Душа Пандоры (СИ) - Арнелл Марго. Страница 15

Глава седьмая. Перед рассветом

Переход к ночи оказался стремителен. День погас, словно кто-то выключил лампочку на небе — свет, наполняющий воздух, просто потух. Кассандра объяснила это тем, что Гемера-День, что вместе с Гелиосом-Солнцем была на стороне Зевса, с матерью Нюктой старалась не встречаться. Как только приходило время ночи, Гемера исчезала, забрав с собой дневной свет, и без того искаженный вечно алым небом.

Незнакомая девушка внесла в комнату две «лампы» — прозрачные длинные тубусы из тонкого стекла, внутри которых бились молнии, что давали яркий, но неровный свет. Деми обвела взглядом пространство комнаты, ненадолго остановившись на лицах каждого из присутствующих: Харона, мрачно созерцающего тьму за окном, в которой разглядеть что-то было невозможно, нервно покусывающую губы Ариадну и Кассандру, погруженную в свои размышления. В сторону Никиаса она предпочла не смотреть — достаточно и того, что ее кожа буквально горела от его тяжелого взгляда.

Вопросы роились в голове, и Деми не знала, с какого из них начать.

— На заре будь готова к тому, что мы займемся твоей памятью, — нарушила тишину Кассандра. — А пока отдыхай. Ариадна покажет тебе твои покои.

Вот так просто все было решено за нее.

— Идем, — тихо обронила плетельщица зачарованных нитей и вышла из комнаты.

Помедлив, Деми последовала было за ней, но ее остановил голос Кассандры — холодный, ровный и гладкий, будто лед на озере или промороженное стекло.

— Ариадна — милая девочка. Сколько я ее знаю, она всегда такая — сострадательная, доверчивая… иногда даже чересчур. Это черты не ее характера, изменчивого, как сама человеческая суть, а ее души. Порой новая жизнь Ариадны была еще тяжелее предыдущей, но какие бы испытания ни выпали на ее долю, она оставалась прежней — девочкой, девушкой, женщиной и старухой, которая видит в людях только самое хорошее, даже лучше многих других зная о темной стороне человеческой души.

Деми поняла, почему Кассандра заговорила об Ариадне. Будучи частью команды под явным лидерством Кассандры, она стояла особняком лишь в одном — в отношении к Деми. К Пандоре.

— Не буду скрывать, я не похожа на нее. Я не могу позволить себе такую роскошь, как доверие чужакам. Не сейчас, когда идет война. Когда предают, переходя на темную сторону, сторону Ареса, даже самые родные. Потому что боятся, что нам — весьма условно светлым — не выиграть этой войны. Я не хочу обвинять тебя в том, что случилось века лет назад, хотя это прошлое, которое стало нашим настоящим. Но тебе придется заново заслужить наше доверие, доверие всей Эллады. За то, что каждый день из-за тебя гибнет кто-то из нас.

Пророчица не стала дожидаться ее ответа — отвернулась к окну. В комнате повисла вязкая тишина. Деми мечтала сейчас о магии, способной сделать ее незаметной… лучше вовсе невидимой. Даже хорошо, что рассвет сотрет все горькое, что было сказано сегодня.

Сглотнув горечь, она поспешила догнать Ариадну.

Они шли по длинному коридору, и каждый раз, когда перед Деми открывалась новая комната, лишенная дверей, все находящиеся там поворачивали головы. Все взгляды были прикованы к ней. Малышня пряталась за спину старших или замирала посреди комнаты, заворожено глядя на Деми. Сами старшие — подростки примерно ее возраста — либо смотрели в упор, поджав губы или что-то говоря себе под нос, либо тут же отворачивались.

Неизменным оставалось одно: никто не улыбался.

— По большей части, это воспитанники Кассандры, будущие провидцы. А еще — сироты, что потеряли родных в войне.

Острый, словно скорпионье жало, укол вины — как будто их до того было мало. Да, души их родителей бессмертны. Да, их ждут новые — и, возможно, даже лучшие жизни. Другие семьи, другие встречи и расставания. Но эти дети, что стояли сейчас перед ней, своих родителей лишены.

— Кассандра ищет в них божьи искры и старается развить их потенциал.

Ариадна, не замечая ее потускневшего взгляда, легко сбежала по ступеням. Один длинный коридор сменился другим, а она все продолжала щебетать. На самом деле, это действительно помогало Деми чувствовать себя чуточку лучше под перекрестным огнем чужих взглядов.

— После обучения у наставников — воинов, ремесленников, целителей — прежде никому не нужные сироты становятся уважаемыми жителями Эллады и охотно помогают другим. Я знаю, Кассандра может быть немного резкой, но…

Деми тихонько хмыкнула, вспомнив слова пророчицы. И все же не смогла не признать:

— Она делает доброе дело.

Ариадна закивала, и Деми даже почудилось промелькнувшее в ее глазах облегчение. Боялась, что их отношения с Кассандрой будут ровно такими же, как с Никиасом? Как будто с ним она хотела быть на ножах. Как будто больше всего на свете Деми не хотелось, чтобы ее оставили в покое.

Желательно в родном, Изначальном, мире.

Во время подъема она с интересом разглядывала энкаустикой[1] расписанные стены. Афину Палладу узнала сразу — красивая женщина с копьем, облаченная в тяжелые мужские доспехи и коринфский шлем с высоким гребнем. Разглядела и близнецов, от чьей безупречности захватывало дух — утонченную Афродиту и прекрасно сложенного Апполона. Зевса узнала по молниям в руке, Артемиду — по луку и стрелам. Был еще усмехающийся Дионис с кубком, полным вина, и Гестия, грациозно сидящая на шкуре у очага.

Так странно… В ее мире древних богов увидишь, разве что, на страницах книг, а здесь они заменяют картины с изображением великих полководцев, воинов и генералов — вроде тех, что висят в каких-нибудь элитных поместьях. Нечто обыденное, привычное…

«Они даже не умерли — в отличие от героев минувших эпох моего мира, — вздрогнув, подумала Деми. — Они прямо у нас над головой».

— Надо же, у нас новенькая! — донесся до нее обрадованный мужской голос.

Ариадна, остановившись, отчего-то вздохнула. Деми увидела симпатичного парня лет двадцати двух, одетого в расшитую золотыми нитями рубашку совсем не в греческом стиле и белые брюки. Светлые волосы слегка вились, и завитки у мочек ушей издали походили на серьги. Даже в том, как он шел, чувствовалась некая манерность — но не высокомерие. Белозубая улыбка, открытый взгляд — и Деми, лишь недавно решившая не доверять никому, кроме Ариадны, против воли прониклась симпатией к незнакомцу.

Поведя рукой в воздухе, он слегка наклонился.

— Фоант. А вы, как я понимаю, и есть Пандора, о которой гудит вся пайдейя.

Деми поняла, что он хочет поцеловать ее руку и покраснела до кончиков ушей. Но руку все же подала и была вознаграждена быстрым поцелуем.

Покопавшись в памяти, она не обнаружила ничего, что ассоциировалось бы у нее с этим именем. Поняв это, Фоант постучал костяшками пальцев по портрету Диониса.

— Ты — Искра Диониса?

— Лучше, — гордо выпятил грудь Фоант. — Я его сын. И ее, кстати, тоже.

Деми вперила взгляд округлившихся до предела глаз в Ариадну.

— Ты и Дионис?! Это — твой сын?! — Так сразу и не скажешь, какой из двух фактов шокировал больше.

Ариадна бледно улыбнулась.

— Я-ясно, — протянула Деми, понятия не имея, что сказать.

Искать общие черты в физических оболочках двух родственных душ казалось бесполезным, но она все-таки попыталась. Ничего удивительного, что ничего объединяющего Ариадну и Фоанта, кроме светлых волос с золотым отливом, не нашла.

— Но в тебе же есть искра твоего отца?

— Разумеется! Я его любимый сын!

— Спорно, — пробормотала Ариадна, но Фоант предпочел пропустить ее замечание мимо ушей.

— И каково тогда благословение Диониса?

Наклонившись к ней, Фоант подмигнул:

— Самое лучшее — пить и не испытывать похмелья!

Деми, не удержавшись, фыркнула. Ариадна очаровательно закатила глаза.

— Я лишь хотел сказать, если тебе понадобится помощь опытного проводника и знатока древних историй (а еще превосходного рассказчика)… обращайся.

Она смущенно улыбнулась Фоанту, подумав о том, что акцент на слове «опытный» он сделал совсем не случайно.