Дьявольский вальс - Келлерман Джонатан. Страница 26

Он вновь рассмеялся и отхлебнул кофе.

– Я испробую это на себе через пару дней, когда нанесу вам домашний визит, – заявил я.

– Да, Синди говорила об этом. А, вот и наша мисс Найтингейл [15]. Привет, Вики. Опять ночь напролет не смыкаете глаз?

Я повернулся и увидел вышагивающую к нам медсестру, она приветливо улыбалась, чепчик весело покачивался из стороны в сторону.

– Добрый вечер, профессор Джонс. – Она втянула воздух, как будто готовилась поднять что-то тяжелое, и кивнула мне.

Чип вручил ей нетронутый кофе:

– Выпейте или вылейте.

– Благодарю вас, профессор Джонс.

Он кивнул головой в сторону палаты Кэсси:

– Давно дремлют наши спящие красавицы?

– Кэсси заснула около восьми. Миссис Джонс приблизительно без четверти девять.

Он взглянул на часы:

– Сделайте мне одолжение, Вики. Я провожу доктора Делавэра и, пока буду внизу, может быть, перехвачу что-нибудь поесть. Пожалуйста, попросите разыскать меня, если они проснутся.

– Если желаете, я могу спуститься вниз и что-нибудь принести вам, профессор.

– Нет, спасибо. Мне нужно поразмяться – вся эта автострада.

Вики с сочувствием покудахтала.

– Конечно, я сообщу вам, как только кто-нибудь из них проснется, – заверила она.

Когда мы оказались по другую сторону тиковой двери, Чип остановился и спросил:

– Что вы думаете о том, как здесь нами занимаются.

– Занимаются в каком смысле?

Он направился дальше.

– Занимаются в медицинском смысле – вот эта теперешняя госпитализация. Насколько я могу судить, никакого настоящего обследования не проводится. Никто не обследует Кэсси физически. Я не говорю, что это меня не устраивает. Слава Богу, ей не приходится переносить эти проклятые уколы. Но я начинаю подозревать, что все это напоминает безвредную пилюлю для успокоения больного и делается для отвода глаз. Воздержимся от каких-либо мер, пошлем за психологом – я не имею ничего против вас лично – и дадим тому, что происходит с Кэсси, закончиться своим путем.

– Вы находите это оскорбительным?

– Не оскорбительным – хотя... возможно, немножко. Как будто мы все это выдумываем. Поверьте мне, это не так. Вы, все вы, работающие здесь, не видели того, что пришлось видеть нам, – кровь, припадки.

– Вы все это видели?

– Не все. Синди встает по ночам. Я сплю довольно крепко. Но я видел достаточно. Когда появляется кровь, что-либо доказывать бесполезно. Так почему сейчас ничего больше не делают?

– Я не могу говорить за других. Но я могу предположить только одно: никто не знает по-настоящему, что нужно делать, поэтому они и не хотят бесполезного вмешательства.

– Пожалуй, я соглашусь с вами, – проговорил Чип. – Да, возможно, именно это и есть правильный путь. Доктор Ивз кажется достаточно компетентной. Может быть, у Кэсси симптомы – как это называется – недоразвитой болезни?

– Абортивные формы болезни – симптомы исчезают, не достигнув полного развития.

– Абортивные. – Он улыбнулся. – Медики придумывают больше эвфемизмов, чем кто-либо другой... Молю Бога, чтобы симптомы действительно исчезали, не развившись. С превеликим удовольствием оставил бы неразгаданной эту медицинскую тайну при условии, что Кэсси наконец станет здоровой. Но теперь уже с трудом в это веришь.

– Чип, – сказал я. – Меня вызвали не потому, что кто-то считает, что болезнь Кэсси психосоматического характера. Моя работа сводится к тому, чтобы помочь ей справиться с беспокойствами и болью. Я хочу нанести вам визит на дом, чтобы укрепить взаимопонимание с девочкой, – только в этом случае я смогу оказаться полезным, если вдруг потребуюсь.

– О да, конечно, – согласился он. – Я понимаю.

Он посмотрел на потолок и принялся отбивать дробь одной ногой. Мимо нас прошла пара медсестер. Он проводил их рассеянным взглядом.

– С чем мне действительно трудно справляться, так это с иррациональностью, – вновь заговорил Чип. – Как будто все мы дрейфуем по кругу в каком-то море случайных событий. Что же, черт возьми, вызывает ее болезнь? – Он со всей силы ударил кулаком по стене.

Я чувствовал, что любая моя реплика только осложнит ситуацию, но я знал также, что и молчание не особенно улучшит дело.

Дверь лифта открылась, мы вошли.

– Раздраженные родители, – покачал он головой, с силой нажав кнопку «вниз». – Не очень-то приятно в конце трудового дня.

– Это моя работа.

– Ничего себе работа.

– Похлеще любой физической.

Он улыбнулся.

Я указал на чашку, которую он все еще держал в руке:

– Уже остыл. Что, если мы выпьем немного свежего месива?

На секунду он задумался.

– Отлично, почему бы и нет?

Кафетерий был закрыт, поэтому мы прошли по коридору мимо комнаты отдыха врачей и раздевалки с отдельными шкафчиками к ряду торговых автоматов. Нас обогнала худенькая молодая женщина в хирургическом костюме с полными пригоршнями леденцов. Мы с Чипом взяли кофе, а он еще купил пакетик шоколадного печенья.

Дальше по коридору можно было присесть – стулья, покрытые оранжевым пластиком, были расставлены буквой "L", рядом расположился низкий белый столик с рассыпанными на нем обертками от пищи и старыми журналами. Прозекторская находилась совсем рядом. Я подумал о сынишке Чипа и о том, вызовет ли ее близость какую-либо реакцию у него. Но он медленно подошел к стульям и, позевывая, опустился на один из них. Развернув печенье, окунул его в кофе:

– Пища, которая придает силы, – и откусил намокшую часть.

Я сидел напротив него и потягивал кофе. Напиток был просто ужасен, но тем не менее странно успокаивал – как несвежее дыхание любимого дядюшки.

– Итак, – начал Чип, опять окуная печенье, – позвольте мне рассказать вам о моей дочери. Превосходный характер, прекрасный аппетит, отличный сон – она спала фактически в течение пяти недель. Для кого-нибудь другого было бы замечательно, согласны? Но после того, что случилось с Чэдом, это перепугало нас до смерти. Мы хотели видеть ее бодрствующей – по очереди ходили к ней и будили нашу несчастную крошку. Но что меня удивляет, так это ее способность быстро восстанавливать свои силы, то, как она каждый раз моментально возвращается в норму. Трудно поверить, что такая малышка может быть такой выносливой. Я считаю, – продолжал Чип, – что просто смешно обсуждать ее состояние с психологом. Она ведь еще младенец, Господи, какой вообще у нее может быть невроз? Хотя, конечно, учитывая то, что с ней происходит, все может закончиться всяческими нервными заболеваниями, правда? Все эти потрясения. Вы считаете, что она обречена до конца жизни серьезно лечиться у психотерапевта?

– Нет.

– А кто-нибудь занимался изучением этого вопроса?

– В этой области довольно много научных исследований, – объяснил я. – Хронически больные дети умеют справляться со своим состоянием намного лучше, чем предполагают эксперты – да и не только эксперты.

– Умеют справляться?

– Большинство из них.

Он улыбнулся:

– Ну да, понятно. Это не физическое состояние. Ладно, позволю себе немного оптимизма.

Он весь напрягся, затем расслабился – сознательно сделал это, будто был знаком с приемами медитации. Уронил руки вниз, покачал ими, вытянул ноги. Закинул голову назад и помассировал виски.

– А вам не надоедает? – поинтересовался он. – Целый день выслушивать людей? Понуждать себя одобрительно кивать, сочувствовать им и уверять, что у них все в порядке?

– Иногда, – ответил я. – Но обычно вы скоро узнаете людей и начинаете видеть их человеческую природу.

– О да! Это место как раз очень подходит для того, чтобы напоминать вам о ней: «Возвышенный дух не мог разбудить человеческую природу; но вы, боги, дали нам наши недостатки, чтобы сделать нас людьми». Слова Вилли Шекспира, курсив мой. Знаю, это звучит довольно претенциозно, но я нахожу, что этот старый бард успокаивает меня – у него всегда найдется пара фраз для любой ситуации. Интересно, приходилось ли ему лежать в больнице.