Безжалостный епископ (ЛП) - Идэн Вероника. Страница 15

Или он отлично умеет заметать следы. Каким бы ни было дело, я его раскрою.

Должно быть что-то серьезное, раз он защищает себя ложью.

— Давайте начнем, — говорит Коулман.

Вместо того чтобы обратить на него внимание, я просматриваю свои сообщения.

Тея ведет себя идеально и невинно, хотя на самом деле она такая же продажная извращенка, как и любой из нас, и у меня есть доказательства прямо на телефоне с сегодняшнего утра, когда я заставил ее поиграть перед школой и еще раз перед первым уроком, потому что хотел узнать, как далеко я могу завести ее.

Если Уайатт может написать Тее сообщение перед первым уроком, а она тайком убегает в укромное местечко, чтобы ответить, то что она будет делать, если ее тайный приятель напишет ей посреди урока? Пора узнать. Я перехожу к нашей теме сообщений, уголок моего рта дергается при виде последнего сообщения от нее о том, что она опаздывает на урок и должна идти.

Коннор: Не могу перестать думать о звуках, которые ты издавала сегодня утром. Твои сладкие стоны так возбуждают меня, детка. Мне нужно услышать, как ты задыхаешься и снова готова сорваться. Хочешь поиграть в игру?

Тея пискнула. Она сгорбила плечи, чтобы спрятать телефон от учителя, пока он объясняет задание по чтению. Мой телефон вибрирует.

Тея: Омг, я сейчас на уроке!!! [взволнованный эмодзи].

Коннор: Будь плохой со мной, обещаю, будет весело. Просто откинься на спинку парты, раздвинь свои красивые ножки и покажи мне, какого цвета на тебе трусики.

Коннор: Если только на тебе их нет, непослушная девчонка.

Я двигаюсь на своем сиденье, заставляя себя продолжать игру с ней. Мой член наполовину твердый при мысли о том, что она это делает, я перевожу взгляд с текстового разговора на ее спину и вдыхаю, когда она опускается в кресло на несколько дюймов и засовывает обе руки под стол.

Черт. Не думал, что она действительно это сделает. Мы в середине урока, и я заставил Тею Кеннеди сделать фото в юбке. Чувство незаконного озорства пронизывает меня насквозь, и я прикусываю губу, чтобы скрыть довольное выражение лица.

Мой пульс стучит в ушах, пока я слежу за каждым крошечным движением ее тела, пока ее ноги слегка не расширяются. Затем мой телефон вибрирует, и раскатав губы между зубами, я незаметно проверяю его. Снимок зернистый и слабо освещенный, но я могу различить изящные гребешки желтого кружева.

Она сделала это. Она, блядь, сделала это. Для меня, во время урока, с Коулманом, расхаживающим по классу.

Во мне бурлит похоть, смешанная с гордостью.

Коннор: Хорошая девочка. Или лучше сказать, плохая девочка? [ухмыляющийся эмодзи].

Коннор: Мм, малышка, я хочу найти тебя днем в твоей школе, стянуть твои трусики, трахнуть тебя хорошо и жестко, пока не кончу в тебя, затем отшлепать эту толстую задницу и оставить тебя, зная, что я буду в тебе весь день.

Тея заглушает еще один придушенный вскрик, крепко скрещивая ноги. Слишком весело вот так возиться с ней, возбуждать ее прямо у всех под носом.

Наша игра прерывается, когда Коулман останавливается возле парты Теи, прогуливающейся по классу, и обращается к ней с вопросом. — Может ли кто-нибудь высказать мне свои мысли по поводу использования литературных приемов в тексте?

— Я… да, я… — Тея прерывается, листает тетрадь, голос дрожит. В своем волнении она сбивает книгу, которую мы читаем, со стола.

По комнате прокатывается эхо. Я прикрываю рукой самодовольный оскал губ, опираясь локтем на стол.

— У меня есть кое-какие мысли, — предлагаю я. — Знаете, поскольку она кажется неподготовленной к уроку. В книге используется ирония и намеки на происходящие в мире события, чтобы донести мысль о том, что политическая партия искажает правду для осуществления контроля, но я не думаю, что тема пропаганды так же универсальна сегодня. Благодаря тому, что социальные сети постоянно развиваются и совершенствуются, в них постоянно звучит все больше голосов со всего мира. Люди не склонны бездумно слушать манипулятивные партийные линии или верить заголовкам газет.

Коулман хмуро смотрит на меня и молчит в течение долгого времени. Он вздыхает. — Да. Хорошо.

Теа опускает лоб на парту и остается в таком положении надолго, пока продолжается урок.

Прежде чем я предприму какие-либо шаги, мне нужно больше информации. Я хочу знать, что моя хватка за Тею железная, и я ни за что не позволю этой маленькой мышке вырваться из ловушки, которую я для нее устроил.

Бросаю свою спортивную сумку в углу спальни и загружаю компьютер. Пока он мурлычет, я опускаюсь в кресло и пролистываю заметки, сделанные на телефоне.

Она на моем радаре, больше не невидима. Я обращаю внимание на каждый ее шаг, узнаю о ней из тех классов, которые мы не разделяем, использую все доступные мне точки доступа, чтобы разобрать ее жизнь. От круга ее друзей до распорядка дня — она не сделает ни шагу без моего ведома. Холден Лэндри снова оказался полезным, предоставив мне информацию о Тее через призму ее давней дружбы с его младшей сестрой, когда я воспользовался видеозаписью с его участием на вечеринке на яхте, которую я держал в заднем кармане. Пока он не рассказал о недавней ночевке и о том, как она хорошо заполнила свой скудный комплект для сна, я его одернул.

Я создаю картину того, как она себя преподносит — ученая, тихая хорошая девочка.

И я готов поспорить, что это ложь. Никто не может быть таким чистым и невинным. Как люди, мы все развращенные звери.

Это инстинкт. Наша базовая природа. Он живет в наших костях.

Как только мой компьютер готов, я не теряя времени приступаю к работе. Удаленный взлом ее сети — это детская забава. Их WiFi имеет базовые, стандартные брандмауэры, которые я легко взламываю, давая мне доступ к подключению моего компьютера к любому устройству в их доме, вошедшему в сеть, забрасывая вредоносные программы, которые я написал, чтобы дать мне черный ход в любое время, когда я захочу.

Нет никаких трудностей, не то что те, с которыми я столкнулся, когда впервые развивал эти навыки, пытаясь раскрыть всю глубину маминых проступков, чтобы скрыть инцидент с нападением. За короткое время, прошедшее с того открытия, я отточил свой талант копаться в чужих жизнях.

— Попалась, — бормочу я, находя подключенный ноутбук Теи.

Ее экран загружается на мой второй монитор, блог о выпечке и Instagram открыты в двух вкладках ее браузера. Приложение календаря также открыто, и я скрежещу зубами, когда вижу день рождения мистера Коулмана и напоминание о завтрашней выпечке печенья.

Раньше я никогда не замечал Тею, но теперь, когда это произошло, от меня не ускользнуло, что она так же влюблена в мистера Коулмана, как и все остальные девочки в нашем классе. Да что там, во всей школе. Мне до сих пор больно вспоминать сегодняшний урок английского. Наблюдать, как она поднимает руку вверх, наклоняется вперед, чтобы ответить на вопросы, как только оправится от потрясения. Как будто она жаждала показать себя нашему учителю. Она могла бы спрятаться под своей мешковатой формой, но поскольку я знаю, как выглядят ее идеальные сиськи под обманчивыми слоями, меня бесит ее нетерпение получить внимание Коулмана.

Несколькими быстрыми нажатиями клавиш я получаю доступ к веб-камере и активирую ее. На экране появляется ее комната.

Прищелкнув языком и покачав головой, я откидываюсь в кресле. — Неужели ты не знаешь ничего лучше? Да ладно, в наше время все знают, что камеру нужно заклеивать скотчем или чем-то еще. Это 101.

Ее комната пуста, а дверь приоткрыта. Чучело морского льва сидит в центре ее пурпурных подушек. Она на дюйм женственнее, чем я ожидала, брызги цвета окутывают все вокруг.

Семейный ротвейлер спит на полу рядом с ее кроватью, он кажется спокойным псом. Однажды я скормил ему половину своего гамбургера, когда прятался у нашего бассейна, избегая родителей, когда он забрел туда. Тея кричала ему около входа в свой дом. Должно быть, он вышел. Она не была рада найти своего пса, прижавшимся ко мне — на самом деле, она пыталась вытолкнуть меня из шезлонга, — пока я слушал, как она искала его в течение почти двадцати минут, прежде чем решилась выйти на задний двор.