Танцующий в огне - Келлехер Виктор. Страница 13

– Животный дух ждет нашего знака, – торжественно объявил Харно. – Поставь свою печать поверх его подобия, и у него не будет власти над тобой. Как истинный охотник ты станешь его освободителем, ибо здесь он найдет убежище – здесь, среди творений твоих рук, – когда тело его погибнет в лесу.

Осознавая всю значимость происходящего, Айвен внимательно осмотрел маленькие каменные горшочки, стоявшие у стены под рисунками. В них были разные краски. Некоторое время он сомневался, переводя взгляд с незаконченного рисунка на горшки, потом, наконец, решился и макнул свою «кисть» в черную краску. Больше всего его очаровала голова животного с изогнутыми бивнями и большим влажным глазом, которым оно взирало со стены, будто умоляя дать ему жизнь духа. Взяв кисть обеими руками, он обвел глаз, придав ему еще большее сходство с живым. Потом он подкрасил основание бивней, нанес несколько белых полосокг так что они засверкали, как настоящие.

Он так увлекся рисованием, так углубился в создание подобия этого дикого животного, что на некоторое время утратил чувство реальности. Он словно очутился в мрачном лесу, выслеживая чью-то тень, мелькающую впереди.

Голос Харно вернул его в дымную пещеру.

– Видишь, – прошептал тот, – дух откликается на его призыв. Дух пришел, когда он позвал.

– Да, возможно, у него есть дар видения, – согласился Леппо, – но это еще не делает его охотником.

– Что толку с охотника, если у него нет глаз? – возразил Харно.

– Что толку от глаз без сильной руки?

Харно вздохнул и осмотрел галерею рисунков, теснящихся на стенах.

– Он обретет силу, когда придет время, – пробормотал он и положил свою мозолистую руку на плечо Айвену. – В душе он мужчина, я знаю.

Он говорил с такой спокойной уверенностью, что Айвен не решился с ним спорить, сказать, что при мысли об охоте у него возникает внутренняя дрожь. Она казалось ему слишком жестоким и опасным занятием. И к тому же, хотя он и провел всего несколько недель в этом древнем мире, у него не осталось иллюзий по поводу его храбрости. Здесь, в пещере, все было по-другому. Здесь, где кисть и краски оказались послушны его руке, он чувствовал себя как дома. А вот там, в лесу! Когда он столкнется с животным из плоти и крови!

Когда Леппо заговорил, он отогнал от себя эти мысли.

– Мне плевать на то, что ты говоришь. У этого лунного создания кишка тонка для охоты. Посмотри ему в лицо, и ты сам поймешь.

– Я читал у него в сердце, а не на лице, – решительно заявил Харно.

– Почему же тогда он молчит? Почему его сердце не заявит это громко?

– Доверься глазам, а не ушам, – посоветовал ему Харно. – Безымянный высказался через свои руки. Посмотри.

Айвен вслед за Леппо посмотрел на рисунок и к своему удивлению понял, что он завершен. Последние штрихи, что он добавил к голове, сделали зверя удивительно живым. Наклоненные бивни и раздувающиеся ноздри были такими настоящими, что казалось, он сейчас начнет рыть копытом землю или зарычит на этих двуногих чужаков.

– Это действительно чудо, – признал Леппо. – Он только и ждет благословения Льены, чтобы воссоединиться со своим духом.

– Тогда не будем заставлять духа ждать, – скомандовал Харно, и Леппо помчался к выходу. Но уже через несколько минут вернулся в сопровождении всех остальных членов клана, среди которых была и Льена.

Ради такого случая она надела свою накидку из перьев и при свете факелов раскрасила себе лицо красками Леппо. Приготовившись, она начала танцевать, потрясая пустой тыквой с камешками внутри и притопывая в ритм ногой. Когда в пещере стало нечем дышать от поднятой ею пыли, она запела одно из своих заклинаний, напоминавших своими гортанными звуками порывы ветра.

Но в отличие от других ее песен в этой не было спокойствия. В ней был какой-то намек на испытание, опасность, что держало весь клан в напряжении. Наблюдая за тем, как они подались вперед, внимая каждому слову, впитывая каждую ноту, Айвен еще раз поразился, насколько сильно эти люди были похожи на его древнее представление о них. Именно такими они и должны были быть, чтобы выжить здесь. Они со своим тяжеловесным строением и грубыми чертами лица, иногда больше похожие на обезьян, чем на людей, были истинными обитателями далекого прошлого. Особенно Леппо – его татуированные надбровные дуги и тяжелые мощные руки наводили на мысль, что он может противостоять всему, чем угрожает доисторический лес.

Украдкой рассматривая то одно увлеченное лицо, то другое, Айвен на некоторое время отвлекся от песни и не заметил, как стал центром внимания. Еще минуту назад он был простым зрителем, и вот уже песнь адресована непосредственно ему. Льена, танцуя, приблизилась к нему вплотную. Потрясая тыквой, она подталкивала его к рисунку.

Он чувствовал его спиной, ощущая, как единственный глаз зверя уперся в него. А люди вокруг со вздохом подхватили песню Льены, и мощный звук их голосов заполнил своды пещеры.

Как-то вдруг стало жарко и душно. Айвен потер глаза, слезившиеся от пыли и дыма. При каждом вдохе сухой воздух обдирал ему горло, и он задыхался.

– Я дарую тебе это сходство, – монотонно распевала Льена. – Это дар людей. Прими его, прими его.

И снова она потрясла тыквой прямо перед его носом, заставляя посмотреть на рисунок. Впервые его глаза и глаза буйвола встретились. Во всяком случае, ему так показалось.

– Кто ты? – казалось, беззвучно спросил его зверь. – Чего ты хочешь от меня?

Ответ пришел в виде кремниевого ножа, который Льена сунула ему в руку.

– Прикоснись им к зверю, – нараспев подсказывала она. – Назови его своим братом.

Братом? Он ничего не понимал. Несколько секунд он стоял совершенно растерянный, открыв рот, пока все остальные пели, а рисованный зверь, еще более живой, чем когда-либо, выжидающе смотрел на него из своей каменной ниши.

Но чего он ждал? Какое братство может он предложить этому зверю, которого сам же и нарисовал?

– Дай ему знак, – напевала Льена, – отметь его своей кровью.

И тут он понял, что от него требовалось. Взглянув на иззубренный край ножа, он быстро спрятал его.

– Ах, – вздохнули люди.

А Льена продолжала притопывать ногой, вторя биению сердца.

– Привяжи зверя к себе своей кровью. Заставь его откликнуться на твой призыв.

– Делай, – зашумели люди. – Сделай это, пока длится песня.

Айвен мысленно представил себе рваные края раны и, хотя уже поднес лезвие к руке, никак не мог заставить себя сделать надрез.

– Нет, – тихо пробормотал он, и нож выскользнул у него из рук.

Песня резко оборвалась. Льена, потрясенная его отказом, шагнула вперед. Подобрала нож и снова подала ему.

– Осторожнее, – прошептала она, будто боялась, что косматая фигура буйвола услышит ее, – если ты отвернешься, зверь возьмет тебя себе. И тогда уже ты превратишься в добычу.

Это было скорее предостережение, чем угроза. Айвен постарался взять себя в руки, намереваясь на этот раз послушаться ее. Но пока он еще колебался, Леппо шагнул вперед и вырвал нож у него из рук.

– Безымянный не принадлежит этой земле, – сказал он презрительно. – Вы видели цвет его кожи. У него в жилах течет молоко, жидкий лунный свет, и что с того проку? Только кровь сильна настолько, чтобы подчинить мир духов.

Сказав это, он поднес лезвие к плечу, подождал, пока возобновится песня, и провел им по тугим мускулам. Красно-черная от света факелов кровь фонтаном брызнула из раны и потекла по руке.

– Делай, – как и в первый раз пропели люди. – Сделай это, пока длится песня.

Он смочил пальцы в ране, повернулся к рисунку и быстрыми движениями поставил кровавые метки на горле и плече зверя.

– Готово, – пропела Льена. – Зверь привязан к тебе.

– … привязан к тебе, – повторили остальные, и песня понемногу стихла.

В наступившей тишине послышался кашель ребенка и легкое шарканье шагов. Никто даже не взглянул на Айвена. Все взгляды обернулись к Леппо.

– Ты – охотник, – провозгласила наконец Льена и уже собралась было потрясти тыквой в знак благословения, когда из туннеля послышались шаги, и в пещеру вошла Джози. На плече у нее лежало что-то темное.