Выживает сильнейший - Келлерман Джонатан. Страница 78

Мисс Йи тут же вручила ему бланки заявлений, выпущенную правительством памятку о правах инвалидов, брошюру, где перечислялись условия предоставления грантов для обучения, и прочие бумаги.

Шарави все пытался заметить какой-нибудь признак, говоривший о недавней трагедии: фотографию в траурной рамке, сообщение о заупокойной службе в церкви, хоть что-то. Но на доске объявлений висела лишь одна бумажка:

«С прискорбием извещаем...» Текст обычными буквами и шрифтом Брайля.

Однако и этого хватило, чтобы заговорить с ассистентом директора о Мелвине Майерсе.

– Да, – подтвердила мисс Йи. – Его убили здесь неподалеку. Ужасно! Искренне говоря, мистер Коэн, район у нас не самый благополучный.

Что ж, по крайней мере, сказано честно и прямо.

Но нового в этом ничего нет.

В стоявшее перед ним такси сел пассажир, и машина отъехала. Даниэл продвинулся на ее место, но когда из дверей зала прилета хлынула толпа, перестроился и встал в конец очереди, рассчитывая заранее подгадать выход Санджера, чтобы не совершать у него на глазах резких маневров.

Раздался писк телефона.

– Он здесь, самолет совершил посадку чуть раньше, – сообщила Петра. – У стойки его никто не встречал. Небольшой чемоданчик-атташе и портплед, в багаж, по-видимому, он ничего не сдавал, но я еще посмотрю. Направляется к движущемуся тротуару, я метрах в десяти от него. Крупный мужчина типа Майло, в синем пиджаке с золотыми пуговицами. Брюки цвета хаки и темно-голубая рубашка. Волосы зачесаны назад, очки в черепаховой оправе, тяжеловесные черты лица. Темно-оливковый чемоданчик и черный портплед... Так, он направляется к окошку проката машин. Похоже, все бумаги подготовлены заранее.

А ведь и это можно было предусмотреть: Санджер почти наверняка заказал автомобиль, позвонив в прокат с борта самолета...

– Расписывается на страховке, – продолжала Петра. – Я нахожусь в будке телефона-автомата радом, сообщу дополнительно, когда он направится на их стоянку.

Коричневый «олдсмобиль» Санджера несся по бульвару Сенчури в сторону центра города. Шарави, выехавший из аэропорта чуть раньше, был слегка впереди.

Оказавшись в потоке машин, Даниэл перестроился в правый ряд, позволив Санджеру обогнать его и умудрившись при этом рассмотреть сквозь боковое окошко сидевшего за рулем адвоката.

Вид у Санджера был действительно внушительный и серьезный. Гладко выбритые румяные щеки едва заметно обвисли. Широкий красноватый нос, в углу рта дымится сигарета. Стряхивая пепел в окно, адвокат небрежно гнал машину вперед.

Позади оставались служебные здания аэропорта, грузовые склады, ангары с частными самолетами, небольшие гостиницы для транзитных пассажиров.

– Я сейчас на Сенчури, – сообщила по телефону Петра. – Вы намного меня обогнали?

– Приближаемся к автостраде номер пять. Похоже, ему нужно на север. Да, север. Все, выехали на автостраду.

Пару минут Санджер оставался в крайнем правом ряду, затем вырулил влево, выдерживая ровно шестьдесят миль в час.

С точки зрения Даниэла, условия для слежки были идеальными: ровный поток машин, никаких намеков на пробки с их непредсказуемыми последствиями, удобное прикрытие из трех несущихся впереди автомобилей. Кому бросится в глаза такси?

Миновав развязку Санта-Моника, Санджер свернул на одноименный бульвар и направился на восток. По довольно спокойной магистрали проехал мимо Сенчури-сити в сторону Беверли-Хиллз, сделал поворот на Беверли-драйв, устремившись через застроенный жилыми особняками район к северу.

Здесь преследование несколько усложнилось, и Даниэлу пришлось потрудиться, чтобы не высовываться из-за отделявших его от «олдсмобиля» Санджера «ягуара» и «мерседеса». Петра была где-то на полмили позади, задержавшись перед светофором в Санта-Монике.

«Олдсмобиль» пересек бульвар Сансет и въехал прямо в ворота отеля «Беверли-Хиллз», недавно обновленного на деньги какого-то нефтяного шейха, по слухам, самого богатого человека в мире. Несколько лет назад, во время Олимпиады, Даниэл бывал здесь, обеспечивая безопасность супруги одного из членов кабинета министров, проживавшей в отдельном бунгало. Отделка с господством розовых тонов показалась ему тогда отвратительной.

Такой же розовой она была и сейчас; став лишь еще крикливей. Израильское консульство не проводило в отеле никаких мероприятий, поскольку шейх слыл ярым антисемитом.

Розовое сияние. Санджер останавливался здесь и в свой предыдущий приезд, хотя Даниэл считал, что юристу, представляющему интересы компании с Восточного побережья, пристало жить в более тихом и спокойном месте.

Может быть, бросив в номере вещи, он отправится в Голливуд?

Отсутствие у Санджера галстука вроде бы подтверждало это предположение. Готов прямо с колес принять участие в неформальной вечеринке у Зины Ламберт?

Не сказав ни слова Майло, Даниэл еще до визита в школу с самого утра проехал по улочке, где жила Зина – в надежде увидеть, как эта странная женщина выходит из маленького белого домика, возможно, в сопровождении одного из своих гостей. Вдруг в открытой двери гаража удастся рассмотреть номер машины?

Но ему не повезло. И все же поездка оказалась не напрасной, стоило своими глазами взглянуть на то, что Майло назвал «условиями, затрудняющими наблюдение».

На вершине холма Шарави появился, сидя за рулем фургона, в котором лежала газонокосилка и прочий садовый инвентарь. Со своей темной кожей Даниэл легко сошел бы за мексиканца-садовника, то есть почти за невидимку.

Долгое время этим маскарадом пользоваться, конечно, нельзя, поскольку вместо газонов и клумб там чаще увидишь залитые бетоном площадки, как у дома Зины, а сползающий склон холма вряд ли являлся объектом заботы городских властей.

Задерживаться на улице Лириков он не стал и повернул назад, прикидывая в уме, когда и каким образом потребуется сюда вернуться. Размышляя об ограничениях, вытекающих из обещания хранить лояльность.

Оставив такси неподалеку от въезда во внутренний двор отеля, Даниэл подошел к воротам в ту минуту, когда носильщик открыл для Санджера дверцу машины и принялся доставать из багажника его вещи.

Адвокат поднялся по ступеням главного входа, не обратив внимания на вытянувшегося в струнку швейцара.

Привычка не замечать слуг.

Носильщик плелся следом.

Даниэл прошел мимо ворот и, когда на светофоре зажегся зеленый, пересек бульвар Сансет там, где от перекрестка лучами расходились Беверли, Крисчент и Кэнон-стрит. Его влекло к парку, однажды он привел туда детей полюбоваться фонтаном, струи которого падали в пруд, где плавали японские карпы, похожие на рыбок во дворе Делавэра. Сейчас, однако, фонтан не работал, цветочные клумбы были пусты.

До появления Петры Даниэл просидел на скамье.

Она вошла в вестибюль отеля.

Ладно сидевшая на ее фигуре униформа без крылышек и нарукавной эмблемы превратилась в строгий темно-синий костюм. Короткая стрижка, тонкие черты едва тронутого косметикой лица делали Петру Коннор неотличимой от тысяч других работающих в Беверли-Хиллз женщин, а дорогой плоский чемоданчик крокодиловой кожи говорил о том, что эта деловая женщина не имела причин жаловаться на свои доходы.

С независимым видом Петра направилась к стойке администратора. Вестибюль был полон народу – заселялась большая группа японских туристов. С озабоченным видом сновали служащие, вручая прибывшим ключи от номеров, подтаскивая к лифтам багаж. Петра встала в конец очереди, пропустив перед собой пожилого японца, рассчитывая, что в таком случае ею займется сидевший в кресле по ту сторону стойки молодой человек.

Так и получилось. На нее поднял вопрошающий взгляд привлекательный блондин, явно мечтавший о карьере киноактера и скрывавший свое разочарование за вежливой улыбкой. Петра посмотрела на стрелки часов.

– Я должна передать мистеру Гальтону пакет от компании «Де Янг энд Рубин». Он уже прибыл?