Виконт Линейных Войск 3 (СИ) - Котов Алекс. Страница 19

А проблем у любой деревни Королевства лишь три — Гоблины, Бандиты и Сборщики налогов.

Но была у этой деревни и четвертая, скрытая проблема. Именно тут Клемен чаще всего набирал слуг. И зачастую они даже возвращались обратно в свои дома...

Барон Алуин, опираясь на башенный щит, наблюдал за процессом взятия деревни.

Остальные бароны и рыцари весело промчались на своих химерах и конях дальше, к замку, а он... Он остался руководить сборной солянкой из неудачников, собранных с бору по сосенке.

Герцог понимал, что пешком Алуин никуда не поспеет, и назначил его руководить сборными латниками. Хотя какими еще «латниками»?

Алуин бросил презрительный взгляд на солдата в ржавой кольчуге. Этот кадр с пристрастием допрашивал пожилого мужичка, у которого недоставало зубов.

— Говори, демоническая погань, где серебро запрятано?! Иначе хату спалю! — Орал солдат, а мужик униженно щепелявил, отбивая поклоны.

Со стороны — не отличить от бандита. Интересно, с какого баронства этот солдат? Алуин поморщился и отвернулся.

Его собственная пехота сейчас продвигалась по деревням со стороны Королевского Тракта, чуть ли не на другом конце Баронства. Впрочем, в них он был уверен. Всё пойдет по плану, как и тут...

Старосту уже выволокли на деревенскую площадь, теперь его допрашивал холеный охотник на ведьм. Стандартная процедура, менялись лишь обвинения, предательство короля, работа на содружество или демонология — суть одна.

— Подумай, сын мой, кто-то из местных сдал тебя... Как ты утверждаешь, оклеветал. Кто это мог быть? Есть ли у тебя такие враги? — Охотник вкрадчиво шептал старосте, поправляя длиннополую шляпу.

— Ефросья! Точно она, подлюга! — Взвыл староста, схватившись за соломинку надежды на справедливость.

Зря.

Алуин прекрасно знал, что будет дальше. Он видел это десятки раз.

Схема — безотказная. Старосте конец. Его казнят при всех, якобы по «наветам» этой самой Ефросьи. Ей же предложат стать новым старостой. Еще ни один не отказывался...

Далее — её поставят перед фактом. Либо она отправляется на суд толпы, либо будет помогать войскам разорять деревню. Кому как не местному знать, у кого чего и сколько? Не угнал ли кто поросят в поля? Не припрятал ли овцу? Никого не удивит, если сторонников прошлого старосты будут трясти чаще других.

Солдаты с радостью жестко поквитается со всеми врагами Ефросьи, а уж потом...

Потом приедет представитель Первого Герцога, показательно ужаснется поведению новой старосты и теперь уже её казнят. Вместо упивающейся властью дуры поставят разумного человека, что не будет так жестить и чудо! Все жители выдохнут и будут искренне благодарить Первого Герцога за налаженную жизнь.

Напрочь позабыв, что он и был источником их бед.

Солдаты пинками сгоняли всё больше крестьян на площадь, попутно набивая обозы их нехитрым скарбом. Тащили всё — от ухватов до деревянных ложек.

Староста с Ефросьей собачились, крестьянки плакали, а солдаты — воровали.

Обычная картина войны.

Но вдруг всё затихло.

На полуслове обрывается ругань, замирают крестьяне. Тень накрывает деревню.

— Владыка готов. — Произносит вдруг Ефросья.

— Владыка готов. — Вторит ей староста и встает плечом к плечу со своим врагом.

— Владыка готов. — Хором произносят крестьяне, собравшиеся на площади и смотрят на Алуина.

Вместе. Не моргая.

Ефросья вынимает из рукава нож, охотник на ведьм отшатывается, но зря. Нож не для него.

Крестьянка направляет его в себя. Замах! Острие входит под ребра.

Староста рывком вынимает из соперницы нож, брызги крови поднимаются в воздух... Но на землю не падает ни капли. Хихикая, он перерезает себе горло и падает рядом с ней.

Начинается форменное безумие! На глазах Алуина, крестьяне грызут свои запястья, бросаются друг на друга, крича и воя на все лады. Лишь немногие в ужасе разбегаются с площади.

Седовласый мужик, что только что униженно кланялся, вдруг бросается на солдата и пытается загрызть его через кольчугу.

Чертыхаясь, воин пронзает его мечом. Окровавленный клинок выходит из спины, но мужик лишь обнимает солдата.

— Влааадыыыкааа... — Он шепчет солдату на ухо, улыбаясь сломанными об кольчугу зубами.

На клинке солдата нет крови.

Нет её и на земле.

Она вся в небе.

Облака краснеют, на деревню опускается алый туман.

Их начинают убивать.

Первым гибнет солдат в ржавой кольчуге. Удлинившиеся когти мужика проходят сквозь кольца, вонзаются в лопатки и разрывают их вместе со звеньями. Хлещет кровь, но вся тотчас испаряется в воздухе, заставляя красное марево сгустится еще сильнее.

Солдатам не повезло, слишком уже они разошлись по домам. Большинство не могли среагировать, когда слабая крестьянка, которую тащил на сеновал, внезапно отрывает тебе руки. Или когда глубокий старик, у которого и зубов-то не осталось — вдруг сжимал тебя так, что кости ломались под его рукой.

В ушах нарастает противный звон. Во рту — вкус железа. У лежащего старосты спина ходит буграми, словно кошка залезла под рубаху. Охотник на ведьм не стал дожидаться неприятностей и делает выпад своим тонким клинком прямо в бугор.

Лезвие разрезает ткань, открывая взгляду второе лицо старосты. Лицо, что зубами держит кончик рапиры.

— Чтоб мне в бездну провалиться... — Охотник пытается выдернуть рапиру, но демоническое лицо держит крепко.

— Солдаты! Ко мне! — Командует Алуин и ударом меча рассекает ближайшего одержимого.

Но к нему бегут не только солдаты. Толпа одержимых крестьян идет в атаку.

Когти скребут обо щит, рядом вопит охотник. Две крестьянки делят его между собой, и каждая хочет себе половинку. Ударом щита Алуин отбрасывает десяток одержимых и видит, что с улиц на площадь стекаются еще и ещё. Дело дрянь.

— Отступаем! Пробиваемся из деревни! За мной, за мной!

Алуин взмахами меча расчищает путь. Визжащая и кричащая масса одержимых наваливается вновь. Каждый шаг оплачен кровью, из десятка солдат остается лишь двое, что едва стояли на ногах.

Вот еще одна тварь внезапно выпрыгивает из дверей и валит солдата. Чудовище уже мало походит на крестьянина, непропорциональное тело порвало рубаху, вместо одной из рук — клешня.

Эту клешню он с размаху вонзает в грудь солдата, без большого труда пропоров дешевый нагрудник. Дерьмо, еще минус солдат!

Алуин рывком сшибает тварь с трупа, отбрасывая к дому. Стена дрожит от удара, сверху сыпется солома. Удар меча отсекает уродливую голову. Она катится по земле, тараща глаза.

Барон оборачивается.

Второго солдата нет. Сбежал или утащила еще какая тварь — непонятно.

— Вот дерьмо. — Сплевывает он и продолжает путь.

Десять минут. Двадцать. Полчаса. Одни и те же халупы, одни и те же улицы, один и тот же вкус крови на губах. И проклятый, алый туман, маревом застилающий всё, что дальше десяти шагов.

Алуин был готов поклясться, что ходит по кругу. Даже твари стали встречаться куда реже, хотя каждая следующая всё меньше походила на человека и была всё опаснее. Алуин с детства тренировался носить доспехи, помогая себе магией. Толстенная броня для него всё равно что парадный костюм. Но даже он, чертовски опытный в ношении фамильного доспеха, воин — начинает уставать. Пропущенный удар последней твари оставил борозду на шлеме, а треклятые крестьянские халупы кажутся бесконечными!

Вдруг с соседней улицы раздаются звуки боя. Алуин не мешкая рвется туда, прямо через загон для свиней. Воин проламывает ограду и по пояс проваливается в зловонную лужу. Запах нечистот впервые перебивает запах крови, оттого даже кажется немного приятным.

Словно корабль, Алуин пробирается вперед, поднимая волны жидкой грязи. Что-то хватает его за сабатон, и Барон без замаха разит мечом. Черная лужа пузырится и окрашивается красной кровью. Со дна чешуйчатым брюхом вверх всплывает нечто. Кажется, пару часов назад это было свиньей. Чавкая сабатонами, барон выбирается из загона на другую улицу.