Передаю цель... - Чехов Анатолий Викторович. Страница 8
Некоторое время сержант внимательно всматривался в экран, затем отстранился и доложил:
— Товарищ подполковник, настройка точная. Подвижный круг дальности наведен на цель. Импульс слабый, но вижу его отчетливо. Цель движется хаотично, сейчас в направлении к северо-западу на островок. Пеленг и дистанция записаны верно…
Аверьянов задумался. Предупреждение, полученное из Среднеазиатского погранокруга, держало весь участок, занимаемый отрядом, в напряжении. Присланные по фототелеграфу снимки умерщвленных проводников достаточно убедительно говорили о том, что наверняка с не меньшей подготовкой и предосторожностями будет пытаться нарушить границу и здесь, в Прибалтике, второй преступник, идущий на встречу с первым… Где он пойдет? Какие применит хитрости? Связаны ли появившиеся на экране локатора какие-то непонятные импульсы с ожидаемым нарушителем?.. Уже одно то, что по, предложению подполковника согласились вызвать из Туркмении ветерана погранвойск майора Кайманова, говорило о значении поиска. Кайманов ас-следопыт. Аверьянов, когда еще служил вместе с ним, привык целиком и полностью ему доверять. Но, как говорится, на Кайманова надейся, а сам не плошай. А тут — на тебе — какой-то непонятный, едва уловимый импульс на экране…
Некоторое время подполковник смотрел на запутанный, лишенный всякой логики график, затем произнес:
— Ну скажи, пожалуйста, какому дураку вздумалось так расхаживать по заливу? Или там сумасшедший, или… Он хотел сказать: «Или станция врет», ко от таких выводов воздержался.
— Ладно, — сказал Аверьянов, — послушаем капитана Гребенюка. — Он там на месте, ему виднее.
Радист передал подполковнику микротелефонную трубку. В телефонах хриплый голос продрогшего на ветру начальника заставы:
— Ласточка, ласточка, говорит галка.
Услышав ответ Аверьянова: «Ласточка слушает»,
Гребенюк доложил: «Товарищ двенадцатый! Обнаружены только лисьи да заячьи следы. Солдаты проверили все торосы вокруг островка — нигде никого…»
— А островок? Там, где впервые засекли эту цель?
«Островок просматривается вдоль и поперек…»
— Дай команду проверить еще раз и доложи.
«Слушаюсь, товарищ двенадцатый…»
Резко загудел зуммер телефона. Дежурный ответил, встал со своего места:
— Товарищ подполковник, у телефона начальник отряда.
Аверьянов взял трубку.
— Приветствую, Дмитрий Дмитриевич… Пересветов…
Подполковник доложил, что выход тревожной группы во главе с начальником заставы в район обнаружения непонятной цели не дал результатов. Поиск продолжается.
Начальник отряда ответил не сразу:
— Прибыл Кайманов… Что ж с тобой сделаешь, если ты от своего бывшего командира на границу удрал… С полчаса уже, как выехал к тебе вместе с майором- инженером Фомичевым. Так что встречай…
— Я думаю, товарищ полковник, выйти с Каймановым на лед. Условия для него здесь непривычные, но опыта не занимать…
— Действуй, Дмитрий Дмитриевич, как найдешь нужным. Только с максимальной осторожностью и тщательной маскировкой. Если уж в Средней Азии так обставляли переход отравителя, то и здесь организаторы этого дела наверняка приготовили нам какие-то сюрпризы. Звони мне каждый час, а в случае осложнения обстановки — немедленно.
Закончив разговор с начальником отряда, Аверьянов положил трубку на аппарат и задумался.
Вызов в отряд из Средней Азии майора Кайманова воскресил в памяти подполковника те времена, когда он, только окончив погранучилище, принял среднеазиатскую заставу. Вокруг — только барханы да барханы, на которых, кроме саксаула и верблюжьей колючки, ничего не растет… Вся живность — кобры да вараны, ящерицы да тушканчики, а еще в мириадах экземпляров всякая ядовитая гадость.
Путевой обходчик, что на полустанке служил, к стрелке ходил с метлой — скорпионов и фаланг в кучу сметал: за ночь к свету столько налезет, кишмя кишит… А когда афганец подует, мгла наступает похлеще, чем здесь в осенний туман. Песок лезет в глаза, в уши, хрустит на зубах… Сколько солдаты ни выметают его потом изо всех углов, ничего не помогает — всюду полно…
От этих воспоминаний Аверьянов повел плечами, как будто песок и сейчас попал ему за воротник, но вместе с тем поймал себя на мысли, что там, в Средней Азии, все было как-то проще и веселей. Может быть, потому, что тогда он был помоложе…
Дав команду сержанту Таирову продолжать наблюдение, Аверьянов вышел из помещения ПТН, направился по тропинке между опушенными инеем березками встречать гостя — бывшего своего сослуживца, ветерана и непревзойденного следопыта Кайманова.
На опушке рощицы подполковник остановился. Лунная и морозная безветренная ночь и этот укрывший все серебристый иней придавали нереальный вид и березовой роще, и строениям технического поста, и заснеженной пограничной вышке, поднимавшейся в морозную мглу усеянного блестками неба.
Издали доносился едва уловимый шум идущей по заснеженному асфальту машины. Ровно гудел в помещении вентилятор, охлаждающий передатчик, поскрипывал снег под ногами вышагивающего вдоль опушки часового.
Перелет с юго-востока страны на северо-запад в течение нескольких часов сместил все представления о времени. Из Ашхабада Кайманов вылетел весной, почти летом, а здесь — это он увидел из окна самолета — Балтийское море еще держали в ледяном панцире мартовские морозы.
И хоть предусмотрительный Кайманов основательно утеплился, надев армейскую стеганую куртку и зимнюю шапку, кожей лица он все же чувствовал перемену температуры.
Встретил Кайманова майор, назвал себя майором- инженером Фомичевым, извинился за подполковника:
— Со вчерашнего дня мы все на ногах, — сказал он. — Подполковник Аверьянов выехал на один из постов технического наблюдения, просил проводить вас прямо к нему.
Кайманов назвал себя, сказал: «Служба — есть служба», исподволь присмотрелся к встретившему его инженеру.
Человек как человек, среднего роста, лицо русское, со вздернутым носом. Светлые брови, серьезные, неулыбчивые глаза. Форма — обыкновенная, еще зимняя: темно-серая шапка, шинель… Трудно даже представить, что Фомичев — радиобог отряда.
Они вышли из здания штаба и по асфальтированной дорожке направились к матине, водитель которой предупредительно открыл дверцу. Майор Фомичев сел на заднее сиденье, любезно предоставив Кайманову место рядом с шофером.
«Газик» неторопливо выехал за ворота с железными раздвижными створками, с золотыми гранеными звездами на них, развернулся перед воротами, резво помчался вдоль улиц небольшого городка.
Мимо проносились аккуратные коттеджи, слабо освещенные уличными фонарями, проплыли на высоком холме развалины старинной крепости, впереди, в перспективе улицы, показался похожий на белый обелиск высокий, с готической остроконечной крышей костел.
— Как на границе? — спросил Кайманов. — Есть ли признаки готовящегося перехода?
— На том участке, куда мы едем, — ответил Фомичев, — радиолокационная станция засекла какую-то цель, но импульс настолько слабый, что ни оператор, ни подполковник Аверьянов не могут разобраться, что там такое. Подполковник вызвал меня к себе, велел и вас с собой пригласить.
Машина миновала укрытый пушистым инеем сквер, затем — две-три улицы и наконец-то вырвалась на простор искрящейся под луной снежной равнины.
По обе стороны шоссе угадывались проносившиеся мимо небольшие хутора, березовые рощицы, конические остовы ветряных мельниц.
Весь этот равнинный пейзаж был так непохож на привычный вид горных районов Туркмении, что утомленный перелетом Кайманов стряхнул одолевавшую его дрему и уже с немалым интересом рассматривал разворачивавшиеся перед ним картины.
— Не знаю, смогу ли быть здесь полезным, — сказал Кайманов. — Уж больно непривычные условия, хотя и у нас, конечно, бывает снег, особенно в горах.
— Поскольку пригласили вас, наверняка будет и вам работа, — ответил Фомичев. — Есть PЛC — радиолокационные станции, — продолжал он, — чтобы корабли обнаруживать. Но ведь на сушу, тем более в зимних условиях, не корабли выходят, а люди, да еще ползком с ухищрениями: рванет в маскхалате под берег в «мертвую зону», где его и PЛC не возьмет и, если пропустит наряд, поминай, как звали…