Слуги Государевы. Курьер из Стамбула - Шкваров Алексей Геннадьевич. Страница 63

К вечеру пришел еще один дезертир. Его допрос подтвердил сказку, ранее снятую.

— Назначаю военный совет немедленно, — отдал приказ Ласси. — Собрать весь генералитет и полковых командиров.

— Господа совет! — Ласси ботфортом песок разровнял и шпагой рисовать принялся.

— Вот мы, вот Вильманстрандская фортеция. Здесь Врангель, здесь Будденброк. — Кончик клинка метался по песку, диспозицию обозначая.

— Я разумею, что шведы войну нам объявили, а сами и не торопятся. Осень на носу, а затем и зима, кампанию открывать им без надобности. Значит, наша очередь поспешать. Не хотят воевать шведы, зато мы готовы. Жаль, флота на Балтике почти что не стало. А флот на театре здешнем всегда был и будет наипервейшим помощником армии. Ну нет, так нет. На нет и суда нет. Надобно выступать немедленно и разгромить каждого из генералов шведских по отдельности. В быстроте и внезапности наша сила.

— Утром выступаем дирекцией на Вильманстранд, — кончик шпаги в песок воткнулся. — Идем налегке. Провианта на пять ден взять. Обоз самый мизерный. Выманиваем на себя Врангеля, в дело ввязываемся с Божьей помощью, а там посмотрим. Иль отступим к границам своим, или за Будденброком пойдем. А на том, господа генералитет и полковники, совет наш и закончим.

К вечеру подошел Нижегородский пехотный полк. Его решено было оставить в лагере. Кроме того, от каждого пехотного полка было оставлено еще по сто человек при трех офицерах для охраны.

А на рассвете 21-го августа в поход выступили: девять полков пехоты — по два батальона — Ингерманландский, Астраханский, Низовской, Нарвский, Новгородский, Великолуцкий, Невский, Апшеронский и Ростовский; отдельный гренадерский полк из двух батальонов, составленный со всех пехотных гренадеров. Впереди пошли драгунские полки — Казанский, Киевский, Ямбургский и три эскадрона конных гренадер. Кроме самого Ласси, командовали войсками генерал Кейт, генерал-лейтенанты Штоффель, Бахметьев, генерал-майоры Ливен, Фермер, Альбрехт, Укскуль. Шли налегке. Обоза почти не было. Растянувшаяся колонной длинной, русская армия ускоренным шагом входила в леса. Начиналась Финляндия. Сосны, ели, скалы, озера и болота. Дорога узкая, извилистая, да прохлада лесная. Солнышко светило, припекало по-летнему, да в тени совсем и не жарко. В рядах слышалось:

— Глянь-ка, ягод-то сколь!

— Малинка, брусничка.

— Роднички бьют, ручейки журчат.

— Эт тябе не по степу вышагивать…

— Благодать, да и только.

— Тишина-то кака…

— И души живой не видать…

По трое в ряд ехали драгуны. Впереди командир полка, за ним барабанщики и литаврщики, штаб и все роты. Катились пушки, мерно колыхались багинеты пехоты.

Немногочисленные подводы с припасом воинским и провиантом, под усиленным караулом, замыкали походный порядок. Солнце отражалось в гренадерских шапках, в клинках и штыках. Мерный шаг пехотных колонн, топот копыт, скрип орудийных лафетов и колес растворялся в окружающей тишине. Противник не появлялся.

Одиночные крестьяне, встретившиеся передовым отрядам на дороге, спешили скрыться в лесу. Да их и не преследовал никто.

Стоявший у Мартилы корпус генерал-майора Карла Генриха Врангеля был извещен в тот же вечер о переходе границы русскими.

Донесение поступило от командира карельских драгун подполковника Бранденбурга, чей полк нес караульную службу вблизи Вильманстранда. Его доставил запыхавшийся от быстрого аллюра фельдфебель, ворвавшийся в Мартилу около десяти вечера.

Бранденбург писал: «Кроме сведений, полученных от рекогносцировочной партии, что у Кананои стоит большой отряд драгун и инфантерии, имеющий при себе значительное количество орудий и выступивший, по их показаниям, оттуда сегодня в 8 часов утра прибыл еще и патруль, донесший, что встретил русских, идущих форсированным маршем по ту сторону границы, почему я считаю долгом всепокорнейшее донести об этом Вашему Превосходительству в надежде, что Ваше Превосходительство незамедлите как можно скорее прийти для нашего сикурсу».

Врангель сел было составлять донесение Будденброку. Перо покрутил в руке. Затем передумал и просто отправил доклад командира карельских драгун с припиской: «Отправляю донесение подполковника Бранденбурга, сам ожидаю от него более подробного рапорта или формального приказания Вашего Превосходительства: выступать мне отсюда или нет».

Поручик Рейгер прискакал в лагерь Будденброка под утро, около пяти часов. Часовые долго не хотели будить командующего, но адъютант Врангеля настоял. Злой и заспанный Будденброк заметил раздраженно Рейгеру:

— Я не могу верить доставленному донесению, будто русские идут к Вильманстранду. Не было никаких известий до сих пор, чтобы они в том месте у Кананои имели б достаточно сильный отряд. И тем более что-либо предпринять против нас с этой стороны. Передайте генералу Врангелю мой приказ: выслать немедленно несколько рекогносцировочных партий от полковника Бранденбурга и получить совершенно верные сведения относительно русских. Буде же окажется, что донесение Бранденбурга основательно, рапортовать мне, в какую бы пору дня или ночи не получено было известие. Самому можно выступить всем корпусом, тщательно рекогносцируясь впереди и по сторонам. Если выяснится, что неприятель обнаружен и так силен, что атаковать его с выгодой невозможно, занять удобную позицию и выжидать, пока я успею подойти со своим корпусом. Все. Отправляйтесь, поручик. Будденброк зевнул, повернулся и пошел в палатку досыпать.

В девять утра его снова подняли. Врангель уже выступил навстречу русским в два часа ночи, не дожидаясь разрешения или приказа командующего армией. Будденброку писал по его поручению командир Саволакского полка Лагергельм, оставленный с одним своим батальоном в Мартиле: «…выступили к Вильманстранду, ибо русские идут туда форсированным маршем и имеют с собой легкую и тяжелую артиллерию».

Самонадеянно, опрометчиво поступил Врангель. Артиллерии не взял, припас воинский не взял, солдатам так же все оставить было приказано — камзолы, плащи, в одних рубашках да жилетках, с ружьями на плечах, тронулись маршем скорым. На крепость Вильманстрандскую понадеялся генерал. На ее арсеналы и магазины.

Русские тоже поспешали. В первый день двенадцать верст отмахали по шведской земле, растаг сделали часа на четыре, и еще шесть верст до села Синкола протопали бодро. Лагерем встали.

Ночь прошла спокойно, а поутру войска продолжили марш. Версты через три встретились ямбургские драгуны из авангарда. Первая преграда на пути обнаружилась — мост разобранный. Речка небольшая, да бурная и каменистая. Тут все такие. Драгуны сказывали:

— Тимоха Деев пытался-таки перейти вброд, так яво чуть вместе с конем не утащило. Во силища-то. Лешаки да водяные чухонские реку крутят. Аж коню не справиться.

— А глубоко ли? — пехотные интересовались.

— А мы чо, мерили? — огрызались драгуны. — Говорят тебе, дурья башка, лишь Тимоха сунулся, так и понесло яво. Насилу выбрался.

Ласси приказал встать на растаг, но со сторожени-ем превеликим. Пехота вытянулась по обе стороны дороги, к лесу поближе. Мост чинили командированным солдатством. Часа три заняло. Фельдмаршал все время сидел посреди дороги на барабане. В карту посматривал. Генералитет да командиры полковые вокруг. Ласси думал. По сторонам оглядывался. Не нравилось ему и дороги узость, и теснота лесная, и препятствия встреченные.

«Где ж тут полкам развернуться? Как баталию давать? На дороге, что ль?» — мысли одолевали. Тут шум послышался. Драгунский офицер приближался верхом.