Мистерия убийства - Кейз Джон. Страница 10

— Если парни в лесу, — услышал я голос Кристиансена, — то с вертушки их не увидать.

Когда прибыл ещё один полицейский автомобиль с багажником, полным мощных фонарей, и четырьмя полицейскими графства Кэррол на борту (ещё несколько машин были в пути), Шоффлер приступил к формированию поисковых команд.

Откуда-то появилась еда. Пицца «Папа Джон», банки пепси-колы, большие алюминиевые термосы с кофе и высоченные башни пластиковых стаканчиков. Кто-то приколол к стене топографическую карту и нанёс на неё разметку в виде квадратов. Первая поисковая команда отправилась в путь под хриплый гомон работающих раций. За ней почти сразу пошла и вторая. Когда третья группа, состоящая из четырёх мужчин и двух женщин, собралась у карты, чтобы получить у Шоффлера квадрат поиска, я встал рядом с ними:

— Я тоже иду.

Шоффлер не знал, как поступить.

— Если мы их найдём, — сказал он, — то нельзя исключать…

Конец фразы повис в воздухе, но я прочитал его мысль: Если мы их найдём, то нельзя исключать, что они мертвы. Я молча кивнул.

Шоффлер открыл было рот, чтобы предложить мне остаться, но затем, видимо, передумав, махнул рукой и бросил:

— Давайте, чёрт побери…

Мы двигались через густой лес неровной линией, держась друг от друга на расстоянии двух вытянутых рук, или примерно шести футов. Предписанная дистанция то увеличивалась, то сжималась в зависимости от местности. Мощные фонари бросали в ночь длинные, чётко очерченные снопы света. Лучи их по мере удаления становились всё менее заметными и в конце концов растворялись в непроницаемой мгле. Фонари шарили в тёмных зарослях подлеска, выхватывая из мрака кусты шиповника, большие, покрытые мхом валуны, морщинистую кору деревьев, листья и ветви, блестящие полоски ручьёв и огоньки испуганных глаз каких-то зверушек. Лучи взлетали в небо, когда поисковики перебирались через камни и упавшие деревья. Время от времени в лесу раздавалась неуместно радостная мелодия мобильного телефона, и кто-то явно смущённо говорил на ходу с супругой или друзьями.

Поисковая группа, словно многоголовый монстр, продиралась через лес, производя чудовищный шум. Все непрерывно кричали: «Кевин! Шон!» Но главную лепту в какофонию звуков вносил проносящийся над нашими головами вертолёт. Машина методично описывала круги над территорией ярмарки, и шум её винтов временами был настолько мощным, что наши крики в нём просто тонули. На фоне этого рёва голоса, зовущие Кевина и Шона, звучали как глас вопиющего в пустыне.

Мы продирались через заросли, карабкались на возвышения и проваливались в рвы и канавы. Нас душили лозы дикого винограда и царапали шипы ежевики, достигавшей в этих местах изрядной высоты. Как предупреждал Шоффлер, путь был очень трудным. То и дело раздавался крик боли, слышались проклятия. Через четверть часа поисков мои ноги и руки были сплошь исцарапаны терновником, а по лицу текли струйки крови.

Портативное радио руководителя нашей группы время от времени хрипло передавало сообщения Шоффлера. Мы останавливались и слушали до тех пор, пока не становилось ясно, что к пропавшим мальчикам информация отношения не имеет. Когда это случалось, моё сердце выскакивало из груди, а в кровь поступал мощный выброс адреналина. Я разрывался между надеждой и ужасом.

Поисковая группа останавливалась каждые пять минут, когда над ней парил вертолёт. Зависая над нами, он бросал вниз сноп ярчайшего света, превращавшего ночь в день. Затем кто-то произносил: «Пошли», и мы вновь начинали продираться сквозь густую листву и кричать осипшими голосами.

Я впал в какой-то транс, сосредоточив все внимание на луче своего фонаря. Методично, словно автомат, я водил фонарём из стороны в сторону, освещая каждый дюйм своей зоны. Луч выхватывал из тьмы обломившуюся крупную ветку или кучу листьев, и мне каждый раз казалось, что я вижу ногу, руку, кроссовку или даже голову.

Ведь они такие крошечные. Когда я смотрел на близнецов, спящих в своих кроватках, они казались мне такими беспомощными и маленькими, что я бывал потрясён. И если мёртвых детей закидали листвой — пусть даже не очень старательно, — их легко не заметить.

Чтобы лучше видеть, я постоянно моргал. И гнал из головы подлую мыслишку: закидали листьями. Но эта ужасная картина постоянно возникала перед моим мысленным взором. Я невольно думал о кроссовке, валяющейся в грязи рядом с металлическими воротами. О кроссовке Кевина, отделённой от остального мира полицейским барьером и одиноко ожидающей появления спецов по сбору и обработке доказательств.

Группа «К-9», квадрат поиска, специалист по сбору вещдоков — эти слова мне хотелось забыть навсегда.

Когда Шоффлер дал приказ вернуться «на базу», члены поисковой группы единодушно потребовали продлить время.

— Мы не сдадимся, — гаркнул в микрофон руководитель нашей группы по имени Расти, — и идём дальше, Шофф!

Но ему пришлось капитулировать. Шоффлер, пробиваясь через сильные помехи, сообщил, что нашего возвращения ждёт другая смена поисковиков, а утомление грозит ошибками и для успеха поисков требуется свежий взгляд.

— Кроме того, — сказал детектив, — мне хотелось бы кое-что обсудить с мистером Каллаханом.

В комнате царил хаос. Помещение превратилось в настоящую закусочную. Пол был усыпан пластмассовыми стаканчиками, повсюду валялись пустые бутылки и коробки из-под пиццы. Беспорядочная груда одежды и обуви почти полностью скрывала под собой стол находок. На полу громоздились горы разнообразных средств связи, оранжевых пирамидок дорожной полиции, жилетов с нашитой на них отражательной лентой и пачек зелёно-оливковых одеял в прозрачных целлофановых пакетах.

Я ждал обещанной беседы, но ощущал себя настолько опустошённым, что не было ни сил, ни желания вникать в её содержание или цель. О том, что мальчиков обнаружили, речи быть не могло (вторая поисковая команда готовилась двинуться в путь), а любая иная тема меня абсолютно не интересовала.

Шоффлер обнял меня за плечи своей огромной ручищей и велел отправляться домой. Я отверг эту идею, но детектив напомнил мне о двух обстоятельствах.

— Мы не можем считать факт похищения доказанным, — начал он. — Конечно, у нас имеется кроссовка, но, — пожал он плечами, — вы не можете её опознать однозначно.

— Я уверен, что это обувь Кевина.

— Вы считаете, что это его кроссовка, поскольку он носил похожие.

— Но он находился у турнирной арены.

— Вам известно, сколько ребятишек появляется здесь каждый уик-энд? — покачал головой Шоффлер. — Кто знает, сколько времени пробыла там кроссовка? Ведь это распространённый тип обуви, — добавил он, переминаясь с ноги на ногу. — Кроме того, даже если это и похищение, преступники не станут общаться с вашим автоответчиком, они захотят поговорить с вами лично. Что скажете?

Я согласно кивнул.

— Мы станем прослушивать ваш телефон сразу, как только вы окажетесь дома. В противном случае вам придётся заполнить несколько документов и передать их техникам вместе с ключами. Одним словом, целая морока. Если же вы будете на месте, то прослушивание начнётся уже через пару часов.

— О'кей.

Он склонил голову набок, немного пожевал губами и добавил:

— И второе, поиск невозможно хранить в тайне, когда в нём задействовано столько народу, а над местом происшествия кружит вертолёт. Сообщение об этом очень скоро появится в ночных новостях — в какой форме, сказать не берусь, — а затем и в утренней сводке. — Он покачал головой и добавил: — Что последует за этим, вы и сами знаете…

— Конечно, — согласился я.

Шоффлер был, конечно, прав. Мне и самому следовало подумать об этом. После недавней серии получивших громкую огласку похищений родители буквально стояли на ушах. В Калифорнии шёл суд по обвинению в похищении и убийстве пятилетней девочки. В этой атмосфере очередное исчезновение ребёнка приобретало общенациональное звучание и становилось сенсацией.