Анатомия соблазна (СИ) - Десса Дарья. Страница 30

Сотрудники фирмы кивают.

— А мы даже ни разу не покатались ни на лыжах, ни на коньках, ни с горки на санках или на снегоходах не прокатились. Вот ты, Анжелика, когда последний раз спускалась на лыжах?

— Ни разу.

— Ну вот! О чем и разговор! Как же мы станем понимать тех, кто носит спортивную одежду, если сами ничего не пробовали? Нам необходимо такое испытание устроить. Вот я вчера пообщался с одним человеком. Он предоставил нам несколько комплектов зимней спортивной одежды. Так что предлагаю прямо сейчас отправиться… ну, для начала на каток. Есть у вас такой?

— Да у нас повсюду один сплошной каток, — рассмеялся Сан Саныч. — Вон, хотя бы на речке или озере. Катайтесь, сколько хотите.

— Есть и городской каток, напротив мэрии, — подала голос Лиза, робко и влюбленно посмотрев на Артура.

— Вот и отлично! Туда и поедем! — воскликнул он. — Ну, кто составит мне компанию?

Я, понятное дело, даже отказаться не смогла бы, поскольку предоставлять Уварову шанс выделиться — значит проиграть в конкурентной борьбе. Желающими были Лиза и еще один парень. Люсенька тоже порывалась, но у нее после корпоратива еще не восстановилось здоровье. Она была бледна и держалась за голову. «Меньше будешь пить! Тоже мне, многодетная мамаша», — подумала я.

Колобок обещал нас сопровождать «в качестве болельщика». И как ни брыкалась Люсенька, ее с собой прихватил. «На хозяйстве» остались несколько человек, и мы отправились на каток. По прибытии там оказался тот самый вчерашний гей. Они прилюдно с Артуром чмокаться в щёчки не стали, ограничились рукопожатием. Когда Уваров представлял своего знакомого, сказал:

— Вот, познакомьтесь, это Макс. Он владелец интернет-магазина спортивной одежды. Может доставить вам что угодно.

— Не знал, что в нашем Захолустинске такое возможно, — удивился Колобок.

— Чаще нужно с людьми общаться, — усмехнулся Артур. «Ага, — мстительно подумала я, вспомнив несчастные блины с вареньем. — Если делать, как ты, так скоро все от тебя отвернутся!»

Колобок, пока одевались, пытался за мной ухаживать. Кончилось тем, что порезал палец об полотно коньков и успокоился. Люсеньке пришлось ему ранку зализывать. В буквальном смысле. Схватила ладонь босса и запихнула его палец себе в рот. Сан Саныч ахнул, но руки не одёрнул, а секретарша бросила полный страсти взгляд на Артура. Смотри, мол, миленький, что я могу сделать с тобой, если захочешь!

Уваров покачал головой. Означало: «Да, Людмила батьковна. Вы спец!» Она осталась довольна. Потом, когда пальцу полегче стало, отошла подальше и, набирая снег в рот, отплевывалась минут пять. Видимо, начальственный перст по вкусу не пришелся. «Еще бы! Совать в рот немытые члены, — это же так негигиенично!» — оценила я мысленно ее страдания и улыбнулась.

А вот дальше мне пришлось не до смеха. На коньках я последний раз стояла еще в детдоме, когда нас однажды вывезли на каток. У одних получалось сразу, и я оказалась в их числе. Другие постоянно падали. Но впечатлений было море, по большей части радостные, потому запомнилось и хотелось теперь повторить. От поддержки Артура, который предложил мне свою руку, я отказалась. Рекомендовала ему в резкой форме Лизой заняться.

Уваров, который, оказывается, превосходно катался, переключил своё внимание на Елизавету. Я осталась рядом с парнем из «Успеха», но даже не помнила, как его зовут. Он смотрел на меня с тайным восхищением, было приятно. Мы, поддерживая друг друга, принялись нарезать круги по периметру катка. Погода стояла прекрасная, мороз и солнце. Снежинки искрились, у меня стало чудесным настроение. Даже позабыла о вчерашних переживаниях.

Кто знает, как бы продолжались наши покатушки, если бы я вовремя заметила ямку во льду. Ее припорошило снегом, и носок конька туда провалился. Нелепо взмахнув руками, я полетела носом вперед, и хорошо, успела их выбросить перед собой, иначе бы шмякнулась светлым ликом на лёд. Но грохнулась знатно! Все кинулись ко мне. Я, перевернувшись и усевшись на попу, попыталась затем подняться и со стоном повалилась обратно.

— Нога! — только и смогла выдавить из себя. Стиснула зубы, из глаз слезы. Как же больно!

Сан Саныч закудахтал, запричитала Люсенька, Артур достал телефон, мой безымянный партнер стоял и кусал губы, виня во всем

себя. Хотя он-то здесь при чем? И только одна Елизавета молча и беспристрастно смотрела на мои страдания. А, ну понятно. Она считает меня своей главной конкуренткой. Вот же дурочка провинциальная!

Вскоре приехала «Скорая», меня отвезли в травмпункт. Рентген показал, что я сильно растянула ногу в лодыжке. «Перелома нет, — сказал доктор, и я облегченно вздохнула. — Но пару недель вам придется походить в компрессионной повязке и с палочкой». Боже, какое унижение! Ковылять на виду Уварова! Представляю, как он теперь внутренне насмехается надо мной. И сколько станет иронизировать по поводу моего «полета»! Стало обидно, с трудом сдержала слезы.

Чертова командировка! Проклятый Захолустинск! Всё так хорошо шло! Но я постаралась взять себя в руки. «Ничего, — подумала по дороге домой. — Зато будет больше времени для обдумывания рекламной стратегии. А Уваров… да пошел он куда подальше! Я сама по себе». И даже гордо встряхнула головой. Подумаешь, растяжение! Мелочи жизни! Скоро стану заместителем Жирафа, вот о чем думать надо!

Глава 25

Когда меня после травмпункта привезли домой, Артур окружил вниманием и заботой. То подушку поправит под крепко перебинтованной ногой. То супчику нальет (заказанного в ресторане, поскольку я готовить пока не могу). То кофе притащит с конфетками. Об одном он не знает: чем больше за мной ухаживает, тем больше я хочу плеснуть ему в морду супом, добавить в это противное варево сверху кофе, а на сладкое запихнуть ему конфетки в задницу. По одной, благо из холодильника, не успеют растаять.

Потому что я, Анжелика Дмитриевна Разумовская, ненавижу оказываться в уязвленном состоянии! Ещё в детдоме запомнила раз и навсегда суровую истину жизни: хочешь выживать — будь сильной и независимой! Даже если тебе больно, трудно, тяжело, и ты выглядишь, как свадебная лошадь — голова в цветочках, жопа в мыле — иди вперед без остановок! Иначе обойдут другие. Станут унижать, ноги об тебя вытирать. Слабых и бессильных нигде не любят. Гуманизм? Те, кто в моём детдоме жил, а за другие не скажу, о нём не слышали!

Но как, мать твою, я могу теперь идти, если у меня нога, стоит на неё немного надавить, отдает дикой болью до самой промежности?! Болевой порог у меня низкий, многое могу стерпеть. Но это почему-то выше моих физических и моральных сил. Орать хочется! Я кусала себе ладонь до боли, ворочаясь ночью.

Утром понедельника Артур понял, что со мной происходит нечто странное. Видимо, по бешено сверкающим глазам догадался: лучше оставить меня в покое. Это и сделал, пожелав удачного дня и уехав в фирму «Успех». А может, Люсеньку поехал оприходовать. Или даже Лизу женщиной делать. Мне было глубоко наплевать.

Я, сняв бинт, принялась натирать ногу каким-то ужасно вонючим кремом, который мне всё тот же добренький Уваров по рекомендации врача притащил из аптеки. «Ничего, — думала я, стараясь дышать ртом, чтобы голова не кружилась от запаха, — завтра налопаюсь обезболивающих и пойду на работу».

И пошла. И как пошла! Красотка, блинский комбайн! С гордым видом сделала шаг с кровати и с таким грохотом шизданулась от пол, что слышал, наверное, весь подъезд! Падала, как в лучших традициях голливудских каскадеров: раскинув руки, распахнув рот и глазки, да приложилась ярко накрашенной мордой об журнальный столик, на котором миленький Артурчик Уваров мне завтрак разложил: яички сварил вкрутую, тосты поджарил, сока налил апельсинового. И вот я, как последняя дура, всё это проглотив с большим аппетитом (со вчерашнего утра ни маковой росинки во рту не было), накрасившись кое-как, решила выйти на работу.

Теперь что? Лика лежит в луже недопитого сока, посреди хлебных крошек и яичной скорлупы, и стонет и плачет от боли и злости одновременно, размазывая косметику по опухающей физиономии. Всё потому, что Уваров, сука, поставил столик слишком близко, и теперь из-за него у меня на лбу вырастает здоровенный синяк! Прямо чувствую, стоит лишь руку поднести и потрогать!