Первый всадник - Кейз Джон. Страница 54

— Довольно, с них хватит, — сурово, как будто в укор остальным. Затем подошел к Фрэнку и похлопал по плечу: — Все, боли больше не будет.

Он должен был дернуться в отвращении, но вместо этого ощутил благодарность.

— Принесите чистую одежду, — приказал Соланж. — Пусть док даст им какое-нибудь успокоительное.

И ушел.

Через полчаса их, как военнопленных, привели в бывший бальный зал — огромную комнату со сверкающим паркетным полом и высоким потолком. Стены были увешаны диаграммами, графиками и спутниковыми снимками. Повсюду стояли столы, компьютеры, телефоны, шкафы для хранения документов. Практически на каждом предмете красовался безумный белый конь.

За компьютерным столом сидел Соланж. Фрэнка и Энни подвели к нему. Рядом, на пробковых досках, висели цветные фотографии полей, сделанные с самолета. Все поля были поражены — не то болезнью, не то засухой. Степень поражения разнилась от практически здорового поля с несколькими бурыми пятнышками до почти полностью бурого фона, как будто оплавленного радиацией. Фрэнк посмотрел на подписи:

Puccina Graminus-272 — 4017/9 Puccina Graminus-181 — 2022/7 Puccina Graminus-101 — 1097/3 Puccina Graminus-56 — 6340/7

Соланж закончил работу, выключил компьютер и благожелательно посмотрел на Фрэнка с Энни.

— А, вот и вы. Мои комплименты, выглядите намного лучше.

— Что такое «пуццина граминус»? — спросила Энни странным деревянным голосом — видимо, действовало успокоительное. Фрэнк решил, что и сам будет говорить не лучше. Он и правда чувствовал себя странно — не спокойно, а как будто он смотрит на происходящее со стороны.

— Хлебная ржавчина, — любезно объяснил Соланж и указал на фотографии. — Первые полевые испытания. Мы ищем способы сделать ее более эффективной. Пока наш фаворит — пятьдесят шесть, однако исследования еще в самом начале. Помимо паразитов пшеницы, мы также исследуем кукурузу и рис.

Энни слегка нахмурилась и покосилась на Фрэнка. Несмотря на ее безжизненный голос и очевидные последствия пытки, она на удивление хорошо держалась.

— Зачем?

— Чтобы восстановить естественный баланс, разумеется, — ответил Соланж. — Чтобы защитить природу от вида, который нарушил этот баланс в свою пользу. Вы ученый, вы должны нас понять. «Зеленая революция» — все ваши устойчивые к болезням злаки — поддерживает вид, который разрушает планету. Мы не хотим этого. И природа не хочет.

— Поэтому вы творите мор и голод.

Соланж, не ответив, посмотрел на часы и вскочил на ноги:

— Нам пора.

Вся нелепая процессия — шатающиеся Энни с Фрэнком в окружении фаланги охранников — направилась к лифту.

— Голод и мор, говорите? — повторил Соланж. — Почему бы и нет? Если один человек создает вакцины против гриппа, почему другому не создать новый, улучшенный грипп? Будь у нас время, я бы объяснил вам, почему это необходимо, — у меня есть статистика, графики и прогнозы того, сколько осталось существовать Земле при нынешних темпах человеческого «развития». Вы бы поняли, насколько необходимо остановить вид, который уничтожает все вокруг, и присоединились бы к нам. Не сомневаюсь, вы бы принесли немалую пользу нашим лабораториям, хотя, — он слегка нахмурился, — я не могу представить возможную роль Фрэнка. Так или иначе, — хлопнул в ладоши Соланж, — на все это у нас нет времени.

У Фрэнка быстрее забилось сердце — охранник нажал в лифте кнопку «ЗБ», на этом этаже их с Энни пытали. Да, тот же самый коридор. Рядом с камерой пыток у Энни подкосились ноги, но Соланж не замедлил шаг. Процессия миновала ряд зеленых железных дверей с маленькими стеклянными окошками, повернула и уперлась в огромные железные ворота. Охранник целую минуту возился с тремя засовами.

Они оказались в квадратном помещении с черными стенами и усыпанным гравием полом, почти как в саду камней. В центре стояли плетеный стол и два стула, на столе — ваза с лилиями. Одна из стен состояла из огромных белых дверей, на каждой — конь на фоне земного шара.

— Прошу, садитесь. — Соланж указал на стулья. Фрэнк и Энни сели.

Соланж кивнул охранникам — те достали оружие.

— Я очень извиняюсь, — произнес Соланж. — К сожалению, наши действия могут показаться кому-то недопустимыми. Поэтому нам приходится избегать огласки.

Энни с Фрэнком в ужасе уставились на оружие. Соланж это заметил и поспешил их успокоить.

— Не волнуйтесь, прежде чем отправить туда, — он с гордостью похлопал по белым дверям, — мы предоставим вам несколько часов, чтобы помедитировать и очистить разум. Так мы решаем самые насущные проблемы с посторонними. Жаль, что проблема с Бергманами возникла слишком рано.

Он открыл двери. Внутри оказалась такая пустая комната, что грязь на полу — не то копоть, не то сажа — выглядела нелепой. Но что значит «проблема с Бергманами возникла слишком рано»?

— Микроволновая камера, — объяснил Соланж. — Она испаряет всю жидкость, и в конце концов человек превращается в горстку пыли. Это ваш приятель, Бен Стерн.

Забыв и про нацеленные на него «ингрэмы», и про транквилизатор, который тянул к земле, и про то, что двигаться приходилось как будто в воде, Фрэнк бросился на Соланжа.

— Ублюдок паршивый!

Соланж легко увернулся и нанес удар. Потом еще и еще. Фрэнк, почти прикованный к земле, не успевал даже закрыться. Наконец от удара в живот он повалился на спину. Охранники снова усадили его на стул.

Соланж фыркал от смеха в неподдельном восторге. Вскоре он успокоился и потряс головой:

— От такой дозы даже бык свалится, а он на меня набросился! Очень, очень впечатляет.

— Зачем... вы... это... делаете? — спросила Энни, как паралитик, выговаривая каждое слово по отдельности.

— Я же сказал! — нетерпеливо дернул головой Соланж. — Это практически безотходное решение проблемы.

— Нет! — поморщилась Энни. — Зачем вам «испанка»? Хлебная ржавчина?

— Потому что я первый всадник, — недоуменно объяснил он. — Вам надо слушать внимательнее.

— Что за чушь? — спросил Фрэнк.

— Откровение Иоанна Богослова, — с сожалением посмотрел на него Соланж и начал говорить другим голосом, голосом проповедника: — И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. И я взглянул, и вот конь белый и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный и чтобы победить.

У охранников загорелись глаза.

— Бог послал меня, победоносного, чтобы победить, да, победить безудержный род, неистовый, без надзора, уничтожающий рай на земле.

Фрэнк повернулся к охранникам:

— И вы верите в такую чушь? Ты самый чокнутый кретин, которого я видел! — Это уже Соланжу. И не выдержал, расхохотался. Иначе бы заплакал.

Соланж посмотрел на него такими глазами, что Фрэнк понял: его убьют прямо сейчас. Но когда Соланж шагнул вперед, у него в кармане загудел мобильный телефон. От неуместного звука Фрэнк вздрогнул.

— Да? — нетерпеливо сказал Соланж в трубку. — Что случилось?

Слушал он, наверное, целую минуту. Было видно, как с каждой секундой он терял интерес и к Фрэнку, и к Энни, так что Фрэнка внезапно посетило странное чувство — заброшенности.

Наконец, нахмурившись, Соланж сунул телефон обратно в карман и, не оглядываясь, двинулся к двери.

— Идемте.

— А с ними что?

— Пусть тут сидят, — пожал плечами Соланж.

Снаружи задвинулись засовы — сначала один, потом второй.

Из-за гравия на полу расколоть толстую стеклянную вазу оказалось не так-то просто, гораздо сложнее, чем потом перерезать веревки осколками. Но выйти не удалось — как выяснили пленники, единственный выход из комнаты отпирался только снаружи.

Оставалось обняться и ждать. Фрэнк пообещал Энни, что убьет первого, кто переступит порог. На их стороне внезапность. Если повезет, отнимут у охранника пистолет. Надежда небольшая, но ни о чем другом думать не стоило. I Потом они уснули, прямо на полу, прижавшись друг к другу.