Зефирка (СИ) - "sillvercat". Страница 17

И ещё одно «почему-то» — он не боится Марта. Именно Марта, который таскал его на руках, переодевал в свою футболку и подставлял тазик, когда Зефа выворачивало. Который изнасиловал Зефа, считая его чекановской шлюхой. И заслонил собой от смерти. А потом влез к нему на балкон с дурацким букетиком в зубах и принёс ему кота.

Чёрт бы его подрал.

Но Зеф его не боится.

— Что ещё там трындел твой психотерапевт? — резко спрашивает он, и Март открывает глаза, совершенно ясные. Ни фига он не спал, притворщик хренов.

— Что у тебя могут быть панические атаки. То есть у жертв насилия бывают панические атаки, — неловко поправляется он.

— Спасибо, я понял, — хмыкает Зеф.

Он принял решение.

Одну атаку Март сейчас точно получит. Может, она и будет панической, хер её знает, но он её получит.

Зеф решительно пододвигается ближе к опешившему Марту и молча стягивает с него простыню.

— Э-э? — тревожно мычит тот. — Сань? Ты чего?

— Последний наш секс вышел крайне неудачным, — заявляет Зеф замирающим голосом и сдёргивает с себя трусы, а Март — он не верит своим глазам! — Март зажмуривается! — Я не хочу, чтобы он стал моим последним в жизни сексом. Потому что с тех пор я даже не дрочил.

И даже мысль о том, что кто-то его обнимет, заставляла Зефа съёживаться. Но сейчас он хочет — хочет, чтобы Март его обнял. Вот этой своей сильной смуглой ручищей.

Но Март поспешно от него отползает, выставляя перед собой подушку, как грёбаный щит.

— Зеф, тебе нехорошо? — с запинкой спрашивает он. Глаза у него совершенно охеревшие. Точно, паническая атака.

— Да мне заебись! — шипит Зеф и хватает этого барана за руку. — Я тебя себя… себе тебя… тьфу, блядь!.. тебе себя прямым текстом предлагаю, а ты ломаешься, как целка! Ты хочешь все мои… эти… комплексы у-су-губить?! — Зеф по-настоящему гордится тем, что сумел выговорить это сложное слово заплетающимся от нервяка языком. — За тобой и так должок!

Он чувствует, что глаза его пылают, как фары электровоза, когда наконец забирается на Марта сверху, вырвав у того подушку и с размаху швырнув её на пол.

На месте Марта он бы, честное слово, испугался.

— Саня… Сань! — стонет Март, ловя его за плечи и удерживая над собой на вытянутых руках. — Да прочухайся же ты… ты потом пожалеешь, твою мать, да ты ебанулся, ты что делаешь?!

— Ага, щаз, пожалею, дожидайся, — цедит Зеф сквозь стиснутые зубы, усаживаясь ему на бёдра и с восторгом чуя под ягодицами его налившийся стояк. Март может трындеть всё, что угодно, но его член с ним точно не согласен. Зеф дёргает вниз его белые трусы-«боксеры», освобождая беднягу из плена, и свирепо цыкает на Марта, продолжающего панически возгудать.

А потом упирается руками в диван по обе стороны от его головы и смотрит в его ополоумевшие глаза хмельным и торжествующим взглядом. Тот раскинулся под ним, как завоёванный город, огромный, полный сокровищ и принадлежащий только ему, ему одному. Пожалеет? Как же!

— Лежать! — командует он и кое-как открывает ящик допотопного комода, стоящего сбоку от дивана. Хорошо, что комната маленькая, всё можно достать, практически не вставая с постели. И хорошо, что предыдущая жиличка оставила в этом комоде кучу всяких бабских прибамбасов, включая баночки и тюбики с кремом для рук, ног и морды лица. Дай ей Бог здоровья, потому что у Зефа, за последние месяцы напрочь вышедшего из большого секса, ни смазки, ни гондонов и в помине нету.

Он коротко выдыхает, наугад раскручивая первый попавшийся тюбик и выжимая его содержимое себе на ладонь. Пахнет какой-то травой. «Секреты бабушки Агафьи», понятно. Зеф может только надеяться, что эта достославная бабуся не напихала в свой секретный крем скипидара, дёгтя или ещё чего поядрёней.

Он опять смотрит Марту в глаза, короткими глотками вбирая в себя воздух, которого катастрофически не хватает. Будто они оба очутились в глубоком космосе.

Пальцами свободной руки он касается груди Марта под тельняшкой. Грудь ходит ходуном, как будто Марту тоже не хватает воздуха.

— Давай рискнём, что ли, — хрипло говорит Зеф. — Может, получится.

И они рискнули.

И всё получилось.

*

— Сань…

— М-м?

Разговаривать Зефу не хочется. Его ещё подтрясывает после разрядки, он растёкся по горячему телу Марта, как лужица киселя, и вообще он в глубоком космосе. Или в раю. Отстаньте от него, Бога ради. Всё болит, но как же ему хорошо…

— Он там скребёт, — озабоченно сообщает Март.

— Потому что он Вуглускр, — еле шевеля языком, объясняет Зеф. — Я его так назвал. Вуглускр. Сокращённо — Вугля.

Тело Марта под ним начинает содрогаться, и Зеф, не открывая глаз, догадывается, что тот беззвучно ржёт.

— И вообще он посрал и закапывает, — добавляет Зеф и елозит щекой по плечу Марта, примащиваясь поудобнее. — И сейчас захочет жрать.

— Мя! — радостно подтверждает Вугля, ловко вскарабкиваясь на диван по свисающей вниз простыне, и с разгона проскакивает по ноге Марта и по заднице Зефа.

— Уй-ю-юй! — вопит Зеф.

— Ну блин, — стонет Март и осторожно снимает Зефа с себя, укладывая рядом.

Зеф протестующе мычит. Ему сразу становится жёстко и холодно.

— Щас я его покормлю и вернусь, — торопливо обещает Март и встаёт с постели. Зеф смотрит на него сквозь ресницы. Тот стоит в одном тельнике, стыдливо заматывая вокруг бёдер простыню. Здоровенный, охрененный. Весь — его.

Блядь, неужели же Зефу наконец повезло?!

Но он всё равно упрямо говорит, когда Март возвращается обратно и накрывает его собой, а потом их обоих — одеялом:

— Ты это… много о себе не воображай. Ты для меня так… тренажёр.

— Угу, — лениво соглашается Март, поглаживая его по бедру, медленно и осторожно. Очень сексуально. — Я понял.

— Мне просто… нужно было, чтобы комплексы прошли, — долдонит Зеф своё, невольно вздрагивая от удовольствия под его рукой. — Никакой романтики, просто секс.

— Да понял я, понял, — повторяет Март совершенно безмятежно, словно не его только сравнили с каким-то… дилдо! Наклоняется и целует Зефа в губы.

Зеф загорается моментально. Ему всегда нравилось целоваться, не меньше, чем трахаться… а Март это умеет, ещё как!

Зеф тихонько стонет, положив ладонь ему на затылок и притягивая к себе. Потом он замечает, что непроизвольно трётся пахом об его твёрдое бедро, и замирает. Блин, они же ведь только что…

— Лежи, — властно командует Март, оторвавшись от его губ. Он тяжело дышит и облизывается, как огромный кот. Как лев. И опускает голову.

— Ты что-о! — выдыхает Зеф в восторге и панике, когда губы Марта начинают скользить по его животу. Он опять запускает обе пятерни ему в волосы, чтобы оттолкнуть или подтолкнуть — он и сам не знает. — А где… Вугля?

Март не отвечает. Рот у него абсолютно, безнадёжно и прекрасно занят Зефом. Тому остаётся только откинуться назад и заткнуть собственный рот ребром ладони. А то соседка за стенкой непременно наябедничает Анютке с Томой, что в их отсутствие в квартире творилось чёрт знает что.

Потом Март, в точности, как насытившийся лев, лениво полизывает Зефу живот, лёжа у него в ногах, и спрашивает:

— Тебя так волнует, что я развращаю невинного кота? Он на нас не смотрел. Он жрал.

Март смеётся, и Зеф тянет его наверх, чтобы завернуться в него, как в одеяло. Он настолько пуст, что готов взлететь со звоном. Но он не взлетает. Он засыпает.

*

Сквозь блаженный сон до Зефа доносятся какие-то гнусные трели. Настойчивые и очень, очень знакомые. Это блядский будильник на мобиле, вот что это такое. Десять тридцать утра. Через полтора часа у Зефа должен начаться рабочий день.

— Бля-а-а-а… работа-а-а… — обречённо тянет он, не открывая глаз, и нащупывая рукой Марта. Он тут, рядом, горячий и здоровенный. Он вовсе не приснился Зефу. Он настоящий. И он говорит:

— Ты что, обалдел, какая тебе сегодня работа, ты на свой скутер просто не сядешь.

Зеф с ним полностью согласен. Он не представляет даже, как будет ходить, не то, что на скутере сидеть. Он измахратил себя Мартом в хлам, невзирая на бабусю Агафью и её секреты. Но он не может подвести Лёху. Лёха и так заменял его вчера.