Покоренная судьбой (ЛП) - Рейли Кора. Страница 25

Она напряглась, когда я подошел ближе.

— Это я, Амо.

Она не подняла глаз и никак не подтвердила мое присутствие.

— С тобой все в порядке? Хочешь, чтобы я позвал Фабиано или твоего брата? — мне действительно не нравилась эта идея, и все закончилось бы беспорядком, но если они нужны Грете, я сделаю это.

— Я пришла сюда, чтобы успокоиться.

Я кивнул.

— Хочешь чтобы я ушел?

Я не мог представить, что оставлю ее в таком состоянии. Каждая частичка моего тела кричала о том, чтобы подойти ближе, утешить ее своим прикосновением. Черт. Это было последнее, в чем она нуждалась. И последнее, что я должен был сделать.

Она подняла голову и посмотрела на меня своими темными глазами.

— Нет.

Я придвинулся ближе, пока не встал прямо перед ней. Она действительно была здесь. Она наклонила голову, чтобы сохранить зрительный контакт.

— Хочешь, я поговорю с преподавателем танцев? Я уверен, что есть способ обойти партнерский танец.

Грета слегка улыбнулась.

— Партнерские танцы — важная часть балета.

— Но это же твоя мечта — танцевать. Ты просто сдаешься, хотя я мог бы помочь тебе получить место в Juilliard, если бы ты действительно этого хотела.

Отец надрал бы мне задницу. Фальконе, вероятно, тоже. Не говоря уже о том, что это будет выглядеть чертовски подозрительно, если я помогу Грете. Но она была бы в Нью-Йорке.

Черт.

И что тогда?

Я все еще должен был жениться на Крессиде. Она полностью проигнорировала мой позорный поступок в Сфере. Возможно, она даже согласилась бы, чтобы я трахал кого-то у нее на глазах. Она хотела стать моей женой, какой бы ни была цена.

Улыбка Греты стала ярче. И, блядь, увидев это, я бы пообещал ей весь мир. Что эта девушка делала со мной?

— Я люблю танцевать. Но сегодня на сцене я поняла кое-что очень важное. Эта программа не заставит меня полюбить балет еще больше. Моя любовь к балету не связана с пребыванием на сцене, возможно, даже наоборот. Танец — это мое счастливое место, он дает мне комфорт и успокаивает статику в моей голове. Если бы я занималась по этой программе, я бы стала бояться танцевать, в итоге я бы возненавидела и боялась того, что так много значит. Это того не стоит, как ты думаешь?

Я покачал головой, в очередной раз поражаясь ее образу мышления. Мне нравилось, как она описывала свои чувства по отношению к балету.

— Так ты в порядке?

— Буду, — мягко сказала она. — Сейчас мне грустно.

Я сделал еще один шаг ближе, забыв о себе, забыв и обо всем остальном.

— Не ожидала, что ты придешь сегодня.

— Я сказал тебе, что должен тебя увидеть и не мог дождаться более подходящего момента, — сказал я, бросая осторожность на ветер. Я уже даже не был уверен в том, что происходит. Мы были близко, ближе, чем Мик, но мы не касались друг друга.

Она не выглядела испуганной, что не имело смысла. Если худой танцор-гей заставил ее напрячься на сцене в окружении людей, то нахождение наедине со мной в этом темном коридоре должно было привести ее тело в возбужденное состояние.

— Я слишком близко? — спросил я хрипловато.

Грета просто уставилась на меня. Хотел бы я знать, что происходит в ее голове, чувствует ли она себя так же не в себе, когда я нахожусь рядом, как и когда вижу ее. Она выглядела абсолютно неотразимой в своем купальнике и пачке. Я никогда не обращал на это внимания, но эта девушка, стоящая передо мной, делала меня слабым и ставила на колени, когда я просто смотрел на нее.

Ее слова о том, что она меня поцелует, пронеслись у меня в голове, и это был самый неподходящий момент для их появления. Я был наедине с Гретой, и она не говорила мне отступить.

Может быть, я неправильно ее понял, но мне так не казалось. С другой стороны, я никогда не был с такой девушкой, как Грета.

— Я собираюсь сделать то, чего не должен делать, Грета. То, чего я поклялся не делать. Если ты меня не остановишь, — прорычал я.

Грета сглотнула, но не пошевелилась, ничего не сказала.

Я обхватил ее щеки обеими руками, прижимаясь к ее мягкой коже, и посмотрел ей в глаза.

Она держала мой взгляд, ее дыхание сладко обдувало мое лицо. Я провел большими пальцами по ее скулам, ища ее глаза. Эти проникновенные темные добрые глаза, которые всегда хватали меня за сердце и не отпускали.

— Если ты ничего не скажешь... — я остановился и опустил свои губы на ее. Я хотел сделать ее своей, хотел ее с каждым бешеным толчком своего сердца. В тот момент, когда наши губы соприкоснулись, мое тело охватил жар, пульс заколотился в венах, и все встало на свои места. Ее губы были самыми мягкими из всех, что я когда-либо чувствовал. Я хотел, чтобы этот поцелуй, этот момент длился вечно.

Каждый поцелуй, каждое прикосновение, все становилось бессмысленным.

Глаза Греты закрылись, и она накрыла мои руки своими, гораздо меньшими, удерживая меня на месте. Это была вся поддержка, в которой я нуждался. Я коснулся языком ее губ. Она приоткрыла губы, и ее язык нерешительно встретился с моим. В моей груди раздался низкий гул, когда я почувствовал ее вкус, оттенок мяты и шоколада, невероятно притягательный. Это был медленный, чувственный поцелуй. Никакой спешки, даже если наше время было ограничено. Я хотел насладиться каждой секундой. Одна моя рука переместилась с ее щеки на затылок.

Медленно я отстранился, хотя мое тело кричало о большем, о другом вкусе, о другом прикосновении, просто о большем. Темные глаза Греты остановились на моих, ее губы разошлись, грудь вздымалась.

— Ты поцеловал меня, — удивленно сказала она.

— Да, — мир вокруг нас медленно начал возвращаться в фокус. Я поцеловал Грету Фальконе в темном коридоре, а рядом были Фабиано и ее брат.

Моя ладонь все еще лежала на ее щеке, а ее ладонь — поверх нее.

— Ты поклялся, что никогда этого не сделаешь. Почему? Из-за Крессиды?

Я горько усмехнулся. Хороший человек испытывал бы сомнения из-за своей невесты, но я не испытывал. Крессида ничего не значила для меня, как и я для нее. Мы оба знали, почему мы собираемся пожениться. Чувства, особенно любовь, не имели к этому никакого отношения.

— Нет, — пробормотал я. — Она не имеет значения. Я поклялся никогда не делать этого, потому что ты женщина, которая не заслуживает того, чтобы ее первый поцелуй был украден в темном коридоре как грязный секрет.

— Я твой грязный секрет?

От тембра ее мягкого голоса у меня по спине пробежала дрожь. Кем она была? Черт меня побери, если бы я знал. Она была всем, чего я хотел. Я не мог перестать думать о ней. Я с трудом дышал, когда ее не было, и с трудом дышал, когда она была рядом. Ее темные глаза засасывали меня в свою бездну. Одним взглядом этих ласковых глаз она держала меня в плену. Никогда не чувствовал ничего подобного. Понимала ли она вообще, что натворила?

Она раздвигала мои ребра и держалась за мое сердце своими изящными пальцами.

Простой поцелуй усилил мою тоску, сделал ее в тысячу раз хуже. Я не должен был этого делать, но, увидев ее снова, увидев, как она танцует, я потерял сознание. Поцелуй с ней был как гребаное возрождение. Она была милой и прекрасной, как я и предполагал.

Грета не была девушкой, которую нужно целовать в тени, как грязную тайну. Она заслуживала того, чтобы быть в центре внимания. Чувству вины не было места в моей жизни, но поцелуй Греты в темноте, как будто она была всего лишь интрижкой, заставляло меня чувствовать себя грязью. Эта женщина, стоявшая передо мной, заслуживала гораздо большего, чем то, что я мог ей дать.

— Что теперь? — прохрипел я.

Грета грустно улыбнулась.

— Я не знаю.

— Ты можешь остаться здесь со мной.

— Я принадлежу Лас-Вегасу.

Мы созданы друг для друга.

— Когда ты вернешься в Лас-Вегас?

— Через два дня. Так как это моя первая поездка в Нью-Йорк, я хотела провести здесь немного времени, чтобы познакомиться с городом.

Уже через два дня. Слишком, блядь, рано.