случившийся во время урока литературы, но всё равно качественный, после которого чувствуешь себя заполненной до отказа батарейкой - сгустком энергии, вечным двигателем. Но другая часть её естества в эти моменты отдыхала - никого из тех, кто оказывал Элине знаки внимания, баловал и удовлетворял во всех смыслах этого слова, душа не принимала. Зато тело ликовало и требовало новых, более ярких ощущений. Испробовав все вариации поз и положений, девушка пыталась найти в очередном мужчине хоть капельку того, что хотя бы немного напоминало её чувства к Маришке или к собственному отцу, но не находила. Наверное поэтому, дожив до тридцати лет, она отказала всем, кто звал её замуж.

Некоторые предложения любви и сердца можно было бы назвать очень заманчивыми, ведь они раз и навсегда решали все финансовые и похожего рода проблемы, но Элина считала это предательством, в первую очередь, по отношению к себе, а во вторую - к тому, кто рядом с ней. Эталоном супружеских отношений для неё всегда оставалась собственная семья - папа и мама, которые любили друг друга по-настоящему, несмотря на частые разлуки и связанные с этим неудобства. Даже с возрастом отец не потерял своей былой привлекательности, с каждым последующим годом приобретая какие-то особенные черты и оттенки, как вино, которое от выдержки становится только лучше. Мама рядом с ним выглядела нежной фиалкой, красота которой никогда не была броской, но рядом с таким мужчиной она будто бы и не старела вовсе, оставаясь живой и приветливой. В какой-то момент, задумавшись об этом всерьёз, Элина сделала вывод, что южный темперамент отца питал маму какой-то особой энергией, отчего та оставалась милой, нежной и красивой, несмотря на возраст.

Наблюдая за поведением своих сверстников и всех остальных супружеских пар, Элина прекрасно знала, что означает слово - измена. Она часто задавала себе вопрос - могли бы её родители изменять друг другу, ведь рассказы о многочисленных "жёнах дальнобойщиков" не прошли мимо её ушей. Да и мама имела возможность завести "роман на стороне", не опасаясь огласки. Всё указывало на то, что её семья была какой-то особенной, не похожей на все остальные. Во всяком случае, супружеская измена - то шило, которое всё равно когда-нибудь вывалится из дырявого мешка в виде детишек на стороне, спрятанных в укромном месте фотографий, записок или писем. Опять же, вездесущие соседи и коллеги по работе, которые всегда про всё знают и только ждут повода, когда можно будет выложить это "знание" на всеобщее обозрение.

Будучи долгое время изгоем в среде своих сверстников, Элина научилась разбираться в людях, поэтому про свою семью она могла сказать уверенно - ничего подобного не было, иначе бы она об этом знала. Возможно, причиной столь нетипичных для современного мира отношений, была обстановка полного доверия. Папа никогда не ставил маме условий - куда ходить, что делать и как, что со стороны воспринималось полной вседозволенностью, от которой у любой нормальной женщины давно бы снесло крышу. Но и мама прекрасно понимала, сколько соблазнов может возникнуть у мужчины, колесящего за баранкой грузовика по всей Европе. То есть, ни у кого из них не было той красной черты, за которую ни в коем случае нельзя переходить, и они её не переходили, просто потому, что отсутствие запрета не позволяет его нарушить. А возможно, они очень сильно любили друг друга и боялись потерять. Когда отец отправлялся в очередной рейс, мама всегда повторяла одну и ту же фразу: