Не главный не герой (СИ) - "Ветер". Страница 7

— Куда? Грузчиком? — припомнила опыт моей работы и мама.

— А может и так! — гордо заявил я.

— Борз! — крикнула мать. — Почему ты опять молчишь?!

Ну да, такое вот имя, у отца, а я разве не говорил, что по папиной линии мы чеченцы?

— Мансур! — строго заявил папа, появившись в комнате, — Зачем ругаешься с матерью?

Блин, придется открыть страшную тайну я вообще не Миша. Если смотреть в свидетельство о рождении я…. Нет не Мойша, я Мансур, слышали же, что папа сказал? Да, вот такие пироги с котятами. Мама у меня русская, если не считать прабабку из Эбураков, бабку из Белоруссии и прадеда из Польши. Ну типичная же русская. По отцу же мы чеченцы. С отцом правда родня порвала все отношения еще в конце семидесятых или начале восьмидесятых, как я понимаю из-за матери как раз. Но может и нет, это мои домыслы. Мы эту тему не обсуждаем, но и так понятно отец пошел против воли главы рода, взял, да и сам выбрал жену, еще и не из своих. Может и еще какие причины, мне не рассказывали никогда. В общем, я там никогда не был, язык почти не знаю. А учитывая межнациональные проблемы и конкретно чеченский вопрос, то в школе я значусь Михаилом. И так в школе проблем хватало, еще бы мне там Мансуром, да еще и Борзовичем быть. А так Миша, отчество «Б» и точка, кому какое дело у кого какое отчество, я вот ни у кого в школе отчество не знаю. В этом доме только Артур-первый знает, что я Мансур, тут его предки влет меня раскусили, что я так себе Миша, давно еще.

— Да я разве ругаюсь, пап? Я нормально разговариваю, — пожал я плечами.

— Сын в двоечники скатился? Ты чего молчишь? Скажи уж что-нибудь? — наехала мать и на отца.

— Мама, правильно говорит, сын. После школы надо поступать, профессию получать, чтобы поступать — школу надо закончить. Ты думал кем ты хочешь быть? После школы, что делать будешь? Чем будешь заниматься, как на хлеб зарабатывать? — накидал вопросов папа.

— Я пока не знаю, — признал я.

— А кто должен знать? — влезла мама.

— А осталось то, всего ничего, — продолжал спокойно отец, не обратив внимание на реплику матери и даже чуть оттеснив ее, — следующий класс девятый, к концу года надо понимать, в какой институт идешь, какие предметы профильные, где поднажать.

— Да ему везде надо поднажимать, — ворчала мать.

— Пап, честно говоря, мне совсем не в радость вся эта учеба, у меня все с трудом идет. Не мое это.

— Легче всего так сказать не мое, не идет! А ты как хотел без труда?! Без труда ничего не получиться и ни где! — опять разошлась мать.

— Если не можешь учиться иди работай, только кем? Профессия все равно нужна иначе за еду будешь работать. Значит надо в профильное училище поступать!

— Что?! — взревела мать. — В ПТУ?! Борз, да ты же видел моих ученичков в этом ПТУ! Я же работала в ПТУ! Преподавала! Да и ты Миша! Ты же видел?! Там же идиоты одни! А кто не совсем идиот так становятся ими в общей массе! Ну а потом куда?! В армию?! На войну в Чечню?! Воевать?!

— Ага, за наших! — ляпнул я и мгновенно отхватил сильного леща, что аж среагировать не успел.

Честно говоря, по пальцам одной руки могу пересчитать все случаи рукоприкладства по отношению ко мне со стороны отца. Тут я видно и впрямь перегнул палку со своей игрой в иронию и сарказм. Вот не стоило про Чечню.

— Уйди женщина. — грозно прорычал отец.

— Что?! — осеклась мать.

— Таня, уйди, — поправился папа, — потом с тобой поговорим.

Как ни странно, мать и впрямь ушла. Временно отступила, я бы так сказал.

— Извини, — сказал я, понимая, что был в общем-то неправ.

— Нэ надо так щютыть. — прорезался у него акцент, такое случалось, когда он был выведен из равновесия, но вот он уже взял себя в руки и продолжил без акцента. Я вот, например, никакого акцента уже не имел, мог только изобразить ради шутки. — Представь, что ты закончил не восьмой, а девятый. Вот прямо сейчас представь, что будешь делать?

— Ну, отдохну маленько. — хмыкнул я.

— Допустим отдохнул, дальше что? Вариантов-то немного, или идти на работу какую-то совершенно простую, где ничего не нужно, например, грузчик или подсобный рабочий на стройке, где нужно разменять свое здоровье на маленькие деньги.

— Почему это маленькие? — уточнил я и даже хотел привести иные примеры знакомые мне.

— Потому что если и есть сейчас перекосы, когда грузчик или водитель получает больше образованного человека с профессией, например, врача хирурга, преподавателя или эксперта криминалиста или следователя или еще кого, то это временно. Это переходный период государства понимаешь? Скоро все наладится, будет по-другому конечно, по-советски больше не будет, но скоро грузчики потеряют в зарплате, как, впрочем, и торгаши на рынке.

— Ну не факт, — покачал я головой — У нас же капитализм теперь, с чего бы торговцам не зарабатывать?

— Для торговли нужен капитал, у тебя он есть? — мгновенно выбил почву из под ног папа.

— Нет.

— Сегодня у тебя берут штаны, а завтра рядом открылся модный магазин штанов, и ты разорен. Если профессия есть сможешь работать по профессии. Нет, пойдешь продавцом к своему соседу по палатке пирожки продавать, опять же за копейки.

— Ладно-ладно, понял я, — поднял я руки.

— Ну или хоть уметь что-то надо тогда всегда работу найти можно и на себя работать, как например повар или парикмахер, — все еще продолжал отец.

— Ясно.

— Если твоя работа проста и не требует навыков, то всегда найдется более голодный, что согласиться сделать ее за меньшие деньги, понимаешь?

— Понэмаешь, понэмаешь. — вздохнул я, неосознанно спародировав акцент.

— Так вот, вернемся к вопросу, что будешь делать? Окончил ты девятый класс и?

— Ну, наверное, надо профессию, — растерял я свой гонор.

— Хорошо, — помолчав и не дождавшись ответа папа зашел иначе, — какую профессию ты бы хотел получить? Или как бы ты хотел работать? Кем бы быть то хотел?

— Не знаю. — признал я.

— Хорошо, но ты же видишь надо думать, времени мало.

— А нельзя в милицию после девятого? — спросил я.

— Что-то я сильно сомневаюсь, — хмыкнул папа, — в школу милиции насколько я знаю берут после школы. После десятого, тфу-ты или сколько их там у вас нынче?

— Одиннадцать, пап, — подсказал я.

— Раньше вообще брали только после армии, были не только высшие, но и средние школы милиции, но только после армии.

— А сейчас может есть и такие? — уточнил я.

— Сомневаюсь. Ну а что, ты хочешь в милицию?

— Ну а почему бы и не да? Ты же работаешь? Работа не пыльная.

— Так, то у меня не пыльная, у меня химико-биологический факультет за плечами. Я, то, как раз учился хорошо. Мне нравилось делать то что я делаю, да и сейчас нравиться.

— Ну я бы в опера там или следователи или еще в какую службу. В наружку, может?

— Куда?! — удивился отец.

— В наружку, в наружное наблюдение.

— О, Аллах! Кто тебя надоумил, на такое?

Не сказал бы что папа верующий, меня например никто не принуждал к чему либо. Бабушка, которая матери хотела было крестить. Все же резко верующими стали после развала Союза, особенно бабки. Но тут папа конечно, вмешался. Но если папа Аллаха вспомнил, ясно что я ляпнул совсем уж глупость. Только я не понимаю почему?

— Никто, просто интересная работа. Разве, нет? — недоумевал я.

— А, книжки свои все читаешь? Зарубежный детектив, — посмотрел папа на и впрямь читаемую мной книгу. — Ерунда там полная в основном. К тому же они про Америку. Топтуны, это же самая тяжелая и тупая работа, на морозе, в дождь и так далее, надо выслеживать, следить. Дома сказать где работаешь нельзя, соседи и друзья будут думать, что на заводе пашешь или еще по какой легенде. В погонах не покрасуешься перед девушками, зачем такое надо?

— Прикольно, как разведка! — совершенно иначе воспринял я информацию.

— Семерка это и близко не разведка. Анализировать ничего не надо, думать тоже, по делу вряд ли что-то будешь изучать, только знай следи. Ладно понял я что в твоей голове, — вздохнул отец, — ничего, поумнеешь еще. Значит сама работа в милиции тебя привлекает?