Эй, влюбись в меня! Том 2 (СИ) - "Focsker". Страница 2

— Друг мой, тебе пора... — взглянув на старые стрелочные часы, висевшие над дверью, проговорил мужчина, по-прежнему пряча своё лицо за маской.

— Владыка. — Склонив голову, с места сорвался прочь Игрок, зная, что будет дальше.

Глава 2

Минул месяц со дня теракта, который по масштабом своим получил заслуженное второе место в новой истории. Организованное нападение на центральную арену, массовые и многочисленные удары как по отделениям Цитадели, так и по геройским офисам, тысячи убитых гражданских, сотни мёртвых героев.

Атака неизвестных спровоцировала цепную реакцию. Находившиеся до этого в спячке преступные ячейки пробудились, а виной всему тот самый пинок, укол в сердце порядка и крайне доходчивый посыл, что за ним последовал.

«Герои уже не те», — данную надпись кто-то влагостойкой краской вывел на стенах верхнего Сеула, после чего крылатая фраза со скоростью лесного пожара захватила умы подземников и всех тех, кто по воле случая не был защищён близким к своему дому филиалом героев или органов правопорядка. Мелкие кланы и группировки, кусая главенствующие картели, болезненно ударили не только по властям и их представителям, но и по самим Носфератус. Также большим разочарованием для старшего Цивини стало и то, в каком виде их технический отдел получил свою «лучшую» разработку обратно. Медикам пришлось буквально выковыривать из меня частички суперсекретных чипов, вернее то, что от них осталось. Перекодированные в ходе хакерской атаки машины стреляли метко, выбивали энергетические чипы, целили по защитным процессорам и жизненно важным органам, максимально ослабляя действие внешнего барьера. Если бы не этот супер костюм, не его навороты и фишки, мозги бы мои размазали ещё до того, как я ворвался на ложе местной аристократии.

Везение или нет, факт остаётся фактом — я жив, точно так же, как и ответственные за данный теракт.

Попав в больничку, я на неделю потерял связь с внешним миром. Уколы, процедуры, мужики с планшетами, опять уколы и никакой тебе больничной романтики, о которой мне доводилось читать в разного рода книжках. К слову в больничке без трусов, в белом халате и под одеялом меня представили к первой в своей жизни награде. «Восьмигранной Пенте второй степени», что при моём наблюдении была загружена в униформенный протокол. Теперь каждый раз, когда я стану надевать студенческую форму, нашивка будет отображаться чёрно-белой наградной ленточкой, размещённой прямо под сердцем. Почему-то мне всегда казалась, что наша форма — обычный набор синтетических и хлопковых нитей, а тут выяснилось, что она и на такое способна. Чудеса да и только...

Там же, прямо в больничке, дошли известия о моей приписке к неизвестному отряду героев. Возможно, из-за повреждений костюма, а возможно, и из-за чего-либо другого, Цивини старший пересмотрел своё решение по зачислению моей кандидатуры в ряды своих приспешников. Связавшись со мной через одного из прихлебателей, работавших в больнице, Франческа, не скрывая своего разочарования, пыталась убедить меня в том, что её отец не передумал и хотел бы видеть меня рядом со своими людьми, да только «что-то пошло не так». И вот это «что-то», связанное со столь влиятельной личностью, не сумевшей договориться о такой мелочи, меня не на шутку волновало. Позднее в разговоре со встретившими меня при выписке сёстрами я высказал им свои опасения.

Возможно, всё действительно произошло по некой глупой случайности, либо кто-то целенаправленно пытается вытащить меня из-под железной хватки Цивини и их людей. Причин последнему насчитывалось несколько. Первая — я спас чью-то цель, разрушил планы и меня банально хотят грохнуть. И нет места лучше, чем банальные бушующих пламенем улицы. Вторая, менее вероятная — в дело вмешался недовольный ходом дел сам Цивини, или же кто-то из моих родных. Тот же отец или сёстры вполне могли замолвить словечко там, где надо, пустив мои планы под откос. И если девчата свою причастность полностью отрицали, то вот о мнении отца по этому поводу ничего узнать не удалось. Бывший чистильщик просто исчез с радаров Ани и со дня теракта, узнав о том, что все мы живы, на связь так и не вышел.

Потом уже, когда торжественные почести, а вместе с ними и душевное воссоединение с сёстрами завершились, за мной пришли совершенно другие, менее улыбчивые ребята. Высокие, плечистые, с каменными лицами, они в разговоре со мной представляли Цитадель, а вместе с ней и компанию ХироуТехнолоджи, наследницей которой я так подло прикрывался.

Доказывать свою невиновность оказалось куда сложнее, чем выжить при нападении сошедшей с ума техники. По факту на моё геройство ушло меньше получаса, а последствия, как юридические, так и процессуальные, пришлось разгребать две недели. Благо сама Мария Ультрэ никаких претензий ко мне и моим действиям не предъявила, а не то с таким-то выжившим папкой и связями вслед за моей медалью у меня на пожизненной основе могли забрать лицензию героя. Ведь как ни крути я на камеру прикрывался от преступников их же целью — бессознательным человеком. Никогда не думал, что буду цитировать слова одной моей тупенькой подруги, но, как однажды сказала Ванесса: «Хуже пидоров, убивающих людей на улицах, могут быть только пидоры, что будут защищать их права в суде». Юристы (что в моих глазах, что в глазах бессмертной) по праву заняли место по левую руку от дьявола.

Так, потратив месяц на восстановление и осознание того, что «герои так не поступают», я наконец-то вернулся в академию. Сегодня был мой первый день на занятиях и, судя по тому, кто прибыл на нашу первую пару, — один из последних.

Йозеф, мать его, Геббельс, как прозвала его в шутку Хлоя, ну или Штайтен Вихерман, как сам тот себя представил. Пузатый дядька с приплюснутыми глазками-бусинками. Коричневые штаны, закреплённые на подтяжки, поверх которых красовался такой же коричневый пиджак, что едва держался на одной единственной волевой пуговице, лишь чудом сдерживавшей натиск торчащего пуза.

— Со дня своего основания Новый Сеул переживает наитяжелейшие времена, и вы, как молодое поколение героев, обязаны помочь нам и жителям этого города. Ваши коллеги, братья по оружию из старших курсов, не справляются с возложенными на них обязанностями. Разгул преступности, бродяжничество, заказные убийства, похищение, работорговля и проституция... — хрипя из-за мокрот, обосновавшихся в его лёгких, кашляя и задыхаясь, вещал толстяк. Скрестив руки за спиной, подобно хозяину, мотивирующему своих рабов, тот чётко вышагивая по классу, вглядывался в испуганные глаза моих одногруппников. Знал ли он, что некоторые из них до сих пор опасались использовать свою полную силу на тренировках с наставником Оливером? Разумеется, знал, по долгу службы им положено знать кого они вербуют.

— Всё это чума, зараза вырвавшаяся из подземного царства. Гнойник, нарыв, язва... — с пеной у рта доказывая, что мы, живущие на поверхности, лучше тех, кто живёт внизу, продолжал Штайтен.

Прикрывая свою неуместную улыбку ладошкой, с каждой новой репликой я всё больше поддавался желанию рассмеяться. И дело тут скорее даже не в двуличии персоны, пытавшейся стравить два сословия, а в том, что по левую руку от меня в воздухе повисли два клочка бумаги, на которых были чёрным маркером нарисованы знаменитые усы и чёлка. Едва слышно повторяя за Вихерманом каждое слово на выдуманном немецком, невидимка старательно пародировала Гитлера. Ну а после того, как Геббельс и вовсе признался, что не владеет какой-либо силой и что именно таким, как он, сейчас нужна помощь на улицах Сеула, вообще перестала в чём-либо себя сдерживать.

С болящими от улыбки скулами громко шикнул на дурочку, чем внезапно привлёк на себя внимание всего класса, а вместе с ним и взгляд Ванессы.

«Яволь, май фюрер», — зиганув из-под парты, заставила прыснуть меня от смеха блондинка.