Рабыня Рива, или Жена генерала (СИ) - Устинова Мария. Страница 13

– Моя семья тебя не примет, – прямо сказал он и подошел к окну, где на сквозняке колыхалась нежная ткань. Он поймал ее шершавыми пальцами. – Нам придется уйти.

– Я не хочу, чтобы вы потеряли поддержку семьи, – напряглась я.

– Я ее не потеряю, – он обернулся. – У нас будет отдельный дом. Свой клан.

Я не выдержала и усмехнулась сквозь слезы. Внутри все переворачивалось от боли. Я знала, он лгал – и себе, и мне. Мы не сможем положить начало новому роду, у нас не будет потомков. Чтобы они появились, ему нужно было обручиться с женщиной своего народа. А наш дом обветшает, когда мы умрем, и умрет вместе с нами. В лучшем случае там поселятся дети его сестры.

– Спасибо, – снова поблагодарила я. Искренне, потому что мне он ничего не должен. Освободил, сделал женой, он не обязан создавать для меня уют и комфорт, защищать от родни. Но именно это генерал и делал. Может быть потому, что все в жизни привык делать на совесть – до конца и самоотречения.

– Ложись, Рива. Что делать, решим завтра. Путь был долгим, надо отдохнуть, – вздохнул он и сел на кровать. Как и вчера он сидел на краю, сгорбившись и обхватив голову руками, словно сам был в шоке от того, что произошло с его жизнью.

Я легла на кровать, как он и сказал, укрылась. Скоро рядом устроился и Шад. Я давилась слезами, не видными в темноте и мне было страшно – будущее меня пугало. Я не видела там ничего, что могло утешить. Только препятствия, лишения и много-много терпения.

У меня будет он, это не так страшно… Лиам выжил, но генерал не отдаст меня. Сейчас, когда паника улеглась, я понимала почему. Генерал бросил из-за меня вызов, вернуть меня – это признать свое поражение не в бою, а по смыслу. Он никогда не сделает этого.

И все равно меня трясло от страха. Лиам помнит меня. Запомнит он и унижение, нанесенное ему публично – в такой день, день триумфа с большой буквы. Он считал, что выиграл эту войну. С Григом подписан договор, он не пришлет сюда войска, а правительство Грига не выдаст своего генерала. Поединок был честным, здесь не подкопаешься.

Я в безопасности.

Но ничего не мешало Лиаму тайно прислать убийц: за мной или Шадом. Ничего не мешало выкрасть меня на потеху, чтобы наказать зарвавшегося григорианского генерала. Я не хочу стать переходящим знаменем и жертвенным агнцем одновременно.

Я так страшилась будущего, что не сомкнула глаз до утра и задремала, когда сквозь воздушную белую занавеску пробились лучи солнца.

Когда я проснулась, Шада не было рядом.

Выходить из комнаты не хотелось – встречаться с его родней, говорить с ними после вчерашних известий... Мне казалось, они ненавидят меня. Особенно Шантара. Его семья уже все знает: что Лиам выжил и Шад поставил на себе крест просто так. Да, это он промахнулся. Но его любят, а меня нет. Так что и винить будут меня.

Утро подарило легкий румянец беленым стенам. Красноватый свет ложился на них светлыми бликами.

Я убрала постель, а затем подошла к окну, наслаждаясь свежим воздухом, сладко пахнущим белыми цветами, высаженными под окном. Солнечный свет вернул мне уверенность в себе и спокойствие. Я грелась в его лучах, обхватив плечи. Минутка покоя – это уже немало.

– Рива! – раздалось за дверью, в нее бухнули кулаком. – Эми-Шад!

Я узнала звенящий голос его сестры. Настроение упало до нуля.

– Иду, – прошептала я.

Трясущейся рукой я открыла дверь. На пороге стояла Шантара, замотанная в плащ, словно только что вернулась. Бежевый, с зеленоватой каймой, он выглядел безумно дорогим. Она сбросила просторный капюшон и встряхнула косами.

– Женщины идут гулять. Идешь ли ты с нами?

– Гулять? – переспросила я, пугаясь ее глаз коршуна. Она так грозно смотрела, будто вызывала на бой, а не звала гулять. – Я спрошу мужа…

Она смерила меня взглядом, точно я ляпнула глубочайшую из глупостей.

– Зачем? – не поняла она. – Ох, Рива… Он тебе муж, а не хозяин. Не нужно его спрашивать всякий раз, как куда-то идешь. Пойдем, будет интересно.

Я завернулась в такой же пустынный плащ, как у остальных, и вышла к ним.

Женщины стояли на пороге дома. Я узнала Шантару, мать Шада, остальные три были мне незнакомы – наверное, соседки или подруги. Янтарные глаза пристально уставились на меня. Не зная, как себя вести, я кивнула.

Им любопытно. Должно быть, и прогулку устроили, чтобы кумушки поглядели какая у Шада жена-иномирянка.

– Рива, – поприветствовала меня старшая.

– Лиана, – ответила я.

Мы медленно побрели в сторону, как я поняла, центра.

Прогулка выглядела так: мы медленно шли вдоль улицы, я – в хвосте процессии. Женщины негромко переговаривались о незнакомых мне людях и событиях, обо мне и войне никто не говорил. Обычные бытовые сплетни и разговоры. Я не участвовала, потому что шла позади, и чувствовала себя одинокой и лишней.

Надеюсь, это пройдет, когда я пообвыкнусь, а может, это навсегда, кто знает. Нечто подобное я ощущала и на «Стремительном». Везде чужая.

– Шантара, как дела у тебя?

Сестра Шада шла, чуть приотстав, и нагнала соседку быстрым шагом, звякнув кинжалом.

– Хочет обручиться, – сказала мать за нее. – Не знаю, как на нее повлиять.

Женщины с интересом зашумели.

– Я бы уже обручилась, – отрезала Шантара. – Командир перевел моего названного в другое звено, их перебросили. Не успела я. К счастью, он жив и скоро вернется. Тогда и обручимся.

– К чему спешка? Подумай, Шантара, это важный шаг.

– Подумала уже!

Я брела позади, пока они препирались – с женщинами сестра Шада разговаривала не особо уважительно. Видно, что ситуация ее злит. Скорее всего, ветеран войны считала, что женщины суют нос не в свое дело.

– Ты ребенка от него носишь? – проницательно спросила другая.

Шантара пробурчала что-то себе под нос.

Утолив первое любопытство, женщины больше не обращали на меня внимания.

Я плелась сзади, и от тоски смотрела по сторонам.

Чем ближе к центру, тем выше становились здания – как, наверное, везде. Но все равно оставались приземистыми и большими по площади. Следов войны не было – их не бомбили. На улицах многие в броне – мужчины и женщины. И при этом, никакой военной атрибутики: ни флагов, ни военных памятников, словно война для них – что-то естественное, что не нуждается в символике.

Воинственный народ.

– Присядем, – предложила мать. Мы расселись вокруг низкого каменного стола, спрятанного под навесом.

Столы были разбросаны вокруг фонтана. Под навесом жарко, воздух почти неподвижный, но его разгоняли бодрые струи фонтана. Я заметила, что и здесь кругом высажены опасные цветы в квадратных клумбах.

Усевшись, Лиана ослабила застежку плаща, он сполз с нее, оставшись только на плечах. Остальные поступили так же, и я последовала их примеру, неосознанно повторяя. Нам принесли такой же кувшин, как и вчера.

– Можно мне воды? – набралась я смелости.

Никто не отреагировал, даже презрительно не скривился, что жена Шада такая слабачка. Девушка-рабыня кивнула и принесла мне стакан. Я скучала по маминому чаю с маковником. Здесь вкусы не отличались разнообразием. Даже по сравнению со «Стремительным» они просто невыносимы. И мне придется до конца жизни мириться с этим? Конечно, я рада, что освободилась. Но немного о другом мечтала: что меня примут дома. А теперь и дома-то у меня нет. Везде чужая.

Лишняя в разговорах, я погрузилась в свои мысли.

Даже поговорить не с кем – я не вписываюсь в беседы, и мне григорианкам рассказать нечего. Просто терпят меня. Пригласили из вежливости, теперь игнорируют.

Вот бы сбежать отсюда. Воспользоваться своей свободой и уехать, жить так, как хочу. Может, по-настоящему замуж выйти – за человека, с которым мы друг друга полюбим взаимно и заведем детей. Жить, как я раньше, выращивать на продажу цветы и травы… Или работать ксено-этиком. Эту работу я хорошо знаю и платят за нее неплохо. Я смогла бы устроиться.

Но Григ мне теперь покидать не стоит. Раз Лиам выжил – он постарается отомстить за свое унижение. Его разделали на глазах у всех, у подчиненных и их жен. Он честолюбив и не простит этого. И если Шад сможет за себя постоять, его и государство защищает, ради которого он собой жертвовал, то меня только муж защитит от Лиама.