Цена вздоха (СИ) - Саяпин Владимир. Страница 46

Зверь начинает рычать, оскал становится шире, раздается грозный рык, и зверь пригибает голову, собираясь рвануть вперед. Жуткий звук издает он, готовясь наброситься на следующую жертву. Рык совсем не похож на тот, который издают деревенские собаки, пусть даже самые злые из них. Его рычание будто бы рождается в глубине тела, а просачиваясь через сжатые зубы, становится грозным еще больше, и так жутко гремит, что кажется, будто даже кривые, торчащие в разные стороны клыки, от этого звука начинают дрожать.

Волшебник остается спокоен даже в такой миг, и вместо того, чтобы хоть подвинуться, он начинает оглядываться по сторонам, с подозрительностью осматривая ту часть окружающего пейзажа, которая состоит из деревьев и кустов и до которой способен дотянуться его взгляд.

— Не стоит тебе этого…. — Начинает старик.

Зверь не слушает, не терпит, когда волшебник закончит и наговорится, он снова начинает рычать, и теперь еще злее, готовясь в следующее мгновение растерзать жертву, он срывается с места и бросается вперед, но волшебник даже сейчас не реагирует, лишь смотрит из-за плеча, но не собирается пошевелиться.

Зверь разевает пасть, продолжая рычать. Бросившись вперед, он мгновенно, одним прыжком добирается до тонкой линии из камешков, окружающей старика, и еще только касается лапами земли, не успевает ничего понять, рвется вперед, чтобы вонзить клыки в шею волшебника, как земля под его ногами вдруг проваливается. Всего мгновение, всего касание, как почва исчезает из-под волчьих лап, внезапно обращаясь чернотой бездонного подземелья, а старик так и продолжает смотреть за спину на зверя, пораженного колдовской чумой проклятого леса, пока тот не проваливается вниз, в разверзнувшуюся вмиг яму.

Старик, взглянув на труп несчастной старухи, вздыхает и начинает бормотать, и вскоре дыра в земле опять зарастает почвой и травой, а волшебник, освободив уста, снова начинает с подозрением всматриваться в окружающие кусты, но сколько он ни ждет, никто больше не появляется из леса.

Не зная о том, что происходит с волшебником, колдунья в то же самое время никак не может нарадоваться чистой прохладе влажного, осеннего запаха. Ветер стремительно уносит колдунью вместе с мальчиком все дальше от проклятого леса, и Айва долго не может нарадоваться долгожданной радости полета.

В нескольких аршинах над землей, Алеша едва может что-то разглядеть. С удивлением он обнаруживает, что земля внизу проплывает так стремительно, что глаза сразу начинают болеть, как только попытаешься всматриваться и различать детали.

Вдали медленно движутся кусочки леса, а впереди бескрайнее поле. Сквозь шум ветра, закладывающего уши, иногда слышится звонкий смех колдуньи, и Айва даже не оглядывается на мальчика, все не уставая радоваться и время от времени громко и довольно хохотать. А Алеша, прижимаясь к колдунье, с опаской глядит вниз, предвкушая долгую и беспокойную ночь, и при всем желании не избавляясь от назойливого страха.

Когда наступает утро, старик как раз заканчивает ритуал. До сих пор он не перестает оглядываться, все дожидаясь, когда покажется новый зверь. Впрочем, никто не собирается беспокоить волшебника, и ему приходится отвлечься от волнений, чтобы закончить начатое.

После долгих ожиданий и скучного труда, просидев все время неподвижно, растратив много сил, волшебник напрягается снова, чтобы закончить работу. Вдруг, камни в яме перед ним начинают шевелиться. Вскоре, будто из воды, из ямы, забитой камнями, поднимается заметная, изменившая цвет и ставшая темно-красной, фигурка. Лишь тогда старик позволяет себе выдохнуть, расслабиться и, наконец, пошевелиться, чтобы забрать готовый амулет, изготовленный из собранных им трав, подготовленных Алешей.

Заготовка из глины, на которую старик убил почти целый день, теперь уже становится ненужной. Аккуратно сдавив ее между ладоней, волшебник заставляет разломиться слой пересохшей и отвердевшей глины, и в его руке остается лишь маленький, темно-фиолетовый камешек странной формы.

Старик присматривается с недоумением, хмурится, словно увидел что-то неожиданное. Амулет не напоминает своей формой ничего особенного. Скорее, он похож на слепок, получившийся случайно, на кусок слипшейся грязи.

У волшебника не остается времени для раздумий, и он прячет амулет в маленькую, кожаную сумку на поясе, которую обычно не увидеть из-за плаща. Не медля, старик оборачивается в сторону, куда ушла колдунья, но не торопится сразу пойти следом. Прежде, он заходит в дом, отыскивает припасы, которые Алеша хранил в тесном погребе в доме, но после, волшебник тут же выходит, набрав в дорогу еды, но не собираясь оставаться дольше ни на мгновение. И проглатывая овощи на ходу, старик отправляется в путь, закрыв дверь, но понимая, что вряд ли ему придется сюда когда-либо вернуться.

Айва готовится закончить путь, уже промчавшись на крыльях ветра до столицы окраинного княжества, а старик лишь сейчас отправляется следом за ней и мальчиком, но обоих новый день встречает холодной серостью осеннего неба. Тепло продолжает с каждым мгновением покидать уставшую от жаркого лета землю.

Глава 11 — Слабое место

Старый город, давно уже забывший первые лета своей истории, живет привычным шумом. На окраине женщины, не уставая шуметь и звонко смеяться, несут по улице полные ведра холодной воды, сгибающие усталое коромысло, вокруг бегают дети, мелкие дворняги, несколько мужиков пытаются вытащить застрявшую в луже телегу с бочками, и уже на окраине города шум проглатывает любого путника городским ритмом.

Все здесь одеты в простые наряды. На женщинах броские сарафаны, на некоторых фартуки, но почти у всех дырки или заплатки на одежде. Мужчины и вовсе все почти, как один. На всех широкие штаны, заправленные в измазанные грязью сапоги, каждый почти в опоясанной рубахе и телогрейке. У некоторых на головах шапки, и легко понять по одному взгляду, что кругом одни бедняки.

Утро принесло уже на улицы шум. Прохожие, заметив лежащего на обочине здоровяка, тычут пальцами, смеясь, как вдруг появляется старая, очень злая женщина. Подойдя к спящему в грязи мужику, она вдруг начинает шумно ругаться, бить его ногой, а затем, разбудив, расталкивает из стороны в сторону, пытаясь утянуть домой.

— Рвань ты подзаборная! — Ругается женщина. — Да за что мне горе-то такое?!

Прохожие и знакомые, соседи и те, кто случайно оказался рядом, все тычут пальцами и смеются, не замедляя шага, но уделяя зрелищу много внимания. И женщина этим пользуется.

— Ты погляди, у, позорище! Чего люди-то скажут?!

И так она и продолжает ругаться и медленно тянет мужика в сторону дома, пиная и волоча его по земле, роняя в грязь и этим порождая новые волны громового хохота.

В это же время, пока все смеются над пьяницей и его старушкой-женой, на улице появляется странная женщина, одетая в черное платье, в черных сапогах и с примятой к макушке широкополой шляпой.

За ней плетется мальчик лет тринадцати или четырнадцати на вид. Выглядит он ужасно. В старой одежде с заплатками и дырками, в грязных лаптях, с перепачканным лицом и разбитыми от мозолей, шрамов и царапин руками. И даже сейчас, когда все смеются над пьяным мужичком, которого стареющая жена, ругаясь, валяет в грязи, колдунью все равно замечают и оглядываются на нее с подозрением.

— Живей иди. Ты чего застрял? — Поворачивается Айва.

Алеша тут же переводит на нее растерянный взгляд, но колдунья успевает заметить, с каким интересом он глядит на окружающих. Впервые оказавшись среди людей, мальчик тут же находит, куда употребить свой интерес, и если бы не колдунья, Алеша так и таращился бы на прохожих. Айва понимает, что нужно быстрее скрыться с глаз и уводит мальчика в ближайший переулок.

В одном дворе развешено мокрое белье, которое треплет ветер, а за соседним забором женщина рубит курице голову, и мальчик тут же сглатывает слюну, а чуть дальше низенький старичок ударяет по бревну топором, раскалывая его надвое, и Алеша сам не замечает, как уже снова отвлекся.