Беглянка (ЛП) - Элизабет Мэри. Страница 26

Я больше никогда не буду пить.

Талант Ридж может засунуть свое обаяние себе в задницу. Я устала от его попыток разрушить мою жизнь.

Вместо того, чтобы идти в офис Гэри, когда я прихожу в студию, я прямиком иду в женский туалет и запираюсь внутри. Ему нравится, когда я распускаю волосы, но они прилипают к затылку и более вьются, чем сразу после того, как ветер развевал их по дороге. Я нахожу в сумочке резинку для волос и пальцами заправляю ее в хвост. Это похоже на подтяжку лица, стягивая круги под глазами и уменьшая отечность век. Красная помада, которая обычно выглядит соблазнительно, выглядит дрянной, и я вытираю ее, нанося прозрачный блеск на розоватое пятно, оставленное румянами.

Гэри Брукер продает изобразительное искусство знатным людям, а туалеты в его галерее обслуживают богатых. Хвала Господу. Откручивая крышку ополаскивателя, я наливаю его в рот и полощу, пока кончик языка не начинает гореть, а глаза слезятся. Ему не нравится, когда я пахну чем-то искусственным, но я брызгаю на себя спреем для тела, которым он обеспечивает своих гостей, и даже не удосуживаюсь посмотреть на свое отражение, прежде чем покончить с этим дерьмом.

Как и в случае с архитектурными моделями Кристиана, я люблю просматривать коллекцию произведений искусства Гэри. Он покупает и продает их так часто, что каждый раз, когда я приезжаю, они разные. Движения и стили каждой картины в основном так же потеряны для меня, как и имена художников, которые их создали, но на них приятно смотреть, и я кое-чему научилась за то время, что знала Гэри.

— Это просто белый квадрат поверх черного квадрата, — сказала я однажды Гэри.

Он усмехнулся через мое плечо и объяснил.

— Это минимализм — масло на холсте — и вчера утром я продал эту работу за сто тысяч долларов.

Гэри отправляет картины в «Молчание», так как я не даю ему свой домашний адрес. У меня в квартире есть шкаф, полный картин, которые коллекционеры хотели бы иметь, в основном от многообещающих художников. Я много раз просила его отдать работу тому, кто ее искренне оценит. Он настаивает, что они мои, и если я хочу избавиться от искусства, я должна сделать это сама.

Когда я увидела новую картину в офисе Инес с письмом от Гэри, объясняющим кто такой художник, с описанием искусства, я подумала что он делает это, чтобы окультурить свою шлюху. Со временем я пришла к выводу, что он одинокий джентльмен без семьи и друзей, чтобы поделиться своей любовью к искусству без каких-либо мотивов. Он дарит мне картины, потому что я считаю их замечательными, а не потому что мне интересно накапливать желанные картины.

— Я думал, ты опоздаешь, — говорит Гэри, когда я выхожу из женского туалета.

Он ждет меня перед произведением современного искусства, на которое больно смотреть не только потому что я просто не понимаю привлекательности, но и потому что цвета, отбрасываемые на холст, выглядят так, как я чувствую себя внутри: беспорядочно.

Гэри, должно быть, был великолепен, когда был моложе, потому что он красивый пожилой мужчина с белоснежными волосами и седыми бровями. На этой планете нет человека с лучшей осанкой, чем у него, и каждое его движение и слово обдуманно.

Он не ждет от меня ответа, поэтому я молчу, пока он не проинструктирует меня, куда идти и что делать. Мы часто остаемся одни во время наших встреч, поэтому беспокоиться о том, что сотрудники слишком внимательно наблюдают, не стоит. Время от времени вновь нанятый стажер будет выглядеть занятым, звоня по телефону или следя за новостями в Интернете. Они никогда не задерживаются надолго, не в силах справиться с общей незаинтересованностью Гэри в людях и его особой трудовой этикой.

Если только ты здесь не для того, чтобы сосать его член.

— Подожди в моем кабинете, пожалуйста, — он достает из переднего кармана связку ключей и идет к входу в галерею, чтобы запереть дверь.

Восхищение искусством сегодня не на повестке дня. Цвета смутные, от узоров кружится голова, а на языке вновь появляется вкус виски с оттенком мяты. Тяжесть оседает в моих суставах, и тугих хвостиков недостаточно, чтобы я не выглядела как ходячий мертвец. Когда я вижу черный коврик, на котором Гэри любит, чтобы я стояла на коленях в центре его офиса, и мой желудок сжимается, я понимаю, что это была ошибка.

Мои туфли шлепают по мраморному полу, когда я пересекаю пространство, бросая сумочку в назначенное место, прежде чем занять свое место на коврике. Мои колени тут же сопротивляются, и я играю с идеей лечь на холодный мрамор, когда придет Гэри.

Он ходит кругами вокруг меня, сцепив руки за спиной. Такое же холодное, как пол, выражение его лица не дает ни малейшего намека на его настроение. Предвкушение, неодобрение и равнодушие выглядят на нем одинаково. Единственный раз, когда я видела, как он улыбается, это когда меня заинтересовало произведение искусства, и мы обсуждали его интерпретацию.

Наше время вместе никогда не отличается. Я прихожу, встаю на колени на этот коврик в его кабинете и беру его в рот, прежде чем он трахнет меня по-собачьи. Его режим легко уважать, учитывая, что до Таланта мой был таким же строгим.

— Мне нравятся твои распущенные волосы.

Пока Гэри осматривает мой внешний вид, мне интересно, чувствует ли себя Талант так же плохо, как и я. Он сидит на собрании с сожалением о прошлой ночи, как и я? У Вселенной отвратительное чувство юмора. Меня бы не шокировало, если бы он проснулся после нескольких часов сна в отличной форме, в то время как настоящий ликер сочится из моих пор.

— Кара, если ты больна, тебе нужно было перенести встречу, — к моему удивлению, тон Гэри сочувственный, и это может быть мой последний шанс отговориться от нашей встречи, не раздражая никого. Ничего страшного, если я объявлю о пищевом отравлении и вернусь через день или два, когда приду в себя.

Проблеск надежды, вызванный его сочувствием, исчезает, когда Гэри стоит передо мной, расставив ноги на ширине плеч. Его член тверд, прижат к внутренней стороне его брюк. Слова ничего не стоят, даже от шестидесятилетнего арт-дилера с серьезным расстройством личности. Я не должна быть разочарована.

— Я в порядке, — лгу я и расстегиваю ему штаны.

Странно, но Гэри предпочитает, чтобы я чувствовала, выглядела и пахла определенным образом, когда мы вместе, но предвкушения минета достаточно, чтобы оправдать тот факт, что мои волосы развевались ветром и я пахну химическими розами. Секс сделает самого сильного человека слабым. Может быть, если его стажеры сами начнут отсасывать у него, у них будет лучший опыт работы.

Его глаза темнеют, когда я спускаю его брюки и держу его член в руке.

— Не ослушивайся меня снова, Кара.

— Я поняла, — говорю я, сглатывая полный рот слюны.

Последнее, что я хочу сделать, это положить его себе в рот, и это не только потому, что я перепила. Сознание и угрызения совести подкрались ко мне с тех пор, как Талант вошел в мою жизнь, и несмотря на то, как сильно я борюсь с осознанием того, что я несчастна, это никуда не денется, пока я не столкнусь со своей новой реальностью. Вернуться туда, где я вообще ничего не чувствую, не представляется возможным, но я не могу продолжать жить в этом чистилище.

Гэри — невинный наблюдатель, и я не виню его за то, что он хочет быть с красивой женщиной, но я этого не делаю.

И мне не нужно.

Мой желудок непроизвольно сжимается, когда тело, кажется, принимает решение, и я не успеваю доползти до маленького мусорного бака рядом со столом, как меня рвет на красивый мраморный пол. Мгновенно испытывая облегчение, я падаю на зад и вытираю рот тыльной стороной ладони.

Гэри потерял дар речи, оставленный стоять со штанами вокруг лодыжек и твердым членом.

Он должен принять Виагру.

Я держу бутылку водки в морозилке, чтобы чувствовать себя ближе к Крикет.

В конце рабочей недели или если я просыпаюсь среди ночи в одиночестве, я открываю бутылку, потому что горький напиток пробуждает воспоминания о ней. Пиздец, что запах водки напоминает мне о моем детстве и времени, когда я была не совсем одна на этой планете. Но это все, за что я должна держаться. У меня даже нет ее фотографии.