Я тебя вылечу (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra". Страница 39

- Руслан Таирович, клянусь, я инструктировала!

Замираем возле Ульяны Карловны, она стоит на пути.

- По-моему, это выговор за некомпетентность и безалаберность, - прищуривается она, разглядывая меня, переводит на него пытливый взгляд. - Не рано ли Вы, Руслан Таирович ей пациентов доверили?

- Выговоры своим ассистентам в своем отделении объявляю только я! Зотова прекрасно справляется.

- А как же Сидоров?

- Прекрасно - без поправки на идиотов.

- Так что ж Вы тогда... орете?! - растерянно.

- Задаю поправку.

Обтекая, иду к ресепшену. Ну что же у меня вечно какие-то ляпы!

Расстроенно утыкаюсь в свои бумаги. Грудная клетка дрожит от обиды. Не на Хасанова... А на ситуацию. Потому что я объяснила. Ну что мне по тумбочкам у них шариться??

Моргаю часто, чтобы не разреветься.

- Тай, ты чего? - шепчет Ирина Васильевна. - Ну-ка дыши ровно.

Всхлипнув, отрицательно качаю головой.

- Всё нормально, - сжимаю челюсти.

Собираю бумажки, чтобы подклеить.

Ирина Васильевна отвечает на телефон.

- Руслан Таирович. Срочная из Скорой. К нам везут.

Хасанов встаёт рядом.

Его рука на мгновение ложится мне между лопаток. Я чувствую даже через ткань, какая она горячая.

Это прикосновение успокаивает.

- Пойдем готовиться...

- А лекарства у пациентов?

- Передай "поправку" медсёстрам. Не самой же тебе по тумбочкам шариться.

Уходит.

Господи, только б на операции не облажаться. Я не вынесу его разочарования...

Глава 39 - Первая операция

Мы держим руки над столом, пока Горыныч колдует с анестезией. Там что-то не гладко.

- А что не так? - смотрю я на приборы.

- Да пьяный в дрова... Дыхание угнетено. ИВЛ подключаем...

- Какие погрешности мы учитываем при алкогольной интоксикации? - смотрит мне в глаза Хасанов.

- Свёртываемость крови... Взаимодействие с антибиотиками, миорелаксантами... Возможные судороги... Отек... - тараторю, чуть заикаясь.

- Диагностируй, что ты видишь?

- Вдавленный перелом костей черепа, - перевожу взгляд на снимок. - Внутричерепная гипертензия.

- Что будем делать?

- Трепанацию?

- Бери скальпель, - смещается, уступая мне место. - Делай разрез. Снимай мягкие ткани.

- Я?!

- Ну, давай санитарку попросим... - с ноткой сарказма.

Пытаюсь собраться. Я видела как это делается неоднократно. Но на видео. Один раз ассистировала Хасанову. И всё!

- Ну какой из меня ещё хирург?! - не выдерживаю я.

- Хирург или - сразу начинает самостоятельную практику. Или - не начинает никогда. И остаётся второй скрипкой.

- Да согласна я быть второй скрипкой!

- А если завтра я на этом столе лежать буду в нашу смену, кто будет первой?

- Тьфу-тьфу!!

- Давай, Зотова. Стандартная операция. Все как по учебнику.

- Скальпель... - хриплю я, раскрывая ладонь.

- Какой? - уточняет сестра.

- Эм...

Каким он это делал??

Поднимаю взгляд на Хасанова. Он молчит. А я тогда была в таком шоке, что не помню.

Ладно! Если я ошибусь, он поправит. Главное, не торопиться, чтобы успел вмешаться. Никаким другим я не пользовалась, поэтому...

- Стандарт.

Делаю несколько надрезов по периметру раны, как делал он. Капли крови наливаются, пряча разрезы... Подсознательно жду команды "тампон" или "отсос". Но это же я должна ее отдавать, да?

- Так... - дышу глубже, сердце колотится. - Тампон.

Он сушит кровь. Ее не много.

В четыре руки мы отсекаем от черепа мягкую ткань и отворачиваем ее.

- Бери пилу, - твёрдо распоряжается Хасанов.

Я?!

Нет, ну пожалуйста! Я же не умею.

- Каждому из нас это придется когда-то сделать первый раз, - видимо считывает мою панику. - Чем плох этот?

- Я бы хотела сначала попробовать в морге!

- Там череп и тут череп. Давай. По обозначенной линии.

Боже...боже...боже! Спаси пациента и меня, пожалуйста.

Пила напоминает маленькую болгарку.

Жму на кнопку, пила с тонким жужжанием вибрирует в руке. Неуверенно прижимаю к кости. От запаха палёного меня накрывает дополнительно.

Мне кажется, я сейчас отъеду...

И одна часть меня в панике отключается. Вторая ускоренно перебирает - толщина костей черепа в разных зонах... угол спила... места где проходят крупные сосуды... прокручивает "записи" трепанаций, отыскивая похожий случай.

- Так... молодец... - комментирует Хасанов. - Только быстрей работай.

Боже, я молодец?!

Моя психо-эмоциональная кома становится глубже, но действую я почему-то увереннее. После трепанации вынимаю осколки, коагулирую сосуды. Хасанов подсказывает... Мои голосовые связки свело, я нема как рыба!

Это не самая сложная операция для исполнения. Стандартная, да. Но это не значит, что для пациента хороший прогноз. Мозг повреждён... Но я практически в состоянии медитации перебираю его мозг. Мое дело сделать все, что возможно.

В какой-то момент я вдруг осознаю, что что-то не так со звуком. И что вокруг меняется атмосфера.

Отрываюсь, поднимая взгляд. Все ожидающе смотрят на меня.

- Давление падает, брадикардия... - ещё раз повторяет Борис Горыныч.

Пульс критично замедляется.

- Сейчас будет остановка сердца! - подсказывает Хасанов. - Зотова, действуй.

Испуганно опускаю руки.

- Руки над столом! - тихо рявкает он.

Дергаюсь, поднимая их вверх, словно сдаваясь.

- Хасан, пора. Некогда ждать, - нервничает Горыныч.

Аппарат издает однотонный писк.

- Зотова, ну?

Я же знаю-знаю-знаю... В голове белый шум!

Внезапно выныриваю из волны панического отупления.

- Адреналин "один"... Атропин! Тоже один. Дефибрилляция!

Мы начинаем реанимировать. Все как во сне. Я словно на себе чувствую открытый мозг пациента. Ужасное состояние! На второй инъекции его сердечный ритм оживает.

И нужно продолжать. А я чуть живая от стресса.

Сглотнув ком в горле, молча и криво шью, касаясь ловких пальцев Хасанова. Он сводит края раны. Это долго… сначала мозговую оболочку. Потом - мягкие ткани на черепе. От напряжения сводит плечи и пальцы.

Пациента увозят. Я плыву в санблок, не чувствуя под собой ног и ничего не соображая.

Он выжил. Это главное.

Никого не замечая, срываю окровавленный халат и как робот захожу в душ. Вода обрушивается сверху. Даже не чувствую горячая она или холодная.

Обернувшись полотенцем выхожу.

Сажусь в угол на кушетку. Закрываю глаза. Дверь тихо хлопает...

Я знаю, что это он. Едва уловимый запах и специфическое давление в грудной клетке... Которое случается только в его присутствии.

Он садится рядом, всовывает мне в руки стакан чая. И обнимая за плечи, прижимает меня спиной к себе.

Чувствую его губы на затылке. Чай мятный, с молоком. Не горячий...

Меня расслабляет и начинает потрясывать.

- Одевайся и поезжай домой.

- А если... ещё... кто-то...

- Я Варшавину позвонил, он выйдет на пару часов раньше. А завтра и послезавтра у тебя выходной.

- Меня же сожрут. Дежурить некому...

- Это мои проблемы. Я найду.

- А Лера?

- Влад с ней побудет на выходных. Отдохни. Ну и... родственники же там у тебя.

- Спасибо.

- Ты все сделала хорошо. Будешь ассистировать на плановой реконструкции позвонка в поясничном отделе, - многозначительно выделяет он, словно зная про мои болевые точки.

- Реконструкции?? - оживаю я.

- Скину видео пары удачных операций. Обязательно посмотри.

Интенсивно киваю, как китайский болванчик.

Поцелуй в висок.

Уходит...

Глава 40 - Всё сама

Я не люблю мать Ника. Всеми фибрами души. Нет, она не чудовище. Она глупая хабальная баба, с которой отец в длительной командировке изменил маме. Он был мчсником. И может никто бы не узнал об этом, но случился Никита. После продолжительного треша с оббиванием наших порогов беременной Валентиной Ивановной родители развелись.