Сортировка (СИ) - Ра Юрий. Страница 48

Начальнику станции ради справедливости дали выговор, чтоб дежурный по горке не чувствовал себя единственным наказанным. Как так? Почему? Весь мой опыт подсказывал, что должны проехать по нам катком, вся дорога, а то и сеть железных дорог страны должна изучать «передовой» опыт Сортировки, чуть не угробившей город. А вот нет, никто ничего никому…

— А чего ты приперся, Петр? У тебя же еще отпуск не кончился. Иди отдыхай дальше.

— Да я проверить зашел, как вообще, что тут творится. А то выйду из отпуска, а у нас поле голое и разъезд на месте Сортировки. Мол, не нужна такая станция.

— Ха, смешно. На самом деле, поменьше шути и не болтай ни с кем. Особенно из коллег. Особенно с других станций. Тебя, считай, выдернули из-под раздачи. Кое-у-кого была мысль снять с работы зама по оперативной, не за что-то, а просто чтоб отчитаться по результатам проверки.

— А проверка была?

— Была. Пришли к выводу, что никто ничего не нарушил, уважаемые люди даже сами удивились. Не бывает так, чтоб все инструкции соблюдены, а на станции задница с перспективой роста до Союзного масштаба.

— И что?

— И ничего. Способов противодействия не придумали еще. Единственный вариант — возить соль в крытых вагонах, но это сильно дороже выходит. Так что — ничего. Распоряжение вроде вышло, чтоб в период сильных дождей не грузили, но сам знаешь, как его выполнять будут…

Странностью больше, странностью меньше, я не стал брать в голову это момент, тем более, что еще чуть ли не неделю можно отдыхать. Главное, избавиться от привычки просыпаться с утра пораньше. В пансионате я вставал в семь утра, чтоб до завтрака успеть побегать и поплавать, а сейчас не надо, можно спать хоть до обеда. С другой стороны, чего отвыкать, когда всего неделя осталась до выхода на работу. Новая привычка бегать по утрам привела меня в парк, из которого можно через дырку в заборе попасть на стадион. Оказалось, что по парку бегать романтичнее, но на стадионе меньше луж. А еще турник, лавочки, так что пока зима не наступила, бегаю по стадиону, периодически обгоняя таких же физкультурников. Бегаю и понимаю, что не хватает наушников и плеера с запасом музыки. Это мне память о будущем подсказывает, мол плеер электронный может содержать десятки или даже сотни часов всяких аудиозаписей. Звучит невероятно, но это же будущее, там и не такое возможно.

В начале ноября, аккурат в канун самой эротической даты годовщины Октября в Отделении Дороги вспомнили про Цыгана, то есть Балашова нашего, кандидата в делегаты съезда. На торжественном мероприятии, посвященном шестидесяти девятилетию Революции Володьке присвоили звание «Почетный железнодорожник» за выдающийся вклад и удачный расклад. Тушите свет, дорогие товарищи, теперь наш звездный диспетчер станет вообще неприкасаемым, а не только до конца года. Но вариантов нет, нас не спрашивали, нам велели — мы проголосовали. Как мне шепнули, среди делегатов все железнодорожники с значками «Почетных», другие туда не попадут. Мол, думать сразу надо было и понимать, что так оно и выйдет. К чести нашего героя нужно сказать, что особо он не зазнался, подкручивал усы и скалился в ответ на подначки товарищей. Про его статус будущего делегата уже все знали. Это иногда наши станционные могила, а порой — деревня деревней.

Декабрь начался с вызова меня в Отделение дороги, да не просто на ковер в отдел перевозок, а на понедельничную планерку к начальнику Отделения товарищу Сехину. Самое смешное, что причину вызова не объяснили. Сижу среди комнатных растений в приёмной самого главного начальника, жду приглашения. «Заходите, вас ждут» — произнесла секретарь и посмотрела с какой-то жалостью. Это она что себе думает, что Фролова надо жалеть? Сейчас как включу дурака сразу на третью передачу, только вы меня и видели!

Захожу, меня два раза упрашивать не надо, мне, может, самому интересно посмотреть, «кто тут хочет комиссарского тела». Большой кабинет, хозяин за столом, по периметру у стен стулья, на которых сидят они. Начальники отделов и вторые лица Отделения. Я точно знаю, что совещание по понедельникам есть овеянная годами традиция, тут вопросы решают, а не это вот, для чего я тут.

— Здравствуйте, товарищи — это я так беру инициативу в свои руки. А она не берется. Пауза какая-то, никто не здоровается со мной, даже хозяин кабинета. Так и я помолчать могу.

— Вы, молодой человек, понимаете, по какому поводу здесь находитесь? — порвал паузу в лоскуты НОД-11 Сехин, как Бобби Хал оборону противника, выражаясь хоккейным языком.

— Нет. Не представляю. — И снова пауза.

— Товарищ Коротеев, это ваш подчиненный, ваша инициатива, вам и карты в руки. — Вот теперь яснее стало, начальник отдела перевозок меня сюда выставил, под молнию подвел вражина. Да и пусть, режим дурака защитит от любого удара.

— Фролов, расскажите всем, как вы дожили до жизни такой. Мы послушаем, нам интересно, почему вы так плохо работаете. — Ну-ну, братец, да ты сам под дурачка косишь.

— Я плохо работаю? Я как раз очень хорошо работаю! Товарищи, станция Сортировка, на которой в этом году я вступил в должность заместителя начальника по оперативной работе, успешно выполняет все плановые показатели и сменные задания. По итогам третьего квартала нам вручено переходящее красное знамя за успехи в социалистическом соревновании. Браков и случаев повреждения вагонов не зарегистрировано, травматизма с работниками тоже нет. Я считаю, что это прямо свидетельствует о моём грамотном участии в работе нашего дружного коллектива.

Сначала тишина, потом смешки по всему кабинету, тихие смешки и такие же тихие пофыркивания. Не удержался главный ревизор, сильно его кольнула моя фраза про отсутствие браков.

— Это конечно здорово, что вы научились хвосты подчищать. Это тоже нужно уметь. Но вот так нагло заявлять про отсутствие браков на станции…

— А что, у вас какая-то другая информация? Разве мы не должны доверять отчетам о состоянии безопасности движения в Отделении и на Дороге в целом? Партия и правительство…

— Помолчите! Коротеев, ты зачем его сюда притащил?! Тебе есть что сказать, Владимир?! Так нахрена этот цирк устроил! Фролов, свободен, объяснение на моё имя оставишь у секретаря.

Выходил я из кабинета под гомон и тихий смех, точно комик после удачного выступления.

— Ну что, сняли?

— Нет конечно. НОД сам не понял, зачем меня позвали. Попросил написать заявление. Листочек дадите?

— Бери. Видимо, выговором отделаешься — успокоила секретарша, такая же многомудрая женщина, как большинство встреченных мной в больших железнодорожных кабинетах секретарш.

Вот прямо на этом кураже, не выключая дурака, я и написал своё объяснение, почти слово в слово повторив сказанное вслух. Только в конце не удержался и завершил свой опус фразой, что «Обязуюсь и впредь работать также хорошо на благо нашего предприятия». Взяв в руки моё объяснение, секретарша на минуту заморозилась, потом снова его перечитала, протянула негромкое «Да-а-а-а», и положила листок в какую-то папочку.

— Всего хорошего вам, пойду трудиться дальше! Дела не ждут.

— До свидания, Фролов. Всякое я видела, но такие вот фортели встречаю впервые.

Отпустило меня на улице, вернее режим выключился. Я промотал воспоминания, послушал себя, других, и решил, что вел себя абсолютно верно. Наглость второе счастье, а скромность украшает лучше всего тех, у кого денег много. Мне сейчас быть скромным и тихим ни к чему. Блин, но была в глубине души мыслишка, что про платформы начнут расспрашивать.

Платформы опять были нужны, опять завод лихорадило из-за их дефицита. Рафик, душевный и простой человек, опять начал меня осаждать и навязывать свои деньги. Мало того, этот наглец похвастался, как он приподнялся в финансовом плане на мне. Этот хмырь, пока я был в отпуске приехал в Новоузловск, убедился, что дефицита порожняка под погрузку кранов временно не наблюдается… а потом все вагоны засветил перед своим начальством как выбитые за бабку у меня. Порядка семисот рублей в свой карман жучок положил. Сидим у меня дома, он довольный и благодушный вещает, как удачно всё вышло, кофе мой нахваливает, ремонт одобряет: