Владыка битвы (СИ) - Хай Алекс. Страница 45

Я собрал руны в мешочек и тщательно перемешал.

— Что за меч передо мной? Что за Вигрик, который я добыл в честном бою? Знать хочу и выясню.

Я вытащил одну руну и усмехнулся.

Тройн. Руна воинской доблести и честного боя. Руна помощи в битве, что была так любима всеми мужами севера. Понятно, что меч для битвы и предназначался, но иное оружие зачаровывали, чтобы бить им исподтишка, и тогда руны показали бы мне иной знак. Но Вигрик ковали для честных битв и открытых сражений.

— Для кого предназначен сей меч? Кому он должен принадлежать? — Спросил я и опустил руку в мешочек.

Ман. Человек. Ну разумеется, что не для ильвов или гнавов его ковали! Дубина, Хинрик.

— Что за человек? Каким должен быть этот человек?

Урс. Руна суда, судей, вождей и жрецов. Уже что-то. По крайней мере не стоит давать Вигрик землепашцам. Но Урс могла выпасть на любого наделённого властью. Даже Кровавый Топор взывал к Урсигу, и тот отвечал ему, ибо Кровавый топор был главным среди мятежников. Но смысл я уяснил. Меч должен принадлежать тому, кто ведёт людей за собой.

— Что даст этот меч своему владельцу? — спросил я и вытащил руну.

Эль. Знак богини Эльскет. Руна союза. Но не только. Ещё эта руна часто указывала на женщин или женское вмешательство, ибо Эльскет особенно покровительствовала жёнам. Значит, Вигрик принесёт владельцу союз или жену?

Я вытащил ещё одну руну, чтобы уточнить ответ, но мне выпала перевёрнутая Ман — божественное указание на то, что следовало прекратить задавать вопросы. Знания я получил, но легче мне не стало. Поблагодарив богов и оставив подношение, я потушил костёр, собрал вещи и вернулся к коню. Солнце уже клонилось к горизонту.

Возвращаясь в Скелгат, я часть пути я следовал вдоль берега и надеялся разглядеть корабли Глоди и Кьелла. Но тщетно. Море было пустынно. Даже ветерок — и тот едва дул.

Зато в Скелгате меня дожидался окончательно пришедший в чувство брат. Скегги подскочил ко мне сзади, едва не напугал гнедого и переполошил суетившихся на дороге куриц. Выглядел он до возмутительного бодро — а вот я притомился.

— Где пропадал весь день? — спросил брат, хлопнув меня по плечу. — Я тебя обыскался. Уже начал думать, что ты ушёл в Оствуд с разведчиками.

— Приводил дела в порядок, — уклончиво ответил я, ещё не придумав, как донести до Скегги мысль с подкопом и свиньями. Увидев кузницу, я махнул рукой. — Нам туда.

— Это ещё зачем?

— Хочу показать мастеру меч. Может что-нибудь о нём расскажет.

Глаза Скегги загорелись любопытством.

— Тот самый меч? — шёпотом переспросил он. — Который ты добыл в бою по пути сюда?

— Значит, уже разболтали.

— Разболтали потому, что ты его никому не показываешь. А я хочу его увидеть.

— Да не на что там особо смотреть. Красивый, конечно. Но... Меч как меч.

— Но тогда почему ты с ним так возишься? — улыбнулся брат.

Возразить было нечего. Я уже решил, как поступлю с Вигриком, но тянул время. Может и правда это оружие было проклятым? Мне ужасно не хотелось с ним расставаться, он словно звал меня, требовал взять его в руки и сделать несколько взмахов. Но нельзя. Я знал, что нельзя. Вигрик не принадлежал мне, и судьбу искушать не следовало.

Едва мы ввалились в кузницу, как оба тут же вспотели. Жар стоял невыносимый. Меха с шумом вздымались, гудело пламя, шипела вода. Увидев нас, один из мастеровых окликнул Скегги.

— Чего надо, почтенные?

Я выступил вперёд и показал свёрток.

— Хочу оценить трофей.

Кузнец кивнул и взмахом руки велел нам следовать за ним. Покинув жаркое помещение, я вздохнул с облегчением. Даже слабое дуновение ветерка с моря сейчас казалось милостью богов.

— Ну, показывай, — потребовал кузнец и вытер пот со лба.

Я бережно развернул ткань. Кузнец потянулся было к рукояти, но я перехватил его руку.

— Может быть зачарован. Лучше не трогай голыми руками.

Мастеровой пробубнил под нос воззвание к богам, но послушался меня. Он внимательно осмотрел рукоять и клинок.

— Эглинский.

— Да.

— Старый, хотя его пытались обновить. Сталь так себе, но заточить умудрились прилично. Рукоять и крестовина новые — вон как блестят. — Кузнец надел рукавицы и всё же взял Вигрик в руки. — Вещица красивая, но спроси меня — и я скажу, что лучше хорошей секиры человек ничего не придумал.

— А сам клинок?

— Говорю же, он старше рукояти. В жире хранили, чтобы не ржавел. За таким нужен тщательный уход, иначе проржавеет очень быстро.

Я дал кузнецу монету и поблагодарил за помощь. Скегги не сводил с Вигрика глаз, пока я укутывал меч тканью. Это странное оружие умело завораживать.

— Что будешь с ним делать? — тихо спросил брат.

— Отдам тому, кто достоин им владеть. Боги не указали мне имени, но, думаю, это должен быть ты, брат. Это меч тех, кто ведёт за собой людей в честную битву. Именно поэтому я не могу им пользоваться. Моя стезя — хитрость и колдовство. — Я протянул свёрток Скегги. Брат таращился на меня так, словно увидел призрак давнего врага. — Меч носит имя Вигрик — «владыка битвы». И я хочу, чтобы он принёс тебе победу.

Глава 22

Скегги замер, не рискуя принимать подарок. На его симпатичном лице поочерёдно сменялись удивление, недоверие, стыд, неуверенность.

— Правду ли говорят про Вигрик, что это меч древних королей? — севшим голосом спросил он.

Я пожал плечами.

— Так мне сказал человек, который пытался защитить «владыку битвы» ценой жизни. Едва ли он бы пошёл на смерть ради обычной, пусть и красивой, железки.

Скегги протянул было руку к свёртку, но в следующий миг отдёрнул её и поднял на меня глаза. Брат едва не плакал — до того его проняло.

— Это... Это очень ценное подношение, Хинрик. Великий дар. Я хочу принять его, но ты же знаешь обычай. Дарами надлежит обмениваться. Я не смогу отплатить тебе ничем равноценным. Другого такого важного предмета на Эглинойре нет. Разве что какая-нибудь корона первого короля... Да и нужно ли тебе это?

Я настойчивее протянул меч Скегги.

— Возьми. Отплатишь, когда возьмём Омрик. Я придумал, чего хочу.

— Тогда говори сейчас, чтобы боги слышали, — потребовал брат.

Я могу бы попросить корабль. Мог потребовать собственный город — один из многих, что собирался захватить Скегги на Эглинойре. Он пообещал бы мне хоть принцессу в жены — благо королей и их дочерей на этом острове было в избытке.

Но мне было нужно совсем иное.

— Мне было видение о спирали — символе воскресающего бога, — начал я. — О камне среди пустыни, и на вершине этого камня был сильный знак. Спираль, золотом вплавленная в горную породу. С неё всё и началось... Я видел, что веалльские солдаты откололи от скалы часть камня со спиралью и куда-то увезли. Я хочу найти его, Скегги. Возможно, это даст ответы на мои вопросы. — Собравшись с мыслями, я изложил просьбу. — Когда обретёшь власть в Эглинойре, дай мне людей и монахов, чтобы я нашёл тот срез камня. Возможно, понадобится корабль. Сделай это — и мы в расчёте.

Скегги явно не ожидал от меня такой просьбы.

— Это так важно для тебя? — не веря своим ушам, спросил он. Казалось, брат даже немного разозлился. — Спираль на старом камне? Ты готов обменять меч королей на какой-то символ, что делает нас слабыми?

— Он особенно важен именно поэтому, — перебил его я. — Мне нужно понять спираль. Выяснить природу этой силы. Я должен, брат. Вряд ли ты поймёшь меня сейчас, но я знаю в глубине души, что это очень важно для всех. Для нашего хирда, для Свергло, для Эглинойра и всего Севера. А может и для мира...

Я впервые признался вслух, насколько оценивал важность этой загадки. Возможно, я был одержим тайной, что и скорлупы яичной не стоила. Может и вовсе никакой тайны не было, а видение означало совсем иное. Быть может, я просто начал сходить с ума. Или же боги вновь играли со мной жестокие шутки.

Но я откуда-то доподлинно знал: пока не разгадаю тайну спирали, не смогу выполнить волю матери и вернуть Нейдланд. Сперва я должен пройти путь начертателя, и лишь затем стать правителем, если богам будет угодно моё служение. Так я видел своё будущее. Месть Гутфриту совершена — никуда он от смерти не денется. Но по сравнению с величайшей мощью знака мёртвого бога вся эта возня между, королями, ярлами и конунгами не значила ничего. Это как положить на весы грязный песок против цельной золотой марки. Но понять меня мог разве что такой же начертатель — тот, кто видит и чувствует мир гораздо тоньше, да и то не всякий. Ормар наверняка бы смог. Но Ормар и так дал мне слишком много и умер за это.