Блэквуд (ЛП) - Аарон Селия. Страница 16

— Я влюбилась в него за те же сказки, так что не могу сказать, что удивлена.

Её голос с мягким укором у меня в голове успокаивал меня сильнее, чем всё остальное. Я скучала по ней. Каждый день я думала о ней. Она была единственной причиной, по которой я не расследовала исчезновение отца.

Разрываясь между её плановыми визитами к врачу, лечением и моей учебой, я не могла отвлекаться и тратить время на отца, который в течение многих лет не соизволил появиться. Тем не менее, моя интуиция подсказывала мне, что с ним что-то случилось. Что-то плохое. Её предсмертные предупреждения усилили это чувство. Она держала меня подальше от округа Миллбрук, подальше от всего, что связано с исчезновением моего отца, и не без причины. Я не знала, что это было, пока она не умерла. Именно тогда я нашла последнее сообщение моего отца в её мобильном телефоне:

«Что-то здесь не так. Я не могу доверять никому. Не надо искать меня. Я люблю тебя и Элизу».

Сообщение было доставлено два года назад, и мама никогда не показывала его мне. Она знала, что я буду копать.

Я сунула руку в карман и провела указательным пальцем по маленькой карте памяти, которую нашла под поношенной отцовской кепкой. Может быть, это и не значило ничего, но то, что её положили на верхушке стопки, намекало на важность. Просмотреть её стало просто жизненно необходимо, но мне придется подождать, пока Гаррет не будет стоять у меня над душой.

— Тебе не надоело вынюхивать? — его резкий голос заставил меня подпрыгнуть.

— Я не заметила тебя там, — ответила я, вглядываясь в полумрак, и увидела, что он стоит, прислонившись к дверному проему библиотеки. Я была так погружена в свои мысли, что не слышала его приближения. Как долго он пробыл там?

— Это потому, что ты сидишь в темноте.

— Это точно, — я попыталась подняться на ноги, но моя прогулка, поиски и шок от того, что я обнаружила кепку моего отца, казалось, истощили меня. Я пошатнулась и схватилась за перила.

— Давай я угадаю, — вздохнул он. — Тебе нужна помощь, чтобы подняться по лестнице.

— Нет, — ответила я, не желая принимать от него что-либо, особенно когда он вздыхал по этому поводу. — Мне просто нужно передохнуть ещё несколько минут.

— Конечно нужно, и ты знаешь это, — проговорил он. Его лицо было в тени, но я чувствовала, как левый уголок его рта приподнимается в улыбке.

— Как хорошо, что мы поняли дуг друга.

Он выпрямился и пересек фойе, лунный свет скользнул по нему, пока он приближался.

Я посмотрела на него снизу-вверх:

— Я же сказала, что справлюсь сама.

— Думаю, мы уже выяснили, что у меня нет проблем со слухом, — проговорил он, наклонился и легко подхватил меня на руки.

— Ты не можешь так обращаться со мной, просто так лапать, — сказала я. Мой разум подсказывал, что надо послать его, чтобы отвалил на фиг, но моё тело расслабилось рядом с ним, чувствуя прикосновение его груди и откликаясь на тепло.

— Ты думаешь, это грубое обращение? — покачал головой он, от чего его непослушные волосы выбились из-за ушей.

— Да, и если ты будешь шагать по лестнице через две ступеньки, у меня может закружиться голова, станет плохо, как Скарлетт в «Унесенных ветром».

Он рассмеялся хриплым смехом.

— По одной ступеньке тогда, ладно.

Мы поднимались медленно, его шаги были ровными и размеренными. На верхней площадке лестницы он повернул налево.

— Твоя комната вроде в другой стороне?

— Да. А что, ты хочешь пойти в мою комнату? — он выгнул бровь и уставился на меня сверху-вниз.

Моё сердце ёкнуло, сделав странный кульбит.

— Мне просто было любопытно.

— Моя дверь заперта. Так что само собой разумеется, что в мою комнату вход воспрещен.

— Почему? У тебя там привязано несколько проституток?

Он ухмыльнулся:

— Не сегодня и не сейчас.

Я наклонила голову и вгляделась в его лицо. Шутка. Он пошутил. Конечно.

Верхний свет в моей комнате осветил его черты, когда он нес меня к кровати. Чем дольше я оставалась здесь, тем красивее он становился для меня. Так начинается Стокгольмский синдром?

Он усадил меня на кровать и попятился.

Я поймала его взгляд.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Валяй, — разрешил он и скрестил руки на широкой груди. Из-под его рукавов выглянули новые тату, ещё больше, и мне стало интересно, что он вытатуировал на своих предплечьях. — Я знал, что должен был оставить тебя сидеть у подножия лестницы и мечтательно смотреть вдаль.

Я сморщила нос.

— Как долго ты наблюдал за мной?

Он пожал плечами.

— Это и был твой вопрос?

— Нет, — я откинулась на кровати и прислонилась к изголовью. Он фиксировал каждое движение, его взгляд скользил по моему телу. — Почему ты живешь здесь один?

— Потому что мне это нравится, — ответил он и повернулся к двери. — Рад, что мы поболтали об этом.

— Подожди!

Он остановился, но не обернулся.

— Послушай, я кое-что знаю о тебе, — произнесла я. Мне нужно было посыпать правду ложью. — Я погуглила про тебя на твоем ноутбуке раньше. Тебя уволили с преподавательской должности.

Он провел рукой по волосам, его спина напряглась.

— Да.

— Почему?

— Ты ещё не поняла этого, детектив? — спросил он. Горечь в его голосе прозвучала резко, и то, как он произнес слово «детектив» заставило меня забеспокоиться, что он знал обо мне больше, чем хотел показать.

— Нет. Потому и спрашиваю. Так почему же?

Он некоторое время молчал, затем снова повернулся ко мне.

— Потому что я плохой человек, который делает плохие вещи.

Его взгляд снова скользнул по моему телу, задержавшись на груди, а затем ниже. Когда он облизнул губы, мои щеки опалило жаром, а бедра прошило дрожью.

— Ты не кажешься мне таким уж плохим.

Его глаза потемнели, как будто он не оценил того, что я сказала.

— Ты меня не знаешь.

— Думаю, что знаю достаточно.

Он улыбнулся, но улыбка была холодной.

— Действительно?

Я скрестила руки на груди, а моя кожа покрылась мурашками.

— Ты заботился обо мне. Ты был добр.

Он вернулся к кровати и сел рядом со мной, наши бедра соприкоснулись.

— Я был добр, потому что так надо было. Пит дал очень четкие инструкции о том, как с тобой следует обращаться, вот я и старался.

Я с трудом сглотнула, когда его стальные голубые глаза впились в меня.

— Ты бы относился ко мне по-другому, если бы не Пит?

— Да, — ответил он без колебаний.

— Как? — спросила я. Кровь у меня в жилах бурлила.

Он наклонился ближе, не сводя с меня глаз.

— Я бы причинил тебе боль.

Почему его слова сразили меня, как эйфория от тяжелого наркотика?

— Почему?

— Я видел, как ты смотрела на меня, — проговорил он, поднося руку к моей щеке и мягко прикасаясь ко мне. — Я знаю, о чем ты думаешь. Я слышал, как ты ходишь здесь ночью, приходишь, когда думаешь, что я сплю.

Мои щеки покраснели. Он это слышал? Я изобразила безразличие.

— И что?

— А то, — он скользнул рукой вниз к моей шее. — Ты сказала, что увидела где-то, что я оставил свою преподавательскую работу.

— Тебя уволили, — сказала я и попыталась откинуться назад — его взгляд был слишком напряженным, — но он сжал моё горло покрепче.

— Но ты не знаешь, почему? — он погладил мою шею большим пальцем, а другую руку положил мне на колено.

Я обхватила его запястье обеими руками:

— Нет.

Он стал поглаживать своими длинными пальцами моё бедро, удерживая мою шею в своей большой ладони. Контроль. Он полностью перехватил его, контролировал меня.

— У меня был роман с женой декана. Но не это привело к моему увольнению.

Он провел рукой по моему бедру и просунул под край моих шорт. Наклонившись ближе, своим теплым дыханием стал щекотать мне ухо.

Моя хватка на его запястьях ослабла; я не могла решить, что чувствую — страх или возбуждение. Может быть, и то и другое. И всё это кажется очень хреново, и, наверное, я влипла по полной, но разве это так плохо? Когда его пальцы коснулись моих трусиков, я вздрогнула, как от удара током.