Дебют четырех коней. 1946-1947 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич. Страница 5

Вермахту же противостояла армия численностью в семь миллионов человек на фронте при общей численности Красной Армии в одиннадцать миллионов человек. Общая разница не столь уж значительная — если не брать качество призывников, которое у немцев уже давно упало куда-то в район плинтуса — и при этом двукратное превосходство непосредственно на линии соприкосновения.

Если же сравнивать техническое оснащение двух армий, то тут разрыв будет еще сильнее. Немецкое увлечение всякими дорогими пусть и качественными «игрушками» к началу 1946 года очевидно вылезли им боком. Особенно от такого подхода страдали танкисты, технику для которых распредели по полкам буквально вручную.

Первое, что сделал Шпеер, войдя в состав нового правительства — это зарезал финансирование программы создания танка «Маус». Один этот стальной ставосьмидесятитонный гигант по стоимости выходил как семь «Тигров» или примерно 42(!) не производящиеся уже «четверки». Если же условно переводить его стоимость в советские танки, то один «Маус» равнялся примерно 27-29 новейшим средним Т-45. Понятно, что такие стоимостные сравнения были весьма условными, все же и стоимость труда была разная, и доступность ресурсов, и технологии весьма отличались, однако сама мысль, что один танк — весьма сомнительной боевой ценности, если говорить честно — выходил по стоимости равным чуть ли не танковому полку, говорил сам за себя.

В итоге программу «Маусов» закрыли, собранные уже к этому моменту двенадцать единиц объеденили в отдельный сверхтяжёлый батальон и отправили на Восточный фронт, где эти махины в итоге и сгинули. Не снискав себе при этом никакой славы.

Увлечение немцев реактивной авиацией, которая в лучшие дни позволяла нивелировать численное превосходство Советского Союза в летающей технике, в момент большого разгрома, отступления и потери тыловых складов и частей обеспечения, вышла немцам боком. Большая часть прифронтовых аэродромов была уничтожена наступающими советскими войсками путем расстрела в упор из танковых орудий, вывезти — учитывая еще гибель Геринга и разгром верхушки люфтваффе — высококвалифицированный персонал немцы просто не успели и в итоге столкнулись с тем, что их лучшие в мире истребители просто некому заправлять, чинить и обслуживать.

Плюс потерянными оказали запасы керосина, с которым у Германии к началу 1946 года были уже большие проблемы, а уничтожение советской авиацией дальнего действия Варшавского железнодорожного узла привело к тому, что новые запасы топлива, запчастей, боеприпасов перебросить на восточный фронт было просто физически тяжело.

Советская авиация, конечно, тоже столкнулась с трудностями. Все же когда за два месяца проходишь с боями расстояние в пять сотен километров, поневоле отрываешься от тылов. Вот только поршневые самолеты в плане обслуживания были гораздо проще. Як-9, По-185, МиГ-5 — рабочие лошадки советской авиации вполне могли садиться и взлетать с грунтовых и слабоподготовленных полос, ну а менять привычные поршневые двигатели советские техники за два года войны научились в полевых условиях более чем здорово.

Общее же соотношение по технике на 1 марта 1946 года на Восточном фронте выглядело примерно так: танки 6к1, артиллерия и минометы 4к1, самолеты 10к1. Все это естественно не предвещало немецким войскам ничего хорошего.

В тылу немецких войск по берегу Вислы началось сооружение мощной полосы укреплений, так называемого «Восточного вала», призванного остановить советский паровой каток, накатывающий с востока. Вероятность того, что всю завоеванную за два года территорию СССР придется в ближайшее время оставить оценивалась в немецком генштабе как близкая к ста процентам.

Интерлюдия 1

— Плохо выглядишь, — поприветствовал друга, зашедший в его кабинет премьер-министр. За прошедшие годы такое шуточное приветствие стало у них традиционным. Впрочем, конкретно в данный момент маршал де Голль действительно выглядел уставшим. Плотные тёмные круги под глазами подчеркивались худобой военного министра, который, казалось, за последнее время высох еще сильнее.

— Почти не спал, — пожал плечами тот, продолжая стоять у окна. Из резиденции правительства в ставшем временной столицей Французской республики Дакаре открывался отличный вид на удобную, укрытую от волн бухту, которая в данный момент была полностью забита транспортными и десантными кораблями. Над городом постоянно кружили истребители ПВО — шансы, что сюда заглянут немецкие бомбардировщики были не велики, но все же — а непосредственно боевые корабли американо-французского флота стояли чуть поодаль на рейде, прикрывая готовящуюся к десанту армию от возможных неожиданностей с моря. — Мы наконец то возвращаемся.

— До возвращения, боюсь, еще очень далеко, — покачал головой Рейно и тоже подошел к окну. — Сначала нужно пробить путь в Средиземное море, закрепиться в Алжире, выбить из войны итальянцев и только потом думать об освобождении Франции.

— Да я знаю, — грустно усмехнулся де Голль, — просто пытаюсь мыслить в позитивном ключе.

— Ты похож на старую боевую лошадь, которая заслышав звуки горна, вновь по привычке начинает рваться в строй.

— Ну спасибо, — улыбка маршала стала чуть более искренней. — Вот лошадью меня еще не обзывали.

— Заметь — боевой лошадью!

— Как будто это что-то меняет, — покачал головой военный министр. — Знаешь, я тут подумал, что мы с тобой на своих постах уже шесть лет. Ну почти. Это настоящий рекорд, за все время Третьей республики, правительство еще ни разу не держалось у власти больше пары-тройки лет. Поздравляю.

— Да уж, — теперь уже хмыкнул Рейно, — сомнительное, с какой стороны не посмотри, достижение. Я иногда думаю, что лучше бы плюнул тогда в сороковом и вместо всего этого уехал бы куда-нибудь в штаты. Жил бы спокойно вдалеке от войны и горя не знал.

— Ты бы не смог, — не согласился с другом маршал. Он тяжело вздохнул, отошел от окна и сел за свой рабочий стол. — Ты то чего пришел? Не для того же чтобы поговорить о прошлом?

Рейно, который и сам выглядел на так что бы очень хорошо, тоже отлип от окна, подошел к стоящему на отдельном столике графину с водой, налил себе стакан, выпил, после чего сел на стул для посетителей и ответил.

— Ко мне заходил Каффери, сообщил, что с ними вышли на связь немцы. Предложили переговоры и перемирие.

У де Голля неприятно засосало под ложечкой. Американцы уже давно не рефлексировали по поводу сложившейся расстановки сил и относились к французским изгнанникам исключительно как к младшим партнерам. Которых может и стоит поставить в известность насчет своих планов, но с которыми уж точно не имеет смысл советоваться по этому поводу. Посол США во Франции — эта должность учитывая нахождение посольства в Дакаре звучала как издевательство — Джефферсон Каффери старался соблюдать дипломатический этикет, однако порой даже у него проскакивали очевидные повелительные нотки.

— На каких условиях? — Немного хрипло от мгновенно пересохшего горла спросил маршал. Какова была вероятность того, что немцы попытаются соскочить, договорившись с американцами? Да янки сожгли атомным оружием пару городов бошей, но положение у тех сейчас совсем не столь радужное, чтобы выставлять на первый план свою гордость. Если новое правительство в Берлине предложит Вашингтону сдать все завоёванное за прошлые годы в обмен на защиту от русских и англичан… Могут ли американцы согласиться? Положа руку на сердце, де Голль признавал, что такой исход вполне возможен. Тем более, что американцам еще на Тихом океане добивать самураев неизвестно сколько времени придется.

— Немцы предложили вернуться к границам на первое января 1940 года. Как говорили большевики после своей революции в России, «без аннексий и контрибуций», — Рейно достал платок и промочил выступивший на лбу пот. Премьер так и не смог привыкнуть к местному климату и страдал от жары буквально круглый год.

— Судя по тому, что подготовку к десантной операции пока не отменяли, — де Голль чуть расслабился и мотнул головой в сторону окна, — янки на такой предложение не согласились.